- Зачем?.. Да как скажешь, зачем... Как можно ответить на такой вопрос? Не знаю, и все.

- Выходит, впустую?

- Черт его знает, может, и впустую. Я вообще не так часто об этом задумывался. То работа, то разные другие дела, то всевозможные хлопоты, беспокойство... Нет, не могу ответить.

- Пишу: "Отвечать отказался".

- Погодите-ка, что значит "отказался"? Думаете, мне нечего сказать?

- Так говорите же, не тяните резину.

- Нужно собраться с мыслями, сосредоточиться... За пять минут всего ведь не поймешь, а вопрос серьезный. Тут целая жизнь нужна, чтобы на него ответить.

- У вас и так была почти целая жизнь.

- Да-да, была... Знаете что, я с самого детства очень боялся смерти. Думал: вот живешь-живешь, а потом вдруг хлоп - и нет тебя. Как же так, что же тогда будет? Ведь столько еще всего предстоит, просто голова кругом. Начнешь что-нибудь одно, глядь - уже другое подбирается, его нужно успеть сделать, потом третье, четвертое... Не успел одно понять, за ним стоит другое, еще сложнее, так и мечешься от загадки к загадке, так и прыгаешь кузнечиком. Сначала кажется: все впереди, потом - все позади, а что там впереди, что позади непонятно. Вот вам и весь ответ.

- Спасибо и на том.

- Я, знаете ли, с недавних пор стал верить, что каждый человек рождается затем, чтобы исполнить свою судьбу. А в чем она, судьба, неизвестно. Мечешься, мечешься, хватаешь отовсюду понемножку, мучаешься, нос себе разбиваешь, потом помрешь, и спросят на том свете: ну как, исполнил свою судьбу или нет? Что им ответить?

- Прекрасно, просто прекрасно! Вы поэт. Я ваши слова непременно запишу. Теперь последняя часть анкеты, очень важная: "Уважительные причины". Вы не устали?

- Нет, не устал.

- Тогда будем заканчивать. Имеется ли у вас хотя бы одна уважительная причина, чтобы отменить казнь? То бишь, лично у вас, исключая семью и детей.

- Конечно есть: я невиновен!

- А еще?

- Еще... Какой странный вопрос... Что же это должна быть за причина? Ведь я живой человек, понимаете, живой, и вы хотите забрать у меня жизнь... тут я даже не знаю, что сказать. Я запутался, я в капкане, который вы мне приготовили... Мучитель! Чего же вы хотите, чего вы добиваетесь? Ну, пожалуйста, позвольте мне целовать вашу обувь, лежать у вас в ногах, молить о пощаде... ну, отдайте меня палачу!

- Я сам палач.

- Тогда где ваши клещи? Почему вы не загоняете мне иголки под ногти? Что вы... кто вам дал право делать из меня посмешище, какое-то чучело...

- Вы сами себя таким выставляете. Я всего лишь задаю вопросы, и то не по своей воле. Закон требует...

- Да пропади он пропадом, ваш закон! Ненавижу эти законы, из-за которых человек бьется в мышеловке, он как голый в муравейнике... У кого мне просить пощады, у кого, у кого?!

- Зачем же вам просить пощады? Просто отвечайте на вопрос, и дело с концом. А вам всем зачем-то дыбу подавай, клещи... Странные люди, честное слово.

- Да я знать этого не хочу, не желаю об этом думать! Жизнь... да, пустая, бесполезная, ни к селу, ни к городу, но моя, моя! Ведь у меня больше и нету ничего, кроме этой самой жизни, пускай даже я не знаю, куда бы ее приткнуть. Хотя и она, в общем-то... Разве я чувствую себя живым? Хожу в молочный магазин, делаю еще целую тысячу дел, а между тем все во мне умерло давным-давно, сгнило, и теперь я - настоящий труп, еще мертвее, чем труп. О, зачем вы заставили меня смотреть на все это?! Изувер, будьте вы прокляты, изувер!

- Кто же совершил над вами такое злодейство? Или вы до сих пор ничего не понимаете? Не понимаете, насколько мы милосердны?

- Ах, до чего хочется жить, но зачем? Зачем? Ведь я раньше не обращал внимания, а теперь вижу... Нет, не хочу, не хочу, делайте со мной что угодно, но я не могу этого вынести, лучше пытки, лучше каленое железо... Казнь! Да ведь давно пора, лучшего и не придумаешь. Знаете, в то утро я стоял за молоком и думал: Боже, так не может продолжаться без конца... Ведите же, ведите скорее, накажите меня, избавьте от этого идиотского груза, который висит за плечами с самого младенчества... Да ведь жизнь и есть самое большое преступление, и расплата за него справедлива - смерть. Ведите, казните меня, я заслуживаю казни!..

