Россия и в ней русская нация до основания деморализованы русским западничеством, который, способствуя потере Россией своей цивилизационной и национальной идентичности, способствовал потере ею своей пассионарности, прозябанию в истории вне ценностных смыслов истории, идентичных генетическому коду истории России. Духовный и конечный источник такого прозябания - национальный нигилизм русского западничества. Нельзя быть западнее или восточнее, правее или левее своего Отечества-России, чтобы рано или поздно не стать предателем своего Отечества - Великой России.
Тем самым знаменитый спор русского западничества с русским почвенничеством, славянофилами разрешила сама история. К исторической истине ближе оказался тот, кто оказался ближе к самой истории, ее реальностям, к реальностям исторической и национальной России. А это, как его ни трактовать, русское почвенничество. Но путь к этой очевидности оказался не просто извилист, а усеян десятками миллионов человеческих жизней. Какие же еще жертвы необходимо принести для того, чтобы прийти к пониманию истин этой очевидности: России больше там, где ее больше как России и, соответственно, где ее развитие становится саморазвитием ее как исторической и национальной России, ее внутренних архетипических основ генетического кода ее истории.
Россия как локальная цивилизация не может быть самоорганизована без цивилизационных синтезов, и прежде всего связей-заимствований со стороны западной цивилизации. Но столь же очевидно и другое: Россия именно потому, что она локальная цивилизация, не может быть самоорганизована только на принципах западнического эпигонства, за счет забвения собственного цивилизационного, культурного и духовного своеобразия и, главное, потенциала развития - за счет России и на обломках России. Пора остановить бегство русских от своей русскости и от России, а России - от российской сущности своей цивилизации. Пора стать хозяевами в своем собственном историческом доме как национальном, пока в нем не стал хозяином кто-то другой, пока Россия еще является Россией, вообще существует как Россия.
Итак, при всех формационных различиях Октября 1917-го и Августа 1991-го между ними существует глубокое цивилизационное родство. Хотя не стоит преувеличивать и формационных различий. С точки зрения идентичности целям и задачам формационной модернизации России Август оказался чрезвычайно близко стоящим к Октябрю, несмотря на диаметральную противоположность прокламируемых экономических, социальных и политических целей и ценностей. Он, подобно Октябрю, предложил наиболее затратный, наиболее разрушительный, наиболее не аутентичный формационным реальностям России курс ее реформирования. Наш выход из коммунизма, из коммунистического проекта исторического развития по своему характеру и разрушительным последствиям оказался под стать вхождению в него.
Август, как и Октябрь, попытался просто не заметить сложившихся формационных реальностей России как реальностей, попытался свести суть реформ просто к тому, чтобы сбросить их со своих плеч, руководствуясь при этом не столько реальными интересами реальной модернизации России, сколько новыми концепциями, новыми ценностями, новыми архетипами социальности, культуры, духовности, заимствованными из природы локальности иной цивилизации и включенными в контекст нового цивилизационного переворота России.
Именно здесь, в пространстве нового цивилизационного переворота, второй раз за одно столетие навязанного России, истоки и сущность исторической трагедии России, ее Августа 1991-го, того, что он не стал тем, чем мог и обязан был стать в современной истории России: подлинным возвращением к истинным истокам исторической и национальной России и на этой основе полномасштабной формационной модернизацией России, считающейся не только со сложившимися социально-экономическими реальностями и тенденциями их развития, но и с цивилизационной спецификой России, с тем, что всякий формационный прогресс должен стать прогрессом в России и для России, составной частью цивилизационного прогресса локальности ее цивилизации.
Именно здесь, в пространстве нового цивилизационного переворота находятся конечные истоки и действующие причины, сближающие Октябрь 1917-го и Август 1991-го не по их акциденциальным свойствам и формам проявления в истории, а по их глубинной субстанциальной сути, превращающей Август в историческое продолжение Октября - в продолжение процесса бегства России от русско-российских основ своей цивилизации, а русских - от своей русскости и России, в продолжение слома всех базовых структур идентичности в истории, вплоть до преодоления самого генетического кода истории России, а значит, и самой России.
Именно здесь, в пространстве цивилизационного переворота скрыты главные причины, приводящие в действие трагический механизм великих исторических потрясений России в XX столетии. Они имеют не столько формационное, сколько цивилизационное происхождение, не столько в логике формационного перехода, сколько в логике цивилизационного переворота. Они суть цивилизационные потрясения, которые сопровождаются формационными лишь только постольку, поскольку становятся цивилизационными, в той связи и мере, в какой формационные изменения в России и в начале и в конце столетия были подчинены цивилизационным изменениям самой России. Поэтому вне цивилизационной логики истории нельзя понять ничего более или менее существенного и значимого в истории современной России, ни того, чем она была, ни того, чем она стала, ни того, чем она должна быть. Нельзя понять сам цивилизационный феномен России, стягивающий к себе большее из того, в понимании чего нуждается Россия начала третьего тысячелетия от рождества Христова.
А она нуждается прежде всего в цивилизационном историческом самосознании, в адекватном понимании того, что есть Россия в цивилизационных потоках современной истории и в цивилизационном многообразии мира. Она нуждается в восстановлении основ своей истинной цивилизационной и национальной идентичности, безжалостное разрушение которых начатое еще в Октябре 1917-го было продолжено в Августе 1991-го. Россия нуждается не в преодолении, а в понимании себя как России и на этой основе в утверждении себя в мировой истории в качестве Великой России.
6. ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ ФЕНОМЕН РОССИИ
Итак, что же есть Россия? Не с точки зрения исторически относительных формационных противопоставлений, будь то капитализм - социализм, традиционное - индустриальное - постиндустриальное общество, а исторически абсолютным образом, как цивилизационный феномен. С этой точки зрения можно констатировать несколько сложившихся подходов к пониманию сущности и специфики цивилизационного феномена России - что есть Россия в своей действительной и глубинной цивилизационной сущности, лежащей в основе основ исторической идентичности России, всякого акта идентификации в России, в основе исторического, цивилизационного и национального самосознания России.
Сущность первого легко специфицируется тем, что в его пределах фактически отрицается цивилизационная самодостаточность России, больше и хуже того, сам факт реальности России в цивилизационном пространстве истории. Тем самым снимается сама проблема цивилизационного самоопределения России в истории в качестве России.
В самом деле, если есть Россия-цивилизация - есть проблема, нет России-цивилизации - нет проблемы. А проблемы действительно нет, если "Россия не является самостоятельной цивилизацией и не относится ни к одному из типов цивилизаций", так как народы, населяющие Россию, "проповедуют ценности, которые не способны к сращиванию, синтезу, интеграции... Татаро-мусульманские, монголо-ламаистские, православные, католические, протестантские, языческие и другие ценности нельзя свести воедино"55. А раз так, раз Россия существует в пространстве цивилизационного хаоса, оказалась вне основных цивилизационных потоков истории, не принадлежит ни к одному из типов цивилизаций, то нет никаких оснований говорить и о реальности России-цивилизации, о цивилизационных проблемах России вообще.
