Они дружили еще с подготовительных курсов, хотя многие и не признают дружбу между мужчиной и женщиной. Правда, в наше время даже разговоры об искренней мужской (или женской) дружбе вызывают кривые ухмылки.

Сергей Тесляр стал Сервантесом на первом курсе, когда на новогоднем карнавале появился среди факультетских художников в костюме романтика, который воевал с ветряными мельницами. Но люди по натуре ленивы и стремятся все упрощать. Потому романтический, но длинноватый ник-нейм сократился от Дон Кихота до Сервантеса, а потом и до Серванта, хотя высокий худощавый парень с волосами до плеч, перехваченными тесьмой, совсем не ассоциировался с громоздкой мебелью.

В последние дни Леся заметила перемены в настроении своего приятеля, но ни о чем не спрашивала, поскольку не имела привычки лезть в душу, знала, что сам поделится наболевшим, если захочет, а если нет — то и спрашивать бесполезно. На подходе к воротам СТО Сервантес заволновался, одернул рубашку, поправил волосы и перекинутую через плечо полотняную торбу, похожую на такую же на Лесину, только чуть побольше. На первом курсе она пошила таких три — себе, Сервантесу и его тогдашней подружке Стефке, которая вскоре бросила и его, и учебу и подалась в Европу — нянчить за деньги чужих малышей, изучать языки и рисовать этюды. А торбы они однажды поразрисовывали масляными красками — пели тогда песни, пили пиво, смеялись и рисовали что-то веселое и абстрактное. И вот теперь одна из сумок гуляет где-то по Европе, а две другие, полные необходимых художнику вещей, проходят через ворота мимо охраны на территорию частной станции техобслуживания. А там, в гараже, Сервантеса ждет синяя «Субару-Импреза», о которой он думает уже несколько дней, и даже вчера на пикнике по поводу собственного дня рождения не выходила у него из головы эта тачка и ее странная хозяйка.

— Жди здесь, Лей, я на минутку к шефу за ключами. — Сервантес оставил Лесю во дворе за воротами, а сам свернул вправо к офисному помещению.

Леся впервые была на таком предприятии и с интересом разглядывала территорию, где стояло около двух десятков более или менее покалеченных машин. Это напомнило ей приемный покой травмпункта, куда они зимой сопровождали Зингера, когда тот неудачно бахнулся на руку на катке. Там же сидела печальная очередь травмированных в ожидании приговора хирургов. Девушка достала фотоаппарат и только прицелилась по привычке щелкать все интересное, как за ее спиной резко затормозила машина.

— Ты чего в воротах стала?! Жить надоело?! — Из окна синей «субару» недовольно зыркнула на нее молодая светловолосая девушка.

Леся отошла, пропустив машину, пожала плечами и сказала:

— Коза мажористая! А какого черта ты так носишься?

Машина, уже проехав немного вперед, остановилась, потом плавно откатилась назад, открытое окно водителя поравнялось с Лесей. Блондинка с продуманным макияжем и украшениями смерила взглядом художницу в кроссовках, джинсах, рыжей трикотажной кофте-кенгуру и с льняной торбой через плечо, криво улыбнулась и ответила:

— Тороплюсь, девочка!

— Тише едешь — дальше будешь! — ответила Леся, указав рукой на очередь покалеченных машин.

Тонированное стекло поползло вверх, и машина покатилась вперед, к боксам. Леся щелкнула фотоаппаратом вслед психованной владелице тачки. Зачем? Кто знает? Иногда рука творческой личности реагирует быстрее головы.

— Вот коза малая! — услышала Леся сзади мужской голос и оглянулась. На ступеньках офисного строения стоял Сервантес с высоким элегантно одетым мужчиной лет сорока пяти. Сервантес зачарованно провожал глазами синюю иномарку, а мужчина доброжелательно улыбался Лесе, будто извиняясь.

— Не обращайте внимания. Такая уж у нее импульсивная натура, а вообще-то она компанейская.

Леся, склонив голову набок, смотрела то на этого мужчину, то на своего приятеля. Мужчина сделал несколько шагов навстречу и протянул девушке руку:

— Антон Павлович! Не Чехов, отец той гонщицы и по совместительству директор СТО. Вы — помогать Сергею? Команда? — Он улыбнулся и энергично пожал Лесину руку. При этом на среднем пальце блеснул золотой перстень-печатка, а запах очень пристойных духов защекотал девушке нос.

