— Надо же, похоже, на море ему не очень-то везло, — изогнув бровь прокомментировала Вероника. — Смею предположить, что Виола была очень расстроена, узнав такую новость.

— Больше, чем расстроена. Узнав о произошедшем от миссис Мерло, она тут же бросилась в Новый Орлеан. Вечером 7-го июня она написала, как бежала до маленького домика во Французском квартале, в котором, как сообщила ей соседка, остановился капитан. Буквально на пороге дома она столкнулась с Филом Доджером, английским репортером «Дейли Кресцент», с котором кокетничала Пэнси. Он тоже пришел навестить Вестерлея. Тем утром он написал статью о сражении, в котором пострадала «Калипсо» и заверил девушку в том, что капитан идет на поправку.

Оливер пролистнул еще несколько страниц, нашел нужный отрывок и продолжил:

«Негритенок лет десяти провел нас вверх по лестнице до комнаты, в которой отдыхал капитан. Выражение лица было хмурым, но, увидев меня, Вестерлей улыбнулся и в этот момент я чуть не разрыдалась при виде его головы, на которой еще один раб как раз менял повязку. По-моему, он не заметил за моей спиной Доджера, пока тот не заговорил о том как взволновала народ новость о нападении на «Калипсо» и что множество людей обратилось в редакцию чтобы узнать жив ли капитан. Казалось, ему понадобилась целая вечность, чтобы он, наконец, вспомнил, у него еще куча дел и ушел.

Когда мы остались одни, мы долго смотрели друг другу в глаза без слов. Наконец, он произнес:

— Я выполнил свое обещание, Краса Луизианы.

Я сразу поняла, что он имеет ввиду и попыталась помочь капитану присесть, чтобы он мог позвонить в стоявший на столике колокольчик, но он мне этого не позволил.

— Теперь уже вы не сможете сказать, что я бесчестный человек. Я привез вам то, что никогда не видели ни вы, ни ваши соседи.

— Капитан, сейчас это неважно. Для меня достаточно того, что вы вернулись целым и невредимым. Когда миссис Мерло сообщила мне о случившемся, то вы себе не представляете насколько виноватой я себя почувствовала…

Я замолчала, когда очередная негритянка, едва достающая мне до пояса, внесла в комнату огромную вазу с фруктами. Когда она вышла, я ошарашенно взглянула на Вестерлея.

— Надеюсь, мои слова не покажутся вам слишком грубыми, но я не ожидала, что у такого как вы, никогда не владевшего плантацией, может быть столько рабов. Особенно, в таком маленьком доме как этот.

— Вы ошибаетесь, — ответил он с улыбкой. — Они не рабы.

— Как это не рабы? Мальчик открыл нам дверь, другой перевязывал вам голову, кто же они?

— Я не рабовладелец, мисс Ванделёр. Я много путешествовал и видел, что за пределами нашего побережья существует иной мир, где почти исчезло различие между хозяевами и рабами. Эти ребята — мои слуги, которым я плачу деньгами, получаемыми от правительства за то, что я насмехаюсь над Союзом. Все трое могут уйти в любой момент и они прекрасно это знают, но никогда этого не сделают. Они должны мне не меньше, чем я им.

Его слова обескуражили меня еще больше и, видя мое недоумение, капитан решил пояснить:

— Два года назад я нашел в порту Боя, мальчика, который открывает сейчас мою дверь. Он прятался между бочками, был одет в лохмотья и дрожал от холода и страха. Я взял его домой и только благодаря большому терпению мне удалось выяснить правду: его мать погибла и хозяин решил продать его на другую плантацию. Ночью мальчик сбежал, при этом он прекрасно знает, что ждет беглых рабов. Насколько я понял, Боя искали и его поимка была лишь вопросом времени, так что я предложил ему остаться у меня в обмен на доллар в месяц с условием, что если кто-то будет расспрашивать, я отвечу что купил его.

— Это было очень благородно с вашей стороны, — вынуждена была признать я, удивленная больше. чем мне самой хотелось признавать. — Остальные тоже беглые?

