За пределы цивилизационной модернизации не выходит и Реформация, хотя с ней был связан более радикальный раскол общества, близкий к цивилизационному. Но тем не менее слом старых символов Веры, выработка новой иерархии ценностей, новых духовных оснований бытия в истории не сопровождались тотальным отрицанием предшествующих. Они как бы вырастали из них, были их развитием в новых исторических условиях. Реформация, отвергая святость Священного предания, не покушалась на святость Священного писания, отрицая необходимость церкви, не отрицала необходимости самой религии. Она вообще не претендовала на смену системы архетипов социальности, культуры, духовности, лежащих в основах генетического кода европейской цивилизации, на сам способ их проживания в истории. Не покушалась на национальное своеобразие субъектных носителей европейской цивилизации, на саму цивилизационную логику истории.
Реформация, как и Возрождение, стала продолжением модернизационных процессов в генетическом коде европейской цивилизации, подготовки архетипов ее социальности, культуры, духовности, самого европейского способа их проживания в истории к тому, чтобы стать новым цивилизационным основанием для продолжения формационного прогресса общества. При этом и с Возрождением, и с Реформацией, как с цивилизационно модернизационными процессами, были связаны цивилизационные потрясения и сопутствующее им насилие. Чего стоит в этой связи только Тридцатилетняя война (1618-1648 гг.), демографически опустошившая пол Европы. Но при всем при этом это были цивилизационные потрясения и насилие только цивилизационной модернизации, а не цивилизационного переворота, куда более радикального феномена цивилизационного развития.
Всем этим цивилизационные потрясения и насилие в Европе отличались от цивилизационных потрясений и насилия в России XX века. У них разные основания. В России они определялись логикой цивилизационного переворота. Навязывая стране абсолютно новую цивилизацию, Октябрь 1917-го превратил геоисторическое пространство России в пространство цивилизационного беспредела. Речь шла о становлении принципиально новой общечеловеческой цивилизации, с новым генетическим кодом истории, с новой субъектной базой и на этой основе с новой цивилизационной логикой истории, мало или вообще не имеющей ничего общего с предшествующей ей, русско-российской. И все это должно было стать цивилизационной основой для принципиально нового типа общественно-экономической формации и формационного прогресса коммунистического.
Вполне закономерно, что для достижения всего этого понадобилось тотальное насилие над генетическим кодом истории России, слом исторически выстраданных архетипов социальности, культуры, духовности, самого способа их проживания в истории. Потребовалось насилие над субъектной базой российской цивилизации, проявившее себя в классовом геноциде всех социально-классовых групп, укорененных в исторической и национальной России. Понадобилось насилие над самой цивилизационной логикой истории, над самой исторической реальностью и в той самой мере, в какой им навязывалась цивилизационная утопия коммунизма - предельно универсалистский проект цивилизационного переустройства человеческой цивилизации, ни в какой мере не считающийся с многообразием ее локального воплощения. А у всякой утопии в истории есть лишь одно средство реализации - насилие и тем большее, чем больше масштаб утопии.
Таким образом, источники, масштаб и направленность насилия в истории России XX века имеют цивилизационное происхождение, определяются и направляются логикой цивилизационного переворота, исторически абсурдными задачами превращения России в НЕ-Россию, русских - в НЕ-русских. Естественно, для осуществления всего этого понадобилось не просто насилие, а именно тотальное насилие, проникающее во все поры социальности, доходящее до архетипов социальности, культуры, духовности - до самих духовных основ истории в основах человеческой души. Предстояло перевернуть саму историю, поставить ее с ног на голову, преодолеть ее русско-российскую сущность.
Но это значит, что непомерные масштабы насилия в истории России XX века обусловлены не специфически русскими причинами, отнюдь не тем, что насилие якобы сущностное свойство русской нации и на этой основе неотъемлемая составляющая всей национальной истории. Как раз напротив, насилие стало тем, что оно стало в истории России ХХ столетия, именно потому, что оно стало главным средством борьбы против национального в истории и исторического в нации. Это парадоксально, но это именно так: насилие было вызвано не национальной почвой и национальной спецификой России, а задачами тотальной борьбы с ними, их преодоления вообще, преодоления русско-российской сущности российской цивилизации. Оно было вызвано цивилизационным переворотом в России и последовавшим вслед за ним цивилизационным расколом ее субъектной базы на национальную и вненациональную Россию и отчаянной борьбы между ними. Цивилизационный масштаб насилия стал следствием цивилизационной катастрофы России и одновременно с этим главным способом ее объективации в истории.
Итак, феномен России ХХ века парадоксален, и истоки этой парадоксальности не только и не столько в самой России, сколько в сложившейся исторической практике ее преодоления как России: в преступном навязывании ей на протяжении всего ХХ столетия вместо логики цивилизационной модернизации логики цивилизационного переворота и связанного с ним цивилизационного раскола России на национальную и вненациональную Россию. Логика парадоксальности России ХХ века элементарна - это логика слома основ цивилизационной идентичности России, попытка продолжить ее историю на иных, вненациональных, не русско-российских цивилизационных основах.
Чем дальше от национальных начал России, от сложившихся основ локальности ее национальной цивилизации, тем дальше от сложившихся исторических реальностей, самой возможности жить реальностями истории, тем больше всякий акт исторического творчества превращается в парадоксальный, порождающий парадоксы, в которых национальная история умирает как национальная и на этой основе как история. В этих процессах Россия рискует нечто большим, чем только основательно заблудиться в истории, она рискует уже самой своей историей, тем, чтобы просто быть - и Россией, и в истории.
4. РОССИЯ В ПЛЕНУ ЛОГИКИ
ЦИВИЛИЗАЦИОННЫХ ПОТРЯСЕНИЙ
Коммунистический проект цивилизационного переустройства человеческого общества, который начал осуществляться в России после Октября 1917-го, можно отнести к самому грандиозному, величественному и одновременно с этим самому трагическому эксперименту в истории человечества. Впервые человек предпринял попытку взять собственную историю в свои собственные руки, превратить ее из процесса стихийного в составную часть процесса своей сознательной деятельности, в объективированный результат силы знаний, человеческого разума. Человек бросил воистину прометеевский вызов собственной истории, дерзнул встать вровень с ее объективной логикой, больше того, сделать ее средством собственного саморазвития. Впервые не человек должен был стать средством для истории, а история средством саморазвития самого человека. И это действительно может обрести реальность, если человек сможет взять условия собственного существования в свои собственные руки, превратить их из просто условий существования в условия собственного саморазвития.
Впервые историческое творчество было сконцентрировано на достижении социального освобождения человека и, соответственно, социальной справедливости как на главных целях формационного исторического развития и в масштабах, соизмеримых с изменением самого типа истории и исторического развития. Речь шла о решении загадки всей мировой истории, о переходе от предыстории к подлинной истории, в которой коммунизм "есть действительное разрешение противоречия между человеком и природой, человеком и человеком, подлинное разрешение спора между существованием и сущностью, между опредмечиванием и самоутверждением, между свободой и необходимостью, между индивидом и родом"40. И главное, впервые все это должно было стать реальностью на базе радикальнейшего, не имевшего аналогов во всей мировой истории цивилизационного переворота, на базе строительства основ новой общечеловеческой цивилизации. Принципами этого строительства должны были стать принципы коммунизма. Именно на их основе, с одной стороны, должно было преодолеваться локальное многообразие цивилизаций, а с другой происходить их интеграция на единых принципах коммунизма, которые - суть высшие и конечные принципы цивилизационного объединения человечества и его подлинно человеческого бытия в истории.
