— Так вот, что произошло с рострой «Персефоны», — тихо произнес профессор. — Течение вынесло статую на берег, где ее подобрали бывшие рабы, и все это время она находилась на болоте…

— До сегодняшнего утра, если быть точным, — поправил его Лайнел. — Теперь она у нас.

— Когда мамбо Альма закончила свой рассказ, — добавила Теодора, — она сказала, что ее часть работы завершена, и что теперь мы должны взять ростру на себя. Ни я, ни Лайнел не поняли, что она хотела этим сказать, но, в конце концов, подчинились. Жители поселения завернули статую в одеяла и перевезли вместе с нам на каноэ до границ болота. Пока мы ее там и оставили, спрятав среди кипарисов. Вряд ли туда пойдет кто-то из отеля.

— Если честно, мы точно так же сбиты с толку, как и вы, — признал Лайнел, пожимая плечами. — Зачем нам кусок «Персефоны», если все остальное находится на дне Миссисипи? Конечно, можно обследовать ростру на предмет негативной энергии, но даже если это и так, то все равно…

Он умолк, увидев, что Оливер, Александр и Вероника беспокойно переглянулись. Теодрора тоже заметила, что происходит что-то странное.

— Эти лица не сулят ничего хорошего. Случилось что-то еще пока нас не было?

— Я думал, вы уже обо всем знаете, — сказал Александр. — Люди вокруг только об этом и говорят, учитывая произошедшее ночью двойное убийство. Полагаю, вам лучше увидеть все своими глазами, — он показал рукой в сторону крыльца. — Миссисипи вернула не только ростру.

Лайнел непонимающе нахмурил брови. Теодора молча подошла к крыльцу. Наступала ночь и тени уже сгустились так, что река была едва различима. Но даже так, присмотревшись, девушка различила возвышающиеся над водой покосившиеся мачты и остав, напоминающий опустевший панцирь гигантской черепахи. Девушка вскрикнула, но тут же прикрыла рот, чтобы снующие повсюду полицейские не взялись выяснять, что происходит.

— Это… там… «Персефона»? — с трудом вымолвил пораженный Лайнел, опершись на балюстраду рядом с Теодорой. — Но как такое возможно? Бриг покоился на дне реки, никто не мог сдвинуть его с места почти полвека. Как он смог снова выйти на поверхность?

— Ну не сам же он это сделал, если ты об этом, — ответила Вероника. — Его тянут три парохода. Мы попытались поговорить с ответственным за эту операцию, но этот болван не соизволил нам ответить.

— Но кто-то же организовал все! Не может быть простым совпадением, чтобы теперь, когда мы, наконец, начинаем понимать, что же тут произошло, какой-то незнакомец решает присвоить корабль прежде, чем мы узнаем окончание истории!

Лайнел заметил, что Теодора побледнела, а прижатая ко рту руку дрожала. Угадать причину было нетрудно: были перечеркнуты планы ее патрона. Видимо, Александр подумал о том же.

— Мы уже все обсудили сегодня утром, мисс Стирлинг, и думаем, что необходимо как можно скорее связаться с князем Драгомираски. Будет очень жаль и для нас, и для него, если вложенные деньги и усилия пойдут прахом. Может, если бы вы поговорили с организовавшим подъем брига человеком и сделали бы ему хорошее предложение в обмен на корабль…

— Да-да, — пробормотала все еще ошарашенная Теодора, — конечно… наверное… именно это и надо сделать.

— Теперь понимаю, чего от нас хотела мамбо Альма, вручая ростру, — тихо сказал Лайнел. — Благодаря своим видениям она знала, что «Персефона» покинула дно реки. Возможно мы должны, каким бы абсурдным это ни показалось, вновь соединить обе части. Ростру и судно, которому она принадлежала.

— Думаешь, это что-то даст? — скептически спросила Вероника. — Неужели это что-то изменит и поможет экипажу обрести покой? Именно это изваяние лишило разума капитана Вестерлея, если верить словам мистера Райса. Именно поэтому он спилил ростру, совершенно не думая о последствиях.

— Капитан сбросил ростру с брига? — удивился Лайнел. — Он тоже понял, что она связана с его первой женой? Когда вы говорили с Райсом?

— А мы с ним и не говорили, — с грустью ответил Александр, — и больше уже не сможем этого сделать. Чарльз Райс или Шарль Эдуард Делорме умер на рассвете. Он не вынес встречи со своими худшими воспоминаниями и отдался воле Миссисипи, чтобы воссоединиться с товарищами.

