Мы должны, наконец, признать реальность нации и самоценность национально-исторических задач и, следовательно, реальность собственной нации и самоценность собственных национально-исторических задач, неповторимость, самодостаточность и самоценность своего места в мировой истории. А это предполагает "раскрытие внутри самой России, в ее духовной глубине, мужественного, личного, оформляющего начала, овладение собственной национальной стихией, имманентное пробуждение мужественного, светоносного сознания"1, которое, как его не трактовать, не может стать мужественным, не став национальным.
Вот почему истинным возрождением России может стать только национальное возрождение, только радикальное освобождение от всякой порабощенности внешнему, инородному, от всякой зависимости от извне приходящему подавлению своего национального начала в истории. России необходимо мужественное национальное сознание, помноженное на национальную волю. И это взаимоумножение предполагает огромную национальную работу, предполагает просто нацию, способную осознать саму себя как нацию и реализовать себя в истории в качестве нации. И это насущнейшая задача переживаемого момента истории России. Ее решению будет способствовать преодоление ряда цивилизационных иллюзий, до сих пор отягощающих багаж национального самосознания.
Прежде всего, необходимо преодолеть тот предрассудок национального самосознания, искажающий действительный национальный облик русской нации: будто бы русский человек - не просто человек с вполне определенными конкретными чертами расы и этничности, свойствами национальности, культуры и духовности, а чуть ли не "всечеловек", объемлющий черты и свойства всех наций, благодаря чему в России нет ничего выраженно национального, она "страна стран", не Восток и не Запад, а Востоко-Запад. Больше того, именно на этой основе русские не просто нация, а "народ-богоносец", "народ-Мессия", в котором божеское и вселенское смешалось с истинно русским в одно органическое целое, которое и питает богоносность и богоизбранность России. Отсюда и груз мессианства, неподъемной тяжестью сковавший подлинно национальное развитие русских, подчиняющий его сверхнациональным и сверхгосударственным целям и ценностям истории и главной среди них идее общечеловеческого единения.
Оказывается, именно Россия должна привести человечество к единству, объединить всех со всеми. В этом тайна и конечный смысл русской идеи "всемирное общечеловеческое объединение". В этом высшая историческая миссия России, ее призвание в истории - быть устроителем всечеловеческого счастья. Именно этот мессианский комплекс из архетипических глубин национального сознания подпитывает все объединительные и универсалистские комплексы России и в ней русской нации. Это духовная реальность, достаточно фундаментально проявившая себя и в идее панславизма, и в идее социального освобождения человечества, и в современных попытках войти в лоно "общечеловеческой цивилизации" и жить общечеловеческими ценностями как своими национальными.
Это несколько неожиданно, но это именно так: даже современные ультралиберальные политические силы России, так много сделавшие для разрушения устоев исторической и национальной России, как ни странно, пытаются продолжить специфически национальную традицию поиска особой миссии России в современной мировой истории. Национальное оказывается труднопреодолимым началом истории. Попытка его отрицания в итоге завершается его новым воспроизводством, правда, только во все более и более отчужденных от своей истинной национальной сущности формах. На этот раз особая миссия России в современном мире определяется глобальной миссией "замкнуть Северное Кольцо (Европа - Россия - Япония - Северная Америка). Тем самым Россия призвана внести решающий вклад в создание единого пространства развитых демократических стран, разделяющих ответственность за мировое развитие и мировую безопасность".
Так ли это на самом деле, в этом ли состоит действительная историческая миссия России в переживаемый момент ее истории - это одна сторона проблемы. Другая заключается в весьма показательных совпадениях: в начале XX века Россия взвалила на себя миссию по социальному освобождению всего человечества и вхождения вместе с ним в новую, коммунистическую стадию формационного развития; в начале XXI - вновь вхождение "в цивилизацию" - "замкнуть Северное Кольцо" и на этой основе внести решающий вклад в дело тотальной демократизации человечества. Странная тяга к всемирности и исторической тотальности: в начале века к тотальной коммунизации, в конце - к тотальной демократизации человечества.
Как говорится, можно почувствовать различие, но можно увидеть и сходство, и оно заключается не только в том, что процессы демократизации и социализации социально-экономических и политических основ современного общества ничуть не противоречат друг другу; не только в том, что обе эти задачи в той форме, в какой они ставились и ставятся - задачи с весьма неопределенной локально цивилизационной сущностью, но и в том, что все это вариации на одну и ту же тему - особой исторической миссии России в деле решения общечеловеческих проблем, и прежде всего в объединении человечества.
В данном случае мы не хотим сказать, что всего этого в той или иной форме нет в ментальной и исторической реальности России. Речь о другом, что если это и есть, то есть в качестве стойких системных иллюзий, и далеко не безобидных, поскольку именно они инициируют процессы слома цивилизационной идентичности России и в ней национальной русской нации, на этой основе не позволяя сосредоточиться России на самой себе как России, а русским на самих себе как русских, на базовых структурах своей цивилизационной и национальной идентичности, на их сбережении и развитии в истории.
В самом деле, это весьма завышенная, а потому и неадекватная самооценка считать, что истинно русский человек чуть ли не "всечеловек", лишенный своей национальной "особости". Мало того, что таким представлениям мало что соответствует в действительности, но они, в конечном счете, ведут к утрате собственной национальной специфики и весьма значительной, но лежащей в плоскости русскости, а не всеобъемлющего сочетания в себе черт всех национальностей, своеобразной вселенской смеси. Даже если она и имеет место быть, то она существует на русской этнокультурной основе, на основе воспроизведения базовых архетипов русской национальной идентичности. Равным образом и Россия, хоть это и целая Вселенная, но это русско-российская локально цивилизационная вселенная. Это совершенно ложная цивилизационная идентичность полагать, что Россия в себе и для себя не сосредоточенный феномен, а конгломерат востоко-западных черт, такого сочетания всего, которое завершается ничем, цивилизационной аморфностью.
Хотя в действительности России просто не дают сосредоточиться на себе как на России, и это, между прочим, оказывается результатом форм активности не кого-нибудь, а собственной властной и интеллектуальной элиты, во всяком случае, той и, похоже, большей ее части, которая к концу ХХ столетия окончательно заблудилась в собственной национальной и мировой истории. И это в то время, когда речь должна идти об элементарном и очевидном: Россия, при всех попытках ее преодоления в истории в качестве России, есть не больше, но и не меньше как только Россия - локальная цивилизация с русско-российской цивилизационной основой. Это глубоко национальный феномен, правда, радикально заблудившийся в истории и отчужденный от основ своей подлинной русско-российской идентичности, но от этого не перестававший быть национальным, больше того, как никогда нуждающийся в национальном самоопределении и самососредоточении для того, чтобы наконец-таки стать Россией.
И самое главное, как можно быстрее снять с себя груз мессианства, все, что отчуждает от проживания своего бытия в истории в качестве национального, которое может быть либо национальным, либо мессианским, третьего здесь не дано, ибо национальное бытие становится мессианским как раз в той самой мере, в какой перестает быть национальным, в какой подчиняет свое бытие бытию наднациональных ценностей и смыслов истории, в какой связывает себя решением задач и проблем всемирного развития. Разумеется, мы должны жить во всемирной истории, но не всемирной же историей, а своей собственной, национальной. Иное будет иным переподчинением ценностей и смыслов своего бытия ценностям и смыслам бытия иного.
