Вилл окинул ее долгим сожалеющим взглядом и тихо спросил:

– Он рассказывал тебе о леди Луизе?

Марианна молча кивнула.

– А о ее смерти? – настойчиво спросил Вилл и, когда она промолчала, ответил за нее сам: – Нет, об этом – я уверен! – он только упоминал, но никогда не рассказывал даже тебе. Знаешь почему? Робин был сильно привязан к матери. Ее смерть причинила ему такую боль, что он возненавидел новорожденную сестру, считая Клэр виноватой в том, что леди Луиза умерла. Он полгода не мог заставить себя войти в комнату, где стояла ее колыбель, не то что подойти к сестре. Он отказался и в церковь идти на ее крестины. Отцу пришлось часто и подолгу разговаривать с ним, прежде чем он смог переломить в Робине такое отношение к Клэр и убедить его в том, что малышка ни в чем не повинна.

Не спуская глаз с Марианны, Вилл после недолгого молчания продолжил:

– И вот теперь представь, что перед ним встала угроза точно так же потерять тебя. Как ты думаешь, он покорно положится на судьбу или попытается отвести от тебя подобную опасность?

– Забота обо мне – достаточная причина что-либо предпринимать за моей спиной?

– Более чем! – отрезал Вилл. – Как твой муж он вправе принять любое решение относительно тебя, не обсуждая его с тобой! Ты слишком привыкла к свободе, которую он тебе предоставил. Привыкла, но не удосужилась понять, что такая свобода чрезмерна для женщины! Да если бы на его месте оказался я и услышал от жены то, что услышал он, ты бы так легко не отделалась! Он еще мягко обошелся с тобой!

Марианна хотела съязвить, но гневный взгляд Вилла заставил ее сдержаться и промолчать.

– Ты знаешь, где он сейчас? – только и спросила она, не слишком надеясь на ответ, и не ошиблась.

– Знаю. Но он запретил говорить об этом тебе. Ты должна оставаться в Веардруне до его возвращения. Это приказ, Марианна, и мой тебе совет: не вздумай нарушить его! Ради себя самой не ищи сейчас встречи с Робином. Я в жизни не видел брата в таком гневе, в каком он пребывал, покидая ночью Веардрун! Робин… Ему нужно время, чтобы справиться с гневом, а тебе – залечить следы его пощечины.

Проведя ладонью по ее лицу, Вилл сочувственно поморщился и, смягчившись, сказал:

– Не выходи сегодня на люди, Мэриан. Даже Гвен к себе не пускай. Веардрун и так весь в неясном смятении из-за внезапного отъезда Робина – а если еще увидят твое лицо!.. Придумай любой предлог, а я скажу Тиль, чтобы сегодня она взяла на себя твои обязанности.

Марианна склонила голову, прикоснувшись лбом к его плечу, и почувствовала, как ладонь Вилла ласково погладила ее по голове.

– Не отчаивайся. Я уверен, что все обойдется. Только дай ему время остыть!

Она благодарно кивнула. Вилл был уже в дверях, когда его остановил ее вопрос:

– А что сделал бы ты, оказавшись на его месте?

Он повернул голову, посмотрел на Марианну и усмехнулся:

– Даже не пытайся представить! К счастью, Тиль и в голову не придет дерзость, на которую способна ты.

Вилл ушел, оставив Марианну одну. Последовав его совету, она вышла из своих покоев только на следующее утро, когда опухоль на лице почти спала, а цвет кожи если еще и не стал обычным, то все же был не таким багровым, и головное покрывало могло скрыть след пощечины. Несмотря на то что ее никто ни о чем не осмелился спрашивать, а сама она никому и ничего не собиралась объяснять и вела себя как обычно, все в Веардруне почувствовали, что происходит неладное. Эдрик молчал и только тяжело вздыхал. Гвендолен, для которой Марианна придумала объяснение отъезда Робина, была подавлена, забросила игры, забыла даже о своем новом любимце – вороном пони. Она усиленно занималась с учителями, а встречаясь с Марианной, молча смотрела на мать вопросительным тоскующим взглядом.

Когда третий день отсутствия Робина был на исходе, Марианна, не выдержав, позвала к себе Дэниса.

– Леди Мэри! – взмолился Дэнис, едва она устремила на него требовательный взгляд. – Я не могу сказать тебе, где крестный! Отец убьет меня!

Она уже была готова отпустить юношу и оставить его в покое, когда Дэнис, заметив в ее глазах смесь печали и отчаяния, не выдержав, вздохнул.

– Ох, ладно! Не могу тебя видеть такой! – он внимательно посмотрел на Марианну и спросил: – Тебе чем-то поможет, если я скажу, что он взял с собой Артоса?

Марианна улыбнулась. Артос – мощный большой волкодав – был любимой охотничьей собакой Робина. Значит, Робин уехал в лесные угодья, в охотничий дом, который находился в нескольких часах пути от Веардруна. Робин любил иногда там уединяться от суеты жизни наместника и часто брал с собой Марианну, отчего этот дом, далеко не такой скромный, все равно напоминал ей дом Эллен в Шервуде.

– Значит, помогло! – снова вздохнул Дэнис, заметив ее улыбку, и горячо попросил: – Только не выдавай меня отцу! А то он так надерет мне уши, что я до Рождества буду помнить!

– Не выдам, Дэн, – пообещала Марианна. – В сущности, ты мне толком ничего не сказал, поэтому не чувствуй себя виноватым перед Виллом.

– Да, как же! – хмыкнул Дэнис, сильно сомневаясь, что и Вилл не счел бы его слова откровенной подсказкой.

Воспользовавшись тем, что на следующий день Вилл был вынужден покинуть Веардрун, заменяя Робина в делах обширных владений, Марианна во второй половине дня в сопровождении шести ратников отправилась в охотничий дом. В отсутствие Вилла никому даже в голову не пришло задержать ее. Когда она добралась до охотничьего дома, то увидела на лужайке Воина и приказала ратникам возвращаться обратно. Расседлав Колчана, она пошла к двери, где ее встретил огромный пес, лежавший у порога. Подняв лобастую голову, он слегка заворчал, но, узнав хозяйку, встал, повилял хвостом и отошел в сторону, позволив Марианне открыть дверь.

Она вошла и сразу увидела Робина. Он сидел за столом в трапезной и читал книгу. Услышав скрип двери, Робин поднял голову и встретился глазами с Марианной. Она молча застыла посреди залы под его тяжелым взглядом, в котором не было ни малейшего отблеска радости от ее внезапного появления.

– Вилл передