Посвящается моему любимому городу,
Бесценным воспоминания, с ним связанным
И дорогим людям, живущим там…
Wir gehen durch den Weg,
den wir wählen.
Aber das, was bei uns ihnen ist,
zwingt uns diesen Weg auszusuchen!
(O, Genri).
ПРЕДИСЛОВИЕ
В комнате было тепло. Оно исходило буквально волнами от горящего в камине пламени. Огонь завораживал, невозможно было отвести от него взор. Его отблески играли и переливались на гранях хрустального бокала, отражались в вине. И я смотрел на них, а за моей спиной, во мраке комнаты бродили призраки. Одни из них улыбались, другие – злобно скалились… Они уже давно звали меня в свой мир – мир, откуда пока еще никто не возвращался…
Тихие шаги раздались в коридоре – вот это уж точно не фантом! Чуть скрипнула, отворяясь, дверь, и тени метнулись прочь, оставив меня одного. «Входи, дорогая! Посиди со стариком, коли тебя не ждёт за воротами красивый ухажёр!» – мягко произнес я. Она вошла, осторожно прикрыв за собою дверь. Села в кресло напротив, подобрав ноги, и с укором взглянула на меня. С улыбкой я отметил, что дочь по-прежнему носит на левой руке, вместе с обручальным, моё старое кольцо. То самое, что когда-то носил я, в своих тяжких скитаниях по западным краям.
«Не боишься злого рока этого кольца?» – спросил я её, указывая на её нежные пальчики.
«Нет! А если он постигнет и меня и мне суждено отправиться в чужие земли, то я не страшусь. Лишь бы милый был рядом!» – ответила она с улыбкой.
– Знаю – знаю, милая, твой любимый вдали от тебя, а ты хранишь ему верность.
– Вы укоряете меня, отец?
– О, нет, дорогая! Наоборот, я горжусь тобой! И укоряю его.
– А вот это напрасно. Он вернётся. Обязательно. Конечно, даже каботажное плавание сейчас небезопасно, но…
– О нём нет вестей уже давно…
– Да, отец, но я верю в чудо. Он непременно вернётся, вот увидите.
Я улыбнулся, вспоминая пылкие слова дочери, когда она впервые открылась мне и рассказала о своём возлюбленном. А потом он ушёл в каботажное плавание, и вот уже несколько месяцев от него не было вестей, но дочь по-прежнему верила, что её милый вернётся. Вместе с ней верил в это и я…
Я хотел ещё что-то добавить, но… вдруг дверь в комнату распахнулась и на пороге появилась фигура высокого человека. В левой руке он держал пистолет, а в правой канделябр с горящими свечами. Это был Диего де Ранье. Тот самый человек, о котором мы только что говорили. Мы с дочерью одновременно вскрикнули от удивления. Человек торопливо пересёк комнату и поставил канделябр на каминную полку. Затем он опустился передо мной на одно колено и протянул мне пистолет вперёд рукоятью со словами: «Месье, наше судно из каботажного превратилось в саботажное. Мы уходим на Запад, туда, где ещё можно поживиться хотя бы чем-то. Я избран капитаном. И в Вашей воле – застрелить меня или отпустить со мной Вашу дочь! Решайте!» Я был поражён. Взяв из его рук пистолет, я протянул его дочери, прибавив: «Решай, Жизель!» Она в ответ рухнула на колени, рядом с Диего, шепча: « Я хочу отправиться с ним!»
«Что ж, дети мои, благословляю вас обоих. Берегите друг друга и да хранит вас Дьявол, ибо Господь откажется от вас в тот самый миг, как только вы ступите на путь порока, избранный вами!»
Я не знаю, как сложилась судьба моей дочери после того памятного вечера. Я больше никогда не видел ни её, ни Диего, но через год с Запада до меня дошли слухи о бесчинствах и подвигах одного новоявленного пирата. «Имя» его было – Демон ночи. Говорили о его великолепной бригантине, что ходит под золотыми парусами и о красавице-старпоме – его жене. И тогда я понял, что наследство моё не растрачено зря наследниками, а дело всей моей жизни не кануло в Лету…
ГЛАВА 1: «ЗОЛОТЫЕ ПАРУСА»
долговые листы – ночной гость – решение – рабство – выбор – старший абордажник – контрабанда – снова плен – ночное бегство – Она – шальная пуля – «Жаннетта».
