Он растерянно кивнул, подолжая вращать диск аппарата.

- Вы что, телепат? - бросил он.

Я ухмыльнулся, но ухмылка моя улетучилась, как только в моем доме в Лозенеце кто-то снял трубку и негромко сказал: - Алло?

В самом деле, чего тут было ухмыляться, когда моя жена разговаривала с ним, а не со мной.

Он сообщил ей, что завтра вечером у них, наверное, будут гости. Он собирается пригласить Стругацкого, да, да, Стругацкий сам ему позвонил, ему много рассказывали о нем в Советском Союзе. Хвастаясь, он поглядывал в мою сторону, желая видеть, как я отреагирую на то, что ему была оказана такая честь со стороны известного писателя. А я никак не прореагировал, потому что весь ушел в раздумья об этом кошмаре.

- Да, есть, - сказал он в ответ на какой-то вопрос.

- Получил за новеллу. Если не достану приличного мяса, можно сначала сводить их в ресторан, а уже потом посидим у нас... Ладно, до встречи.

Мне показалось, что по привычке он хотел в конце разговора ввернуть какую-нибудь ласковую чепуху в стиле моей неугасшей за несколько десятков лет привязанности к ней, но, очевидно, его смущало мое присутствие. Черт побери, неужели он меня обобрал до нитки? И деньги мои прикарманил! Утром мне не удалось получить гонорар за новеллу, и вот, пока я разгуливал с гостями по Софии, этот стервец воспользовался случаем...

Я злился и вместе с тем чувствовал, что сдаю позиции одну за другой. Наверное, потому что всегда готов был пойти на компромисс, проявить терпимость, доходящую до самоунижения. Я почти всегда избегал ввязываться в драку, чем бы она ни была вызвана. А мой двойник казался мне совсем другим -самоуверенным, хотя самоуверенность его и не бросалась в глаза, судя по всему он умел щадить себя, - обладавшим таким чувством собственного достоинства, которое моментально отрезвляло каждого, кто намеревался нанести ему обиду. Да и признаться, выглядел он совсем неплохо для своих лет. Но почему я уже готов был войти в его образ, а он упорно отказывался заинтересоваться моим? Кто из нас двоих оказался неспособным лицом к лицу столкнуться с невероятным в реальной жизни?

Или же сам пост и наше общественное положение застили нам глаза?

О подобных ситуациях я часто читал в так называемых научно-фантастических произведениях, но там они всегда объяснялись либо шизофреническим раздвоением личности, либо фантастическим существованием зеркальных образов - каждому известно, о чем спросит его другой, каждому заранее известен ответ.

Еще там встречаются двойники из параллельных миров и прочая мура. Но этот вроде не во всем походил на меня, и если я и был согласен принять его за своего двойника, то только потому, что мне хотелось быть таким, как он. И это заставляло меня беситься от злости.

- Еще минуточку, - извинился он как-то еще более смущенно.

Мне незачем было вытягивать шею, чтобы узнать, по какому номеру он звонит, но на сей раз я воздержался от каких бы то ни было комментариев.

- Ваше величество, - приветствовал он кого-то, великолепно дозируя в своем тоне шутку, ласковую насмешку и вынужденную деловитость. - Прости, что только сейчас вырвался позвонить. Нет, пришел один .посетитель. Не знаю только, когда будет это "попозже". У меня тут Стругацкий в гостях. Да, сам Стругацкий, Аркадий! - он повернулся ко мне и поморщился, как бы извиняясь за то, что ему пришлось похвастаться именитым гостем еще раз. Может, он ждал, чтб я растрогаюсь?

А он тем временем объяснял: - Да, да, сделаю всё, что в моих силах, но не знаю, каковы его планы, а следовательно, не могу ручаться и за свои. Да, очень тебя прошу... Хорошо, дорогая. Чоколом!

Он попрощался с ней так, как иногда прощался я, и, видимо, так же, как я, не знал наверняка, действительно ли венгры именно так и произносят свое вечное "целую ручки".