— Но прежде он написал письмо, — продолжил Оливер, — в котором рассказал, что покинул штурвал до потопления корабля и с тех пор чувствовал себя виноватым за это. А еще рассказал, что сделал капитан, пытаясь избавиться от Мюриэль.

У Лайнела просто не было слов. За время их разговора солнце скрылось за кронами деревьев и темнота постепенно завладела садами отеля, заставив «Персефону» раствориться в ночи.

— Сказать по правде, то, что предложил сделать Лайнел — это единственное правильное решение на данный момент, — сказал после паузы Александр. — Нет никакой гарантии, что это подействует, но не просто же так нам отдали ростру.

— Подождем полной темноты и заберем ее, — предложил Оливер. — Раз вы спрятали на границе болота, мы сможем войти туда обойдя отель, не проходя через ворота. Так мы избежим столкновения с полицией и лишних вопросов с их стороны, хоть мы и находимся вне подозрений. Полагаю, они должны допросить и вас обоих.

Лайнел кивнул в знак согласия, но ничего не сказал. Оливер заметил, что он не отрываясь смотрит на Теодору и жестом позвал за собой Куиллсов. Оставшись наедине, Лайнел подошел к девушке и заключил ее в объятия.

— Да ладно тебе, не волнуйся так, — сказал он ей на ушко, зарывшись в ее волосы лицом. — По-крайней мере, мы живы. Мне очень жаль несчастного Райса, но наше здоровье мне важнее. Через пару дней это безумие закончится…

— Это безумие не закончится так просто, как ты думаешь, — прошептала Теодора. — Может, не закончится никогда и мы останемся прикованными к этому делу как экипаж корабля.

Словно выйдя из гипнотического сна, она посмотрела вниз, обнаружив на себе руки Лайнела и тут же вывернулась, молчаливо прося отпустить ее.

— Лучше я пойду наверх и отдохну в своем номере. Я совсем выбилась из сил.

— Стоп. Что, черт возьми, с тобой происходит? — Лайнел схватил девушку за руку, не давая ей уйти. — Я видал ледяные глыбы, которые были теплее, чем ты сейчас.

— Лайнел, не надо требовать сейчас с меня объяснений. Я только что сказала, что очень устала, что сыта по горло всей этой историей с «Персефоной» и больше всего на свете хочу оказаться сейчас в своей постели. Я слишком много прошу?

— Накануне ночью мы оба были уставшими, но это не помешала тебе вести себя со мной совсем по-другому, — выпалил Лайнел, глядя Теодоре прямо в глаза. Что он только что в них уловил? Страх? — Я знаю, тебя что-то беспокоит. Ты очень напряжена.

— Может, я перестану напрягаться, если ты отпустишь меня прежде, чем нас кто-нибудь увидит. Мы уже не на болоте и вокруг много посторонних глаз. Ты знаешь это не хуже, чем я.

Слова Теодоры ударили Лайнела сильнее, чем пощечина. Не веря своим ушам он ослабил хватку и Теодора поспешила выдернуть из его рук рукав рубашки, старательно избегая взгляда молодого человека.

— Должно быть, ты шутишь, — прошептал он. — После… после того, что между нами было прошлой ночью…. после всего, о чем мы говорили… не думаешь же ты, что я буду себя вести, словно ничего не произошло и все идет своим чередом как ни в чем ни бывало, будто ты ничего для меня не значишь…

— Но ты должен…, — тем же голосом ответила Теодора. — А я… я тоже обязана это сделать, Лайнел. Я знаю о чем говорю, на данный момент иного и быть не может.

— До каких пор ты собираешься играть это фарс? Пока не перестанешь стыдиться того, что отдалась мужчине без денег и титула?

На этот раз в ярость пришла Теодора. Черные глаза были полны упрека.

— Я знала, что ты не поймешь. Для тебя имеет значение лишь то, чтобы все вокруг узнали о нашей близости. Тебя совершенно не волнуют ни проблемы, с которыми я могу столкнуться, ни мое чувство вины…

— Чувство вины? — воскликнул он. — Для тебя наша ночь была ошибкой?

Теодора хотела ответить, но что-то в выражении лица Лайнела заставило ее остановиться. Она обреченно тряхнула головой и пошла к двери. Лайнел молча следил за ней, чувствуя, как его нутро заливает горечь.