- В стародавние времена, когда боги еще обитали на Олимпе, жили-были четыре подруги. Трем из них посчастливилось родиться океанидами - дочерьми владыки морей и океанов, а четвертой - дочерью Зевса. Девы слыли писаными красавицами, способными доставить усладу любому мужчине, но отличались скромным нравом и не помышляли о плотских утехах. Они гуляли по саду, где росли необычайно ароматные цветы, а птицы исполняли такие чудесные песни, что забывалось обо всем на свете...

- Но ваша братия, тем не менее, не забывала подглядывать за этими девами. Птички не мешали!

- Дорогая, ты не понимаешь, как трудно удержаться! В то время девицы не удосуживались плотнее запахивать свои одежды, часто гуляли в чем мать родила. Вот и нарывались на нескромные взгляды.

- Фу, Ксанф, неприлично так выражаться - нарывались! Вы же не в том возрасте!

- Душечка, времена меняют нас. Приходится пользоваться современными словечками. А возраст здесь ни при чем. Я всегда был мужчиной, им и останусь. И не надо морщить свой прелестный носик! Мы, паны, всегда отличались повышенной сексуальностью! Я и сейчас дам фору многим молодым мужчинам. И не нужно хмыкать! Вечером посещу твой дом, Каппа. С доказательствами, так сказать. Что? Уже не смешно? Итак, продолжу свой рассказ. Не только паны подглядывали за прелестницами. В этот день мимо сада проезжал подземный правитель, и его сразила красота одной из дев.

- Неправда! Он мимо не проезжал! Аид специально там оказался. Он уже договорился с отцом этой девы!

- Дорогая, позволь закончить рассказ! Среди нас есть новенькая. Мне следует проинструктировать ее.

- Ой, если вы, Ксанф, рассказываете историю из-за меня, то не стоит! Я ее наизусть знаю. От мамы! «Подземный правитель похитил дочь Зевса, а ее подруги не смогли помешать этому. За что были прокляты...» И мы, потомки первых океанид, продолжаем нести груз проклятия!

- Бедная твоя мама! Если бы она соблюдала все инструкции, то сидела бы сейчас рядом. И нам не пришлось бы ее оплакивать, а начальству переживать, что ряды сирен редеют! Ну, не плачь, малышка! Погибших не вернешь! Поэтому хочу еще раз напомнить: отступление от инструкции на шаг влечет за собой смерть. Вы все помните, как погибла мама Омеги?

- Да! Дельта упустила моряка, не смогла завлечь своим пением, поэтому проклятие свершилось! С первыми лучами восходящего солнца она погибла.

- Правильно, девоньки! Или вы губите мужчин, проплывающих мимо вашего поста, искушая их пением и неземной красотой, либо погибаете сами. В том и есть суть проклятия! На все про все у вас лишь сутки! Утром заступили на смену и до следующего утра должны справиться с заданием!

Пан ходил туда и обратно вдоль рядов дев, сидящих на ступеньках небольшого амфитеатра. Его копыта гулко цокали по каменной кладке. Звук шагов задавал четкий ритм произносимым словам, от чего они казались весомее. Ксанф был одним из многочисленных панов, живущих рядом с океанидами. Его род начинался с того самого уродливого младенца, родившегося у Гермеса и названного богами Паном. Его потомки категорически отрицали свое родство с сатирами, называя их не иначе, как похотливыми животными, не имеющими никаких моральных принципов. Действительно, паны отличались живым умом, тонкой душевной организацией и желанием угодить прекрасным океанидам.

Из амфитеатра хорошо слышался рокот накатываемых на берег волн, чайки с криком летали над головой, а свежий утренний ветер теребил длинные волосы слушательниц. Океаниды вольно расположились на каменных ступенях, не успевших остыть за короткую летнюю ночь. Солнце еще не слепило, и его косые лучи, пробивающиеся через густую листву кипарисов, растущих зеленой дугой вдоль восточной стены, расцвечивали серые мраморные плиты причудливыми пятнами светотени.

Шерсть, густо покрывающая грудь Ксанфа, становилась то золотистой с яркими искорками, когда он входил в пятно солнечного света, то шоколадной, когда попадал под сень высоких деревьев. Пан прервал свою назидательную речь, услышав дробный стук каблуков за спиной.

