Тактику Гитлера в эти годы можно кратко охарактеризовать как попытку поддерживать живой диалог с Великобританией, изучая в ходе его намерения англичан, частично с помощью упреков, частично - далеко идущих предложений, чтобы затем избегать ясных ответов, какие бы конкретные предложения ему ни делались. С другой стороны, британское правительство находилось под влиянием своего прочного союза с другими державами.
Поскольку все эти альянсы оставались темой для вариаций, Кабинету мистера Болдуина не доставало твердости и последовательности в отношениях с Гитлером. На политику Даунинг-стрит огромное влияние оказывал французский министр иностранных дел Барту, чьей путеводной нитью в политике была идея сохранения созвездия держав-победительниц, порожденного в Версале. Гитлер был бы плохим тактиком, если бы не стремился направлять удары своего копья в наиболее слабые места в вооружении противника, а именно - в вопрос о разоружении. Здесь требования Германии были абсолютно справедливыми. Снова и снова различным германским Кабинетам времен Веймарского периода отказывали в праве на равенство в масштабах разоружении, хотя совместная декларация западных держав и Германии в декабре 1931 года признала это равенство теоретически.
Наоборот, именно британское правительство устами министра иностранных дел сэра Джона Саймона озвучило на конференции по разоружению в октябре 1933 года предложение, что Германии следует предоставить равенство лишь по истечении первой четырехлетней стадии.
Гитлер только и ждал провозглашения подобного лозунга, чтобы покинуть конференцию по разоружению и выйти из Лиги Наций. На протяжении последующего периода деятельность британского правительства ограничивалась лишь смягчением враждебных высказываний Франции по вопросам разоружения либо ролью посредника между Германией и другими западными державами.
Никакого решения не было принято и в отношении исчерпывающего германского меморандума 1933 года с его предложениями создать временную армию в 300 тысяч человек, имеющую право на использование лишь оборонительного оружия. Прекращение дискуссий по разоружению из-за самоуверенной ноты Барту в апреле 1934 года было также неизбежным.
И далее, в 1936 году Кабинет Болдуина допустил серьезный тактический промах, раздражая правительство Гитлера саркастическими вопросниками, остававшимися без ответа и не достигшими ни одной из двух целей, которые состояли в том, чтобы или поймать Гитлера на слове с помощью далеко идущих предложений по разоружению, или продемонстрировать миру его злую волю. Еще меньше успехов принесло следование по альтернативному курсу, то есть попытаться наложить энергичный запрет на тайное перевооружение Германии и таким образом подорвать престиж Гитлера. Подобная смесь булавочных уколов и политической слабости не могла привести ни к чему другому, кроме как вызвать сильное раздражение Гитлера и усилить его презрение к своим противникам.
Отношение Британии к вопросу перевооружения Германии не было рассчитано на то, чтобы произвести впечатление на Гитлера. Посредством выпуска Белой книги, представленной парламенту 1 марта 1935 года, британское правительство обнародовало свое заключение о тайном перевооружении Германии.
Целью этой публикации было сделать достоянием гласности военные приготовления германского правительства, которые нарушали положения Версальского договора, а также угрозу, которую несет миру национал-социалистический режим.
Сама по себе публикация подобных доказательств произвела бы впечатление на Гитлера, если бы сопровождалась процедурой иного рода.
Когда французское правительство снова ввело двухлетний срок военной службы и таким образом дало правительству рейха повод объявить о введении всеобщей воинской повинности, британское правительство действительно стало первым из правительств западных держав, кто протестовал против этого решения. Но оно не могло даже подумать о том, чтобы отложить планировавшийся визит в Берлин сэра Джона Саймона и мистера Идена. Оно даже сделало дополнительный запрос, состоится ли запланированный визит. Непоследовательность подобной позиции усиливалась тем фактом, что в те дни западные державы согласовали дату проведения конференции в Стреза, которая должна была продемонстрировать германскому диктатору тесное сотрудничество членов европейского оборонительного фронта, куда входил, кстати, и итальянский диктатор.
Гитлер сделал свои выводы из подобной оборонительной позиции, которая больше основывалась на словах, чем на делах и поступках, и потому мог торжествовать победу, когда беседы с Саймоном и Иденом позволили ему установить контакт с другой стороной. А чисто политические события 1935 года, поскольку они затрагивали англо-германские отношения, не могли быть подведены под один знаменатель.
В предшествовавший год британское правительство позволило своему французскому союзнику запутать себя в политических маневрах, которые не могли быть восприняты иначе, как угроза не только гитлеровским правительством, но и германской общественностью в целом. Это был план Барту о заключении Восточного пакта, который обеспечил бы постоянное давление объединенного альянса на германские восточные фланги при сохранении французских гарантий и включал бы в число участников Советский Союз. Кроме того, Восточный пакт запирал дверь перед пересмотром восточных границ и выбивал основу из-под договора Локарно. Британское правительство не только согласилось с этим планом, но и через своего посла представило его на рассмотрение со своими рекомендациями германскому МИДу.
В речи, произнесенной в том же году в Палате общин, Болдуин утверждал, что британская граница находится на Рейне. Вряд ли подобная речь была рассчитана на то, чтобы убедить германскую общественность в том, что Великобритания с пониманием относится к германским требованиям. Таким образом, когда конференция в Стреза в 1935 году объединила западные державы в оборонительный фронт, направленный против нарушений международных договоров, Гитлер расценил участие Великобритании в нем как крепостную зависимость британцев от агрессивной политики Франции. Соглашение вскоре показало себя как пустая демонстрация намерений, когда Муссолини, один из соучредителей фронта, напал на Абиссинию. Оно в любом случае оказалось бы неработающим из-за провала попыток применения санкций.
Публикация англо-германского военно-морского договора, последовавшая в июне 1935 года, имела еще более разъединяющий эффект. Благодаря британским предложениям, сделанным в ходе берлинских переговоров, это соглашение предоставляло Гитлеру необходимый уровень перевооружения на море, ограниченный 35% от требуемого им уровня британских военно-морских сил, но лишь после того, как это требование было решительно отвергнуто в первый же день работы конференции.
С политической точки зрения это соглашение, которое, похоже, ликвидировало бы главную причину англогерманского соперничества на море, оказалось невыполнимым. Путаница несвязных политических статей и пунктов, вставленных в разное время, принесла Британии лишь временное прояснение политического горизонта, но серьезно обидела ее французского союзника и сделала Даунинг-стрит легкой добычей германского посредника - Риббентропа.
Отправку Риббентропа к Сент-Джеймскому двору в качестве посла следовало бы оценить как важную и позитивную страницу в англо-германских отношениях тех лет, однако самые лучшие намерения этого чуда из гитлеровской политической школы в течение одного года были доведены до абсурда. Без сомнения, посылая одного из своих доверенных лиц, Гитлер стремился реализовать свое желание дружбы с островным королевством. В высшей степени сдержанная реакция германской прессы на королевский кризис 1936 года (отречение короля Эдуарда VIII из-за женитьбы на американке У. Симпсон. Прим. перев.), особенно на фоне разнузданности американской прессы, полностью использовавшей данную ситуацию, должна была бы приветствоваться английской публикой, глубоко потрясенной отречением короля. Однако в важных вопросах не было достигнуто никакого прогресса, когда после отставки премьер-министра Болдуина, который был больше озабочен внутриимперской политикой, бразды правления внешней политикой были переданы в руки Невилла Чемберлена.
