Пора, наконец, осознать принципиальную несводимость друг к другу формационных изменений в России и цивилизационных изменений самой России. Есть два рода исторических проблем: исторические проблемы в России и исторические проблемы самой России. Первые - это формационные проблемы, связанные с преодолением старых формационных качеств общества, с поиском и освоением новых. В любом случае, как их ни трактовать, но все они оказываются качествами, группирующимися вокруг отношений собственности и власти, есть качества, порождаемые противоречиями определенной направленности - социально-экономической и политической. А потому и субъектными носителями этих противоречий оказываются социально-экономические и политические общности людей, связанные со всем многообразием социально-классовой стратификации общества. Отношения между классами - вот что составляет субъектный стержень всех формационных отношений в обществе. Персонифицируя в себе отношения собственности и власти, именно классы через формы своей исторической активности создают и разрешают все формационные проблемы в истории.
Но при всей своей значимости формационные проблемы в истории вместе с тем являются исторически преходящими, в известном смысле даже частными, ибо, составляя стержень проблем того или иного исторического периода или даже целой эпохи, они не составляют стержень проблем самой истории России. Формационные проблемы в истории России приходят и уходят, но Россия, ее история остается, ибо остается то, что сохраняет Россию во всех ее исторических преобразованиях - генетический код истории, образующий основу ее исторической, культурной и духовной идентичности, основы России как локальной цивилизации. С ними связан принципиально другой тип проблем истории - исторические проблемы самой России. Не противопоставляя их историческим проблемам в России, а, напротив, исходя из органической и неразрывной их связи друг с другом, однако, следует видеть их специфику и несводимость друг к другу, как, соответственно, формационных и цивилизационных проблем России.
Цивилизационные проблемы - это более фундаментальный пласт исторических проблем, с более глубоким залеганием в основах истории, группирующихся вокруг проблем сохранения и развития генетического кода истории. Генетический код истории - это абсолютный максимум истории, который возникает первым и исчезает последним в истории, а вместе с ним возникает и исчезает сама история, как история той или иной локальной цивилизации. Это не просто часть исторической реальности. А ее неуничтожимая основа - совокупность духовного, культурного и исторического кодов истории, способ кодирования и раскодирования конкретных архетипов социальности, культуры, духовности, самого способа их проживания в истории и самой истории. Все это превращает генетический код истории в носителя системы архетипов этнокультурной общности людей, в исходную основу для ее исторической, культурной и духовной идентификации, для воспроизводства себя в истории в качестве этнокультурной общности - главного субъекта локальной цивилизации.
В генетическом коде истории аккумулируются итоги исторического развития не какой-то отдельной формационной стадии истории, а всей истории - не только всей, но и всего, что есть в истории, сама история. А потому не классы, которые приходят и уходят из истории вместе с приходом и уходом соответствующих формаций, являются главными субъектами цивилизационной исторической реальности и логики истории, а этнокультурные общности, в современной истории - нации. Они персонифицируют в себе нечто большее, чем отношения собственности и власти, они персонифицируют в себе саму историю. Собственниками в истории исторически сложившихся архетипов социальности, культуры, духовности, способа их объективации в истории и самой истории - локальной цивилизации выступают не классы, а нации. Только нации обладают правом собственности на локальную цивилизацию, на историю в целом, классы - только на часть истории, на тот ее период, в который они становятся основными или, тем более, господствующими классами общества.
По этой причине не отношения между классами, а отношения между нациями образуют субъектный стержень цивилизационных отношений в обществе, начиная от отношений исторического соперничества - геополитического, экономического, культурного, духовного и кончая историческим сотрудничеством, которые в итоге выливаются в отношения межцивилизационного соперничества и сотрудничества локальных цивилизаций. Однако противоречия между локальными цивилизациями, выражением которых являются межнациональные противоречия, образуют лишь внешний аспект цивилизационных противоречий. Но есть и внутренний, определяемый отношением локальной цивилизации, ее субъекта - нации со своей цивилизационной основой - генетическим кодом истории. Эти отношения могут складываться по-разному, но в любом случае подпитываются теми противоречиями, которые возникают при реализации локальной цивилизацией исторического потенциала развития генетического кода своей истории, его способности к собственной цивилизационной, культурной и духовной самодетерминации - к саморазвитию локальной цивилизации на основе сохранения и развития генетического кода своей истории.
Способность или, напротив, неспособность к такому саморазвитию выражается в способности или неспособности нации в формах своего исторического творчества вырабатывать такие формы социальности, культуры, духовности, которые стали бы не только новыми цивилизационными формами ее существования в истории, но и на этой основе новыми средствами для освоения новых формационных качеств общества. Там, где неспособность к саморазвитию локальной цивилизации на основе сохранения и развития генетического кода своей истории становится реальностью в истории, реальностью становятся процессы деградации самой истории, заканчивающиеся историческим коллапсом локальной цивилизации, уходом из истории ее субъекта, цивилизационнообразующей нации.
Таким образом, можно констатировать радикальную специфику цивилизационных изменений, по сравнению с формационными, которую они обнаруживают в самом способе своих изменений. Формационные изменения потому и есть изменения в истории, что они, преобразуя формационные основы истории, не разрушают основ самой истории, ее цивилизационных основ. Они не только менее разрушительны, чем цивилизационные, но и всем своим потенциалом изменения устремлены на преодоление старых формационных качеств общества и обретение новых. Формационные изменения ни в какой мере и ни в каком смысле не консервируют и не сохраняют старых формационных качеств общества. Они их терпят лишь настолько и постольку, насколько и поскольку не могут преодолеть сразу, насколько их преодоление составляет задачу целого исторического периода, переходного периода от одной формации к другой. Совершенно иначе обстоит дело с цивилизационными изменениями.
Цивилизационные изменения потому и есть изменения самой истории, что преобразуют нечто большее, чем исторически преходящие формационные качества общества, они нацелены на преобразования цивилизационных основ общества генетического кода самой истории. А потому являются изменениями в истории с абсолютно разрушительным потенциалом по отношению к самой истории, ибо разрушают ее, начиная с архетипических глубин - духовных основ истории в основах человеческой души. В своем историческом пределе цивилизационные изменения завершаются гибелью локальной цивилизации, как истории конкретной социальности, культуры, духовности, исторически конкретного способа их проживания в истории и самой истории, растворением в других этносах главного субъекта-носителя данной локальной цивилизации. На смену всему этому приходит другая локальная цивилизация и на этой основе иная история с другим цивилизационнообразующим субъектом.
Вполне очевидно, что локальная цивилизация до последнего сопротивляется тем тенденциям в ее историческом развитии, которые ведут ее к гибели. По этой причине цивилизационные изменения, в отличие от формационных, стремятся законсервировать и сохранить базовые цивилизационные качества общества, и прежде всего генетический код своей истории, вне которого и локальная цивилизация, и ее история есть ничто. Срабатывает простейший инстинкт исторического самосохранения. И если генетический код истории еще содержит потенциал исторического развития, то он обязательно реализуется. Выбор между историческим бытием и небытием всегда в пользу бытия, всегда в пользу истории. Исторический суицид, в отличие от персоналистического - противоречие в определении. Суицид - это персоналистическая, а не историческая проблема. Нация в силу фатально складывающихся исторических обстоятельств может неосознанно идти к самоубийственным последствиям в своем историческом творчестве, но никогда не может встать на путь сознательного исторического самоубийства.
