В условиях анонимности привилегированное отношение к собственности стало функцией привилегированного отношения к власти, она приобрела партгосноменклатурный характер со всеми присущими ей противоречиями и, в частности, экономически безответственным, а потому экономически и неэффективным использованием собственности. Попытка достичь социально-экономического равенства завершилась иными, правда, не кричащими, но иными формами неравенства и, главное, разгулом внеэкономического отношения к собственности, попыткой загнать ее в узкий коридор исторического развития, с одной стороны, ограниченного идеологическими догмами марксизма, с другой - интересами номенклатурного ее проедания.
В такой экономике можно существовать, но в ней нельзя развиваться, она оказывается экономически неэффективной, ибо в ней отсутствует субъект ее развития - массовый и реальный собственник. Без него перекрывается путь к развитию производительных сил в современном обществе, ибо основная масса производителей оказывается отчужденной от своих экономических интересов, реализация которых возможна только через развитие их отношений собственности. А если нет развития производительных сил, то не будут складываться экономические условия для развития отношений социально-экономического равенства. Они не простая функция производственных или политических отношений. В конечном счете, они - функция высокого уровня развития производительных сил, которые в современных условиях нельзя развивать без развития отношений реальной собственности.
А потому путь обретения социально-экономического равенства видится принципиально иным: посредством дальнейшего развития института частной собственности за счет наделения всех и каждого реальным отношением к собственности. Это путь социально ориентированного развития частной собственности. Естественно, такое решение проблемы не создает в обществе разом вожделенного социально-экономического равенства. Но оно и недостижимо с позиций современного уровня развития производительных сил. И вместе с тем, не создавая равенства, оно создает оптимальные условия для развития производительных сил и, прежде всего, не сковывает экономическую инициативу всех и каждого.
В этом смысле вопрос о допущении или недопущении частной собственности в обществе - это вопрос о допущении или недопущении экономической инициативы и экономической целесообразности в обществе, ибо и то и другое наиболее адекватно реализуемо лишь через частный интерес. Нельзя лишать человека возможности обогащаться, обретать и умножать потенциал владения и распоряжения собственностью, не лишая экономику источников развития, самой возможности быть экономикой. Поэтому весь вопрос в этой связи сводится не к тому, быть или не быть частной собственности, а к тому, в какой форме быть, ибо очевидно и другое - недопустимость абсолютизации роли частной собственности в современной истории.
Предоставленная самой себе, без социальных смыслов, ориентиров и ограничений она способна превратиться и превращается в то, что история уже неоднократно проходила - в источник колоссальных социально-экономических потрясений. Но в любом случае марксистскому масштабу презрения частной собственности ничто не соответствует в самой действительности. Она оказалась сложнее и мудрее всех представлений о себе, плюралистичнее и толерантнее: потребовала плюрализма всех форм собственности, поставленных в условия рыночного отбора с выраженной тенденцией к социализации самой частной собственности. Она потребовала не благих лозунгов, а элементарного прагматизма, экономической и социальной целесообразности, того, чтобы научились просто считаться с ней как с исторической действительностью.
Увы, безоглядно отдав себя во власть "единственно верного учения", и его достоинств и недостатков, Россия упростила реальность, хуже того, во многом оторвала себя от реальности истории в масштабах, абсолютно неприемлемых для гармоничного исторического существования, и в итоге получила в истории то, что она получила. А что бы получила любая страна, которая попыталась реализовать в полном и буквальном смысле слова то, что проповедует, не важно какая, но теория? Как минимум отрыв от исторической реальности. Его следствием для России стало то, что она не справилась оптимальным образом с формационным вызовом истории, который в том или ином виде, в той или иной степени стоял перед всеми странами капиталистического мира начала XX столетия - вызовом социализации капитализма. И не справилась не потому, что она Россия, и не потому, что находилась на стадии среднеразвитого капитализма, хотя и с далеко зашедшей монополизацией капитала, а потому, что в полном соответствии с учением марксизма приступила к созиданию такой социальности и в ней таких производственных отношений, которые были либо утопичны в принципе, либо надолго опережали наличный уровень исторической и человеческой реальности, возможности производительных сил ассимилировать их, сделать их адекватной формой своего существования и развития. Россия основательно запуталась в диалектике производительных сил и производственных отношениях, а в этой связи и на этой основе и в самой истории.
Вместо того, чтобы продолжить развитие производительных сил общества в радикально социализированных производственных отношениях капитализма, шаг за шагом формируя общественно-экономический уклад новой формации средствами капитализма в недрах самого капитализма, Россия пошла на революционное уничтожение буржуазных производственных отношений, на тотальное уничтожение сложившейся исторической реальности и на формирование новой, принципиально новых производственных отношений по идеальным критериям социалистичности вне какой-либо связи с их реальным вызреванием в процессе естественноисторического развития общества. Закономерно, что при такой программе преобразования общества, не шаг за шагом, исходя из практики бытия, а исходя из исторического идеала, сформировались производственные отношения, далеко опережавшие, просто неадекватные наличным производительным силам, возможностям их развития в принципиально новых формах социальности. Не случайно поэтому, что, по существу, вся история России советского периода - это история борьбы с опережающими формами социальности, которые "по плану строительства коммунизма" навязывались обществу.
Не случайно и другое, что как только экономика получила рыночную свободу, в ней тотчас же обрели реальность все те тенденции капиталистического развития, которые объективно порождала сама так называемая социалистическая советская экономика. Они не с неба свалились, а выросли из того криминализированного сектора теневой экономики, в который ушел капиталистический общественно-экономический уклад, больше паразитировавший на противоречиях и слабостях социалистической экономики, чем занимаясь действительно социально ориентированным бизнесом. Но главное в данном случае заключается не в этом, а в том, что время такого социально ориентированного бизнеса еще не прошло. Общество нуждается в той части социально ориентированных производственных отношений капитализма, которые работают на общество и на человека.
В этой связи не случайно и третье: в том виде, в каком советский проект предусматривал формирование социалистических производственных отношений, они до сих пор не соответствуют производительным силам экономически даже развитых стран современного мира. Они вполне обходятся без них, не без государственного регулирования, не без экономического планирования, не без социальных гарантий, но без них как система экономических отношений. Это никак случайностью не назовешь. И это наводит на мысль, что ни одна страна не справилась бы с программой строительства социализма по марксистским лекалам, коль скоро ни одна страна в мире до сих пор не нуждается в той экономике, которая стала результатом реализации такой программы.
Дело, таким образом, не в пресловутой "исторической отсталости" России, а в изъянах самого проекта социалистического преобразования общества, в том, как он понимался в марксизме. Вместе с тем у социалистической экономики были и свои достижения и немалые, но дело сейчас не в них, не в том, чтобы их перечислить и воздать по их заслугам, а в том, чтобы, наконец, понять, что с нами произошло и почему, если они были достаточными, был Август 1991-го. В обществе, как и в природе, ничто не происходит беспричинно. Сознание и свобода воли лишь усложняют и видоизменяют до неузнаваемости причинно-следственные зависимости, но не отменяют их, не отменяют действующие в обществе законы и обусловленные ими тенденции развития.