- А вот и наша Альфа! - с заискивающей улыбкой Ксанф встретил деву с высокой затейливой прической. И добавил уже тише, чтобы услышала только она: - Тьфу, словно кличка собачья! Дуркует начальство, шифруется. Заменили древние имена на коды! Теперь вместо прекрасного имени Аглаофа приходится звать тебя Альфа! Предлагал же применить английский алфавит. Была бы ты просто Эй!

- Эй, я тебе сейчас рога обломаю, если не заткнешься, - прошипела Альфа, сунув ему в руки небольшую коробку.

Вновь пришедшая была великолепна: высокая грудь, гибкий стан, подтянутые мышцы. Белизну кожи подчеркивал черный офисный костюм, плотно облегающий спортивную фигуру. Картину портило лицо. В нем читалась такая надменность, а взгляд пронзал таким холодом, что окружающие невольно опускали глаза.

- Итак, о чем сейчас рассказал Ксанф? Омега, ты новенькая, повтори!

Тоненькая светловолосая девушка в цветастом сарафане поднялась со своего места:

- Пан напомнил об одном из древнейших случаев киднеппинга, в результате которого наши предки получили проклятие. Теперь мы вынуждены работать, рискуя своими жизнями.

Альфа подошла к говорившей и цепким движением ощупала ее плечевые мышцы. Омега поморщилась от боли.

- Гамма, возьмешь на себя новенькую, поднатаскаешь. Она слабовата. Но ничего, захочет жить, займется своим телом.

- На мне и так большая нагрузка. Из центра пришли свежие тексты чарующих песен, их нужно разучивать, - возмутилась девушка с нотными листами в руках. Для убедительности она потрясла ими в воздухе, отчего пухлая пачка едва не разлетелась. - Да еще и новенькая не определилась, на каком инструменте хочет играть.

- Можно я выберу рожок пана? У меня голос не очень, - опять поднялась со своего места Омега, так и не решившись посмотреть в лицо Альфы. В противном случае она встретила бы злобный сверлящий взгляд старшей по средиземноморской группе сирен.

- Слабая мать родила слабую дочь!

От этих слов та, которую назвали слабой, сжалась и обхватила себя руками, словно пытаясь защититься. На загорелой коже наливались синевой следы от пальцев Альфы.

- Не смей рыдать! Ты теперь в команде. Будешь выходить в смену Гаммы. - Вскинув руку в предупреждающем жесте пытающейся было возразить брюнетке с нотами, старшая спросила: - Месячные уже есть? - Получив утвердительный кивок покрасневшей от неловкости Омеги, продолжила: - Значит взрослая. И сможешь заменить Дельту. Садись!

Омега закрыла лицо ладонями, пряча обильно льющиеся слезы. Резкие слова Альфы о ее погибшей Дельте больно терзали душу новенькой. Ее окружали опытные сирены, не раз выходившие в море для исполнения древнего долга, и теперь она станет одной из них. Только злому року известно, сколько ей суждено прожить. Презрение, сквозившее в словах старшей по средиземноморской группе сирен, показывало Омеге, как мало ценили ее маму. Да, она была отличной от остальных океанид: старалась больше времени проводить со своим ребенком, не сдала его в интернат, находящийся при школе, где с годовалого возраста воспитывались дочери других океанид, больше преданных делу, чем своим детям. Воспроизводство потомства в их среде было сродни исполнению обременительного долга.

- Как верно слово "обременительный" подошло сюда, - с грустью подумала Омега. Род океанид не должен угаснуть, и мало какая мать воспринимала ребенка, как родного: появилась еще одна сирена, которая однажды выйдет с ними на скалы плечом к плечу, чтобы справиться с поставленной задачей - выжить.

Соседка обняла плачущую Омегу за плечи, проявив сочувствие к сироте. Увидев это, Альфа презрительно сощурила глаза. Потом перевела замораживающий взгляд на остальных, словно ощупывая им каждую. Слушательницы притихли, сели ровнее, быстро оправляя одежду и волосы. В наступившей тишине стало слышно, как огромный шмель вновь и вновь заводит свою песню, перелетая от вьюна к вьюну, украшающих своим нарядным плетями стены амфитеатра, да как копыто сидящего на ступеньке пана нервно стучит по каменной кладке. Поняв, что сейчас все смотрят на него, он, вытаращив в испуге глаза, быстро закинул ногу на ногу. Стук прекратился. Шмель, густо прожужжав, тяжело полетел в сторону моря. Тишина стала мертвой.