Вы когда-нибудь задумывались над простыми вопросами – «Что движет человеком?»; «Почему он живёт?»; «Почему так цепляется за жизнь?»? Признаюсь честно, лично я – никогда. Никогда раньше… В моей прошлой жизни ни всё складывалось легко, но и нетрудно. Сын богатых родителей – я ни в чём не знал нужды. После окончания курса в университете, я был «обречён» на ведомственную службу. Получал бы чиновничий паёк, раздобрел бы, женился, и жил бы себе тихо и мирно своей чуть вороватой чиновничьей жизнью. Ног судьба распорядилась иначе. Когда я, едва успев окончить курс в университете, был готов «расправить крылышки», умер мой отец. Доктора поставили печальный диагноз – слабое сердце. Ни о какой службе в ведомстве я уже и не помышлял тогда. Убитый горем, я вернулся домой. Здесь всё осталось в том же порядке, что и до моего отъезда из дома. После похорон, я занялся делами батюшки. К слову сказать, мой почтенный, а к тому времени – покойный, родитель был владельцем маленького, но, как мне тогда казалось, довольно процветающего агентства, занимающегося перевозкой чая. Чай вывозился с плантаций Нового Света и перепродавался местным купцам. Дело прибыльное – так всегда говорил мой папенька. И мы с маменькой ему верили – деньги в доме водились всегда. Я думал, что так будет и впредь, но…
Итак, я взялся за папенькины бумаги. И в первый же день меня постигло разочарование – здесь было столько долговых листовых, что мне сделалось дурно. А затем наш дом начали посещать кредиторы лично, или их клерки. И мне пришлось платить. Я не собирался отмалчиваться, как это делал папенька, или обещать покрыть все долги в следующий сезон. Конечно, это было в какой-то мере глупо, но… это было так. Мне пришлось распродать всё наше имущество. А когда умерла моя матушка, мне пришлось хоронить её в простом гробу… Это было ужасно! После её похорон, я вернулся в крохотную квартирку, где мы с ней жили последние несколько месяцев. Когда я вошёл, то увидел на столе белый листок бумаги. Это было последнее долговое обязательство. Увидев сумму, я понял, что ради того, чтобы расплатиться с кредитором, мне придётся либо продать эту крохотную квартирку, и остаться без крыши над головой; либо продать последнее своё сокровище – кольцо, передававшееся в нашем роду из поколения в поколение и имевшее огромную ценность. Когда-то давно отец рассказывал мне, что это кольцо было привезено моим дедом из Америки. Он, будучи тогда 25-летним солдатом в отряде Эрнандо Кортеса, снял это кольцо с руки мёртвого вождя майя – Монтесумы – и утаил при дележе добычи. Вернувшись же на Родину, он не продал кольца даже в самые тяжкие дни своей жизни и завещал передавать сей артефакт из поколения в поколение от отца старшему сыну или внуку. И лишь когда угаснет наш род и не останется больше никого из мужчин – что бы Вы думали? Продать колечко? Нет! – выбросить его в воды Атлантического океана, чтобы оно могло вернуться к родным берегам! Ещё мой дед, а за ним и отец, любил повторять, что однажды кровь убитого взовёт и тот, кто будет тогда хозяином кольца, отправится в обратный путь и ступит на земли, которые не посещал никто из Влеруа, с тех самых пор, как молодой Алехандро вывез с Запада это кольцо. Таков «скелет в шкафу» у нашей семьи. В тот вечер я долго сидел в темноте моей каморки, обдумывая ситуацию так и сяк. В конце – концов, я заснул, так ничего и не придумав.
Разбудил меня громкий стук в дверь. Я с трудом разлепил веки и потянулся. Стук стал более громким и настойчивым. Чертыхнувшись, я пошёл отпирать. Солнце ещё не взошло, а ночь была безлунной – натыкаясь в темноте на углы и стены (мебели здесь было крайне мало) я добрался всё же до двери и отпер её. Кто стоял за порогом? – я не разобрал. Незнакомец был закутан в плащ, а лицо было скрыто полями шляпы. Прогрохотав тяжёлыми сапожищами через всю комнату, он остановился у окна. Закрыв дверь, я вернулся к столу. Долго искал свечу, затем огниво и, наконец, зажёг огарок. Свет был скуден и неярок. В его отблесках я принялся рассматривать вошедшего. Это был человек высокого роста и стройного телосложения. Все его движения были легки и изящны. Скинув шляпу и плащ, он бросил их на мою кровать и удобно устроился на стуле (если вообще можно говорить об удобстве), напротив меня. Его мундир без слов указал на то, что его владелец – человек военный, но галифе и ботфорты указывали на его принадлежность скорее к «морской братии», нежели к сухопутной. У него были чёрные волосы без малейшего намёка на седину, мужественные черты лица, широкие скулы, высокий лоб, и необычные, «светящиеся» глаза. Они словно бы излучали свет и некое тепло. Живые изумруды, а не глаза. Что ещё могу сказать о своём ночном госте? Его наряд завершала пара пистолетов и морской офицерский палаш. Его лицо было перечеркнуто двумя шрамами от сабельных ударов на левой скуле. И, наверное, ещё то, что именно он изменил всю мою жизнь, как говорится, «от и до». А в тот вечер, окончив своё беглое знакомство с его внешностью, я спросил его: «Монсеньор, прошу Вас, будьте любезны представиться и объяснить причину Вашего визита в столь позднее время».