— Леся, — ответила она, отметив про себя сходство дочки с отцом. — Нет, пока что учиться, а там, если возьмете, то и в помощники пошла бы, — с улыбкой добавила она.

— Давайте, давайте! Женский глаз и вкус не помешают, потому что уже есть клиенты, которые хотели бы придать индивидуальность своим дорогим, но не эксклюзивным игрушкам, — засмеялся он. — А что мы, мужчины, можем знать о глубинах женских тайных пристрастий?

Леся улыбнулась и пожала плечами. Она и сама была далека от загадочных пристрастий примажоренных блондинок, считая их бестолковыми капризами сытых дамочек, которым больше нечем заняться. Хотя именно на таких, говорил Зингер, и надо зарабатывать деньги. Сервантес, переминаясь с ноги на ногу, смотрел в конец двора, где стояла синяя «субару».

— Так мы пойдем, Антон Павлович? Мария вон ждет. Надо ей показать варианты росписи и обговорить все нюансы.

— Я вас проведу, — сказал шеф, глядя на небо, на зеленеющие деревья по периметру двора и явно не желая в такой день сидеть в кабинете.

Еще на подходе к синей машине все услышали музыку, доносившуюся из открытых дверей, и увидели молодую хозяйку, которая энергично подпиливала ноготь и недовольно косилась в сторону приближавшейся компании. Она вышла из авто. Ноги у нее были длинные, каблуки — высокие, черная юбка — короткая, бордовая блузка по фигуре, декольтирована и согласована по тону с помадой и ногтями. Девушка кивнула Сервантесу, подошла к отцу и чмокнула его в щеку, а Лесю опять смерила взглядом, который перебежал с ее торбы на такую же у Сервантеса. Сопоставив их «богемный прикид», она поняла, что теперь придется иметь дело с обоими.

— Маша, вы еще не познакомились? Это Леся, художница, она будет помогать Сергею выпендривать твою машинку, — улыбнулся отец, разглядывая молодежь. — Я вижу, вы примерно одного возраста, думаю, общий язык найдете.

Маша изобразила улыбку. Сервантес в ответ помахал рукой, а Леся кивнула. Отец достал из кармана ключи и открыл гараж, а Маша опять уселась за руль, закрыла дверь, развернулась и, дав задний ход, въехала в просторное, хорошо освещенное, обитое светлой пластиковой вагонкой помещение. Творческая команда зашла следом за машиной.

Антон Павлович пожал руку Сервантесу, попрощался с Лесей, чмокнул Машу в щеку и пошел руководить. Сервантес закрыл ворота гаража и оглянулся. Леся разглядывала все вокруг, а Маша открыла багажник, достала оттуда упаковку баночного пива и беспонтово дружелюбно спросила:

— Пиво будете?

* * *

@@@

Салют-привет!

Как учеба после вчерашнего шашлыка с вином на свежем воздухе? Натура не двоилась? ☺ Голова не болела?

И вообще — как?

@@@

Привет, Николя!

Голова не болела, мы ее с утра полирнули пивом! Только не смейся и не дразнись! Не похмелялись! Просто так вышло. Приаттачилась я наконец сегодня к Сервантесу пойти с ним на его работу, ну, я тебе говорила, на СТО, где ему дали помещение и подкидывают заказчиков на роспись машин.

Я уже давно вокруг него кругами хожу, все выжидаю, когда он дозреет посвятить меня в это шаманство. И знаешь, не разочарована. Шеф отнесся ко мне дружелюбно, такой себе дяденька ухоженный, элегантный до не могу, хоть и при довольно грязном производстве. Ну, он же, ясное дело, не механик, а директор или совладелец, я не разбиралась, но контора симпатичная, не какой-то там шиномонтаж в гараже.

А! Так чего я о нем? Заказчица наша — его дочка! Яркая такая малая мажорка. Где-то наших лет, но вышивает уже на «субару», так ей того мало — давай еще и «индивидуализацию» транспортного средства. Отец, вижу, мало в чем отказывает, по головке гладит, а она ему улыбается, чмок в щечку и раскручивает его на все свои выбрыки.