Он не сразу сумел правильно положить трубку телефона, поскольку смотрел на меня, взглядом упрашивая проявить мужское понимание. "Ну вот, - подумал я, - он не постеснялся в моем присутствии разговаривать с моей любовницей. И что теперь делать: снять трубку, позвонить и устроить скандал? Кричать: "Как же ты, любовь моя, сердцем не почувствовала, что разговариваешь совсем не с тем, кого ты, судя по твоим пылким заверениям, так любишь?" Он взошел на свой редакторский трон с видом человека, успешно завершившего все неотложные дела. Рука его потянулась за сигаретами, а я как раз незадолго до этого дважды безуспешно обшарил на себе все карманы, забыв, что оставил сигареты на столике в ресторане. Надеясь выклянчить курево, я заметил:

- Вы много курите, товарищ Дилов!

- Много, - с искренним сожалением вздохнул он и тут же иронично добавил. - Помните, что поется в одной цыганской песне: "Детей мы кормим ложью, табачным дымом разгоняем заботы..." Нет, он был просто великолепен.

- Признаться, подзабыл. Годится для писательского девиза, верно?

С довольным видом он согласно кивнул - похоже, я начинал ему нравиться как собеседник, но это разозлило меня еще больше. В конце концов если я это он, то я мог бы позволить себе говорить с ним жестче.

- Да, много курите, товарищ Дилов, - повторил я.

- А у вас сердечная недостаточность, да и с тромбофлебитом шутки плохи.

Тут он впервые по-настоящему изумился и вытаращил глаза, а я, предвкушая победу, напомнил:

- Предложите же мне, наконец, сигарету! Я не был таким сквалыгой!

Растерянно пробормотав "простите!", он поспешно протянул мне коробку.

- И еще, - заметил я, пыхтя раскуривая сигарету, оказавшуюся влажной, вы слишком усердствуете, встречаясь с той особой, с которой только что вели беседу по телефону. А ведь вы не любите ее, правда? Просто тешите свое самолюбие на старости лет...

Я думал, что он взорвется от этих слов, очень уж мне хотелось увидеть его разъяренным, но он с деланной иронией и бесившей меня улыбкой коротко сказал:

- Продолжайте, пожалуйста. Хоть все это и не так, мне все же интересно послушать вас.

- Вы прекрасно знаете, что это правда. Как знаете и то, в чем было ваше настоящее счастье, и то, как вы сами его погубили! Рассказать вам, как было дело?

- Каждый что-то когда-то губил, -с грустью сказал он, оправдываясь. Но вряд ли найдется хотя бы один человек, который точно знает, в чем его счастье. Я не считаю себя несчастным, а это гораздо важнее, вы не находите?

Внезапно я почувствовал к нему жалость. Или к себе? Ведь всё, что я мог сказать ему, я мог бы сказать и себе. Это сбило мой боевой настрой.

- Скажите, у вас есть родинка на спине? Возле позвоночника?

- Откуда мне знать? - удивился он. - Я ведь своей спины никогда толком не видел.

- Когда-то я встречался с одной девушкой... Она говорила, что у меня есть такая родинка, любил а ее целовать.

Для убедительности я ткнул пальцем себе в спину, показывая, где находится родинка. Конечно, это было ужасно невоспитанно с моей стороны.

Глаза его затуманились воспоминаниями, потом в них промелькнуло подозрение. "Дурак, - в сердцах крикнул я ему мысленно. - Разве можно забыть такую девушку!"

- Послушайте, кто вы такой в действительности? - воскликнул он почти с ужасом, поскольку явно вспомнил о девушке.

-Яже вам назвал свое имя. Так мне продолжать?..

Я был сейчас сильнее его, потому что был никем, а его кидало в дрожь каждый раз от мысли, что в нем могут усомниться. Он неуверенно кивнул: продолжайте!

Да, терпение у него было завидное. На его месте я наверняка выставил бы вон такого посетителя, несмотря на то, что я считал себя большим Любеном Диловым, чем он.

- Вам нужно беречь сердце, товарищ Дилов, - сказал я ему по-отечески заботливым тоном. - Вот и профессор Белов так считает. А вы собираетесь на будущей неделе в унизительную поездку, которой противится все ваше существо. И будете во время этой поездки говорить то, чего вы не думаете, - из страха перед тем, кто попросил вас об этом одолжении.

- Причем здесь страх? Вам что, никогда не приходилось идти на разумные компромиссы?