На площадку притащили мохнатую драную шкуру, накрыли ею кучу хвороста и устроили состязания в стрельбе из лука. Вождь ни во что не вмешивался. Он лишь протянул Олле корявый лук с толстой тетивой из крученой жилы и полутораметровую бамбуковую стрелу, приглашая принять участие в игре.

Стреляли метров с двадцати. Выходил приземистый стрелок; втянув голову в плечи и сутулясь, работал сразу двумя руками: левой подавал вперед лук, правой натягивал тетиву. Олле заметил, что каждый целился точно в середину шкуры, причем стрела лежала справа от древка лука на оттопыренном большом пальце. Естественно, стрела обычно не долетала, втыкаясь в землю метрах в двух от шкуры. Тогда поднимались горестный визг и уханье и кто-нибудь из младших бежал поднять стрелу... Олле опробовал лук, подивился силе питекантропов, справляющихся с ним, и отошел на край площадки. До мишени теперь было метров пятьдесят. Вождь коротко сказал что-то, и все столпились вокруг Олле, наблюдая.

Олле вытянул левую руку с луком, положил стрелу слева от вертикально поставленного древка, натянул тетиву, пока не коснулся фалангой большого пальца скулы под глазом. Было безветренно, и он, целясь по центру шкуры, взял метра на четыре выше. Стрела со свистом, описав пологую дугу, вонзилась в середину мишени. Окружающие восторженно взвыли и, гулко хлопая себя по плечам, пустились в пляс, с милой непосредственностью радуясь чужому успеху. Все, кроме вождя и Нури. Вождь плясать не стал, он подал новую стрелу, а Нури сказал:

- Вот! Теперь ты должен научить их своему искусству.

- Поучим.

- Разъяснить, что вдаль стрела летит по баллистической кривой...

- Это уж само собой.

Питекантропы все схватывали с ходу, обнаруживая явную склонность к прогрессу. Ноги на ширине плеч, ступни под прямым углом, полуоборот направо, корпус прямо, голова слегка откинута назад, рука с луком неподвижна... Корпус и голова - это не получалось, сколько Олле ни бился.

- Пустяки, - утешил Нури. - Какой-нибудь десяток тысяч лет, и они выпрямятся. Не мучай людей зря, оставь что-нибудь для эволюции.

Утомившись от занятий, полезли купаться. И малыши, и старшие подолгу плавали у дна, собирая цветную гальку. Вообще, под водой они двигались более уверенно, чем на поверхности, где господствовал один стиль: по-собачьи. Зато пленники продемонстрировали разные стили - кроль, брасс, баттерфляй, дельфин, каракатица и угорь. Понравился брасс, как самый простой и экономичный. Еще не все успели посинеть и покрыться мурашками, а новая манера плавания уже была освоена.

- Отличные ребята, - согреваясь на теплом камне, констатировал Олле. Только с речью и мимикой у них неважно. Но жестикуляция просто поразительная!

В этом Олле разбирался: его труды по мимике и жесту древних народов Средиземноморья давно стали классическими. А после того как на всепланетном Празднике Сожжения Ружей он выступил с этюдом о раненой птице, двое великих мимов стали звать его почтительно - мастер.

- Речь? - Нури задумался. - Порой мне кажется, что язык жестов сложнее. Помнишь, ты давал моим ребятам уроки раскованной мимики... Я пытался подражать им, не получается. Почему?

Олле не ответил: снизу по тропе поднялись четверо охотников, неся на шесте средних размеров антилопу. Они свалили ее у костра и стали разделывать. Глядя, как они орудуют кусками обсидиана - жалкими подобиями ножа, - Олле не выдержал.

- Вот это зря, - он смотрел перед собой и мимо вождя. - Если уж вы смастерили для них луки и сами пользуетесь зажигалкой, разводя костер, то иметь в хозяйстве хороший нож просто необходимо.

- Это верно, - сказал вождь по-русски. - Это наша недоработка. Но кто знает, где и в чем допустимо вмешательство в эволюцию? Кстати, вас я знаю, а меня зовут Евгений Петрович. Волхв я.

- Вы уже вмешались. А где остальные?

- Один в отпуске, двое в массиве. Как вы догадались?

- Значит, четверо. Так и думал, необходимый минимум. А догадался по бороде: ваши отпускники не бреются... Вы полагаете, они не замечают подмены?

- Не знаю. Вообще-то мы похожи.

У костра ободранную антилопу насадили на кол и соорудили нечто вроде вертела. До обеда было еще далеко, но тот, кто думает, что зажарить на вертеле хотя бы барана - пара пустяков, жестоко ошибается: дело это длительное. Повар из старших прикрыл голову красивым лопухом и занялся готовкой. А двое младших полезли на дерево, которое дополняли птицы, живущие среди синих цветов. Птицы не улетели; пацаны, пудря носы пыльцой, долго нюхали цветы и сорвали самую красивую кисть. Ее потом разделили надвое и вручили Олле и Нури - видимо, в знак признания. Но это уже было позже, а пока они вели неспешный разговор с вождем о том о сем. Как заведено между настоящими мужчинами, говорили в основном о работе, и вождь произнес длинный монолог:

- Вся деятельность ИРП строится на вмешательстве в природу. Естественные процессы слишком растянуты во времени, а нам хочется скорее, хочется уже сейчас видеть Землю зеленой и чистой. В условиях же многостороннего внелабораторного воздействия на наследственную клетку генетические трансформации не всегда предсказуемы. У нас в лесном массиве ежечасно рождаются мутанты - собственно, в этом основа реставрации. Ведь утраченный вид можно возродить в результате отбора среди множества мутантов. Так делала эволюция, нам, к сожалению, это удается очень редко. И мы отбора почти не делаем, мы рады всему новому. Если уж возникло нечто жизнеспособное - пусть живет. Вы что-нибудь имеете против зеброзубра? Я - нет. Иногда по единственной уцелевшей ископаемой или найденной в музее живой клетке удается восстановить животное, если удачно подобран реципиент. Вы знаете, конечно, что в одном из филиалов таким способом воссозданы мамонт и белый носорог?.. Рождаются и странные химеры, вроде трагически погибшего козлокапустного гибрида, в слившихся клетках которого генетики обнаружили полный набор хромосом козла и цветной капусты. Прижилась соболиная свинья, никому не мешает вкусный зверь Волчья Сыть - полосатый от носа к хвосту, но не барсук. И все рады черничному арбузу и той корове-скороспелке, которую так любит Сатон. Что до меня, то мне милей моя привычная буренка: я сам ее дою, когда бываю дома. - Евгений Петрович славно так вздохнул и прикрыл глаза. - А ведь это все мутанты. Как и ваш, Олле, пес, который, я заметил, мается вон там, на скале, в одиночестве и, я знаю, хочет пить, но не решается отойти, боясь, что с вами что-нибудь плохое содеется.