— Да, Джимми сбежал от порки и, начав работать на меня, вернулся на свою старую плантацию и забрал оттуда Лиззи, свою сестру. Думаю, им здесь неплохо, хотя большую часть времени дом закрыт и они боятся выходить наружу. В конце концов, — он вздохнул, шаря рукой в вазе с фруктами, — теперь, когда я целиком и полностью разрушил свою репутацию в ваших глазах, продемонстрировав свою чувствительность, полагаю, что я обязан дать вам то, о чем вы меня просили. К сожалению, это нечто эфемерное.

Мне невероятно повезло, что в тот момент он не видел моего лица. Я уверена, что все мои мысли ясно на нем читались и мне пришлось глубоко вздохнуть чтобы обрести спокойствие, пока капитан вытаскивал из-под яблок странный предмет и вкладывал его в мою ладонь. Разглядев его, я поняла, что знаю, что это за фрукт, хотя никогда его вживую не видела. Вестерлей выполнил свое обещание.

— Гранат? — удивилась я. — Как вам удалось его достать?

— Возвращаясь из Франции, я сделал остановку у берегов Андалусии на своей несчастной «Калипсо». Уж не знаю почему он привлек мое внимание на прилавке фруктовой лавки. Думаю, он напомнил мне вас. Такая сильная и крепкая оболочка и столь полна чудес изнутри. Так отличается от всех остальных.

— Это фрукт Персефоны, — тихо сказала ему я, а когда он удивленно посмотрел на меня, объяснила: — Греки верили, что Персефона, супруга бога подземного царства, съела шесть зерен граната и поэтому не могла навсегда покинуть преисподнюю. Если кто-то попробует пищу мертвых, он никогда не сможет вернуться в мир живых.

— Что ж, теперь и не знаю, стоит ли вам его пробовать, — улыбнулся он. — Может, лучше посадить эти семена в Ванделёре, чтобы со временем вы смогли выращивать свои собственные гранаты? Они будут гораздо свежее, чем этот, пересекший океан.

— Думаю, именно так я и сделаю, — ответила я ему, — но сначала мы его все-таки попробуем. Если за это мы попадем в ад, то сделаем это вместе.

Он был так ошарашен, что даже не среагировал, когда я встала, чтобы взять пару тарелок и нож. Я вновь села рядом с ним и осторожно разрезала гранат, открывая взору его внутренности, сладкие, как ничто из того, что я пробовала раньше.

Когда я протянула капитану его тарелку, он посмотрел мне в глаза, и это обострило все мои чувства в тот момент, от ощущения липкой гранатовой крови на пальцах до лучей теплого июньского солнца на моем правом плече.

— Я уже сбежал из ада, — наконец произнес мужчина едва слышным голосом. — И теперь знаю почему мне это удалось. Потому что вы ждали меня.

Я почувствовала себя такой подавленной, что была не способна хоть что-то ответить ему, впрочем, в словах не было необходимости. Еще никогда молчание не казалось мне столь красноречивым, как тогда, в маленькой комнате во Французском квартале, которая вскоре заполнилась приятелями капитана и солдатами, которые хотели знать о его самочувствии. Мне пришлось уйти, чтобы избежать кривотолков, но весь обратный путь до плантации мое сердце оставалось с ним, разделенное надвое как тот гранат».

На этот раз никто не посмел рассмеяться. Один из официантов подошел, чтобы убрать пустые чашки. Все пятеро собеседников сидели молча, пока он не ушел.

— Откуда в итоге взялась» Персефона»? — произнес в конце концов Александр. — Это второй корабль, купленный капитаном после разрушительного нападения на «Калипсо»?

— Видимо, так, — подтвердил Оливер. — Во время выздоровления, Вестерлей занялся поиском судна, чтобы продолжить издеваться над блокадой, а мисс Ванделёр помогала ему чем могла. Но все, что я нашел о самом корабле это то, что выстроен он был на верфях конфедератов Нэшвилла[7] и в тот момент ростры у него не было. Сама же Виола отмечала, что капитан решил окрестить судно особым для них обоих именем. Он был убежден, что это имя принесет удачу в его операциях.

— Значит, в то время они были вместе, — заметил профессор, задумчиво протирая платком очки. — Странно, что в дневнике нет никаких деталей об их браке, учитывая насколько Виола была влюблена в капитана.