...................................................................... ...................................................................... ...........

- Что ж, разрешите поздравить вас: казнь прошла успешно. Так и запишем: "успешно". Давайте руку - нечего лежать на полу, еще простудитесь.

- Что... что вы сказали?

- Я сказал, что казнь свершилась. Теперь приведите себя в порядок, распишитесь вот здесь и ступайте домой. У меня, между прочим, рабочий день кончается.

- Как? Куда же я пойду?.. Зачем? Ведь невозможно после всего этого жить дальше... Вы обманули меня! Подлец, палач!

- Ну-ну, не надо дебоширить. Дальнейшая судьба казненных нас не касается. Мы выполнили свой долг перед законом, и все тут. Вы свободны.

- Я - свободен?.. свободен?.. свободен?..

БРОДЯЧИЙ СЮЖЕТ

- А вот так, а вот так! - завыл писатель и закружил волчком по комнате. - Как хочу, так и буду. Могу еще и "русскую" сплясать.

- Пошел ты к черту, - ответил уставший Сыроедов.

- Кто мне заделает дырку в голове, кто? - продолжал вопить писатель. - Кто забинтует мне раны на лице? Уйми меня, уйми, пожалуйста! А не то я радио твое разнесу, разобью магнитофон твой электрический и прыгну через окно, как вольный мячик, сгоряча перекувыркиваясь.

- Вот идиот, - сказал Сыроедов, заслоняя собой музыкальный центр. Идиот пьяный, что мелет. Стоп, стоп, остановись! Сядь на место и скажи, что тебе не нравится, в конце концов.

- Что мне не нравится? - писатель прыгнул в кресло и принялся топтать его ногами. - Ах, если бы ты только знал, что мне не нравится! Мне не нравится, как растет трава, как светит солнце, как сменяют друг друга времена года. Съел?.. Еще мне не нравятся некоторые законы, например, закон тяготения или закон Кулона. Целые науки я ненавижу: физику, геометрию, природоведение, и я велел бы сжигать все книги, все до одной - вытаскивать их из домов, из библиотек и сжигать, покуда не останется один только хрупкий пепел. Хочешь еще? Я ненавижу этот мир совсем, как он есть, от мельчайшего муравья до заоблачной звезды, до небесных тел, и легионы демиургов, и Силы, и Престолы, и Херувим, и Офаним... О-го-го, если бы ты знал, как я ненавижу Его Самого! Существуй нечистый, я продал бы ему душу просто так, назло, да ведь нету ни души, ни нечистого. Знаешь, в чем величайшая загадка мироздания? Знаешь?

- Нет, - признался Сыроедов, теряя терпение.

- В том, что правы материалисты, - и писатель закрыл лицо руками, как будто плакал.

Так они оба долго молчали. Потом Сыроедов сказал:

- Ты совсем пропал, это уже не шутки. С тобою с таким дело плохо. Что случилось за эти годы, почему ты так сдал? Когда-то, наверное, ты был совсем другим.

- Не помню, - всхлипнул писатель, - ничего не помню. Вроде бы я долго болел, потом пришел в себя посреди больничной палаты, но оказывается, что пока я был болен, пришла пора умирать. Ты хоть чтонибудь понимаешь в этой жизни?

- Я считаю, Бог есть, - подумав, ответил Сыроедов. - А ты - горький пьяница. Разве можно напечатать то, что ты мне принес? Эти листочки вдоль и поперек исписаны бредом.

- Только в жару и в бреду может жить человек! - заорал в ответ писатель. - Иначе как ты объяснишь, что происходит со мной, почему я не нахожу себе места? Разве я виноват, что у меня есть душа, пусть даже я в нее не верю? Кто сделал так, что меня трогает музыка Моцарта и Шостаковича? Из-за кого, из-за чего мне не дает покоя какой-нибудь оттенок заката или узкая улочка, усыпанная палыми листьями, или "Охотники на снегу"? Почему мне сплошь интересно то, мимо чего другие люди проходят, не замедляя шаг? И поэтому ничто, ничто из обычных радостей и наслаждений жизни не идет ко мне в руки, и я стал хуже самого последнего.