Именно на этой основе цивилизация становится самым глубоким, а потому и самым адекватным способом идентификации всех элементов социума и самого социума. Это самый глубокий уровень, с которым человек себя соотносит и идентифицирует, предельное основание осознания обществом самого себя, всего, что есть в обществе и что есть общество. За ним уже ничего нет, нет ничего, с чем бы себя мог идентифицировать человек. И это закономерно, так как цивилизация - это еще и самая широкая социальная общность, с которой человек себя соотносит и идентифицирует, не рискуя при этом сломом основ своей идентичности. За ней и в этом смысле уже ничего нет, кроме реальности другой цивилизации, социальной общности с другой культурой, социальностью, духовностью, с другим способом их проживания в истории и просто с другой историей. В этом смысле цивилизация - это предельный субъект-носитель основ исторической идентичности, ее специфики, а потому это всегда конкретный субъект - этнический и культурный, несмотря на предельную глубину и широту основ своего бытия в истории.
Как следствие всего этого, история с момента возникновения цивилизации перестает быть историей вообще, перестает носить анонимный характер, она обретает выраженную субъектность, становится историей конкретных этнокультурных общностей людей, объединенных в локальную цивилизацию. Она есть высшая форма их исторической, культурной, духовной общности, социальной интеграции и идентификации. История приобретает и новую логику в своем развитии - цивилизационную, в основании которой лежит культура. А потому во многом, но отнюдь не во всем, цивилизационная логика истории превращается в логику культурного самоосуществления истории, того, как культура объективирует и реализует себя во всех элементах социума, в самой ткани социальности, в истории в целом. В этом смысле цивилизация - это растрата культуры, ее реализация, но это и ее развитие. Об этом стоит сказать особо с учетом некоторых нюансов трактовки Н.Я. Данилевским соотношения "цивилизации" и "культуры", которая в новой содержательной связи воспроизводит традицию их излишне резкого противопоставления.
Классик цивилизационного подхода к истории понимал под цивилизацией период исторического развития, сравнительно не очень длительный, характеризующийся тем, что народы, составившие цивилизацию, "культурно-исторический тип", выйдя "из бессознательной чисто этнографической формы" своего существования "(что, собственно, должно бы соответствовать так называемой древней истории), создав, укрепив и оградив свое внешнее существование как самобытных политических единиц (что, собственно, составляет содержание всякой средней истории)", приступают к культурной и духовной самореализации, растрачивая себя, "свою духовную деятельность во всех направлениях, для которых есть залоги в их духовной природе, не только в отношении науки и искусства, но и в практическом осуществлении идеалов правды, свободы, общественного благоустройства и личного благосостояния".
И этот период истории есть период цивилизации - "время растраты" всей культуры, накопленной на протяжении "этнографического периода", "растраты полезной, благотворной, составляющей цель самого собирания, но все-таки растраты". Оканчивается же этот период временем, когда иссякает творческая деятельность наций, принадлежащих к данному культурно-историческому типу: "Они или успокаиваются на достигнутом ими, считая завет старины вечным идеалом для будущего, и дряхлеют в апатии самодовольства? или достигают до неразрушимых с их точки зрения антиномий, противоречий, доказывающих, что их идеал? был неполон, односторонен, ошибочен? - в этом случае наступает разочарование и народы впадают в апатию отчаяния"2. Конец цивилизации неизбежен, ибо он период растраты в истории и он относительно короток, раз и навсегда истощая их жизненную силу.
Но, являясь таковым, периодом растраты, цивилизация вместе с тем не является только таковым, она есть и период развития культуры, в том числе и ее расцвета. Нельзя брать, не отдавая, но нельзя, отдавая, не брать. Период растраты и период развития культуры связаны между собой, не говоря уж о том, что период растраты, как период самореализации культуры, есть часть ее саморазвития. Уже только по этой причине цивилизация не может противостоять культуре только как период ее растраты и угасания. Цивилизация - это не историческая могила культуры, а исторически новая почва для ее самоосуществления - реализации и развития как культуры. Соответственно, характер развития культуры в условиях цивилизации, а в этой связи и самой цивилизации не следует уподоблять "тем многолетним одноплодным растениям, у которых период роста бывает неопределенно продолжителен, но период цветения и плодоношения - относительно короток и истощает раз навсегда их жизненную силу". Недопустимо потенциал развития социальности отождествлять и уподоблять потенциалу биологического развития. Между ними существуют принципиальные различия, как между надприродными и природными феноменами, проходящие, в том числе, и по линии источников и потенциала возможностей развития.
Социальность имеет источники своего развития не только и даже не столько в себе самой, сколько в природе, живет потенциалом ее возможностей, вечностью превращения потенциала возможностей природы в свой собственный потенциал. И поскольку потенциал возможностей природы неисчерпаем, постольку принципиально неисчерпаемым оказывается потенциал возможностей социальности. В этом заключается принципиальная и до конца еще не осознанная онтологическая специфика социальности, радикально отличающая ее, как часть природы, от любой другой части природы и превращающая ее в принципиально надприродный феномен. И превращающая не просто тем, что социальность якобы находится вне природы, вообще ни на что не похоже в ней, а тем, что из всех природных феноменов оказывается, как ни странно, наиболее природным и как раз благодаря тому, что воплощает в себе и через себя не какую-то часть природы, а всю природу и все в природе, саму ее субстанциальность. В этом смысле социальность есть социальность не благодаря тому, что есть часть природы, а благодаря тому, что, будучи частью природы, потенциально равна целому, всей природе, по сути, тождественна ей. Именно на этой онтологической основе выражения в себе и через себя как части Универсума, всего Универсума социальность становится социальностью, предстает надприродным феноменом с неограниченным потенциалом возможностей к развитию.
Правда, это не снимает проблемы смены в мировой истории конкретных культур и цивилизаций, которая в цивилизационном аспекте предстает как раз как история возникновения, развития, угасания и смены одних культур и цивилизаций другими. Но это не проблема возникновения, развития, угасания и смены культуры и цивилизации как таковых. Это проблема смены их исторических лидеров. И, тем более, это не проблема противопоставления культуры и цивилизации по признаку "растраты" и угасания культуры в цивилизации, ибо они по этому признаку непротивопоставимы в принципе.
Как свидетельствует опыт истории, все периоды в развитии культуры и цивилизации синхронистичны, они совпадают по своей сущности и направленности так и настолько, что период расцвета культуры или, напротив, угасания и гибели тотчас же находит свое продолжение в цивилизации, превращаясь в период расцвета или угасания и гибели цивилизации. И это абсолютно неизбежно, так как культура образует в цивилизации ее нетленную душу, с которой она приходит и с которой она уходит из истории. Вот почему все происходящее в культуре, тотчас же находит свое продолжение в цивилизации, она завершает и развивает себя в цивилизации и посредством цивилизации.
Именно поэтому важно знать не только то, что объединяет цивилизацию с культурой, но и то, что их специфицирует. А это, прежде всего, время их возникновения. Культура возникает раньше цивилизации. Она возникает вместе с возникновением человека и его общества, есть олицетворение возникновения и человека, и его общества, ибо создает и закрепляет специфически человеческое как в самом человеке, его сущности, так и в его отношениях с природой. Это, в первую очередь, способность создавать нечто, что не закреплено генетически в его видовой программе, то есть к творческой деятельности по логике любого вида, по сущности всего сущего. Культура заменила человеку инстинкт, стала основой его свободной творческой деятельности по объективной логике мира. Больше того, она стала тем универсальным средством поиска и нахождения во всем сущем его антропологического содержания, того, чем все сущее может и становится в его отношении к человеку. Культура обнаруживает и реализует объективно присущее всему сущему его антропологическую сущность, опираясь на которую человек доразвивает, достраивает все сущее до антропологически обусловленных форм его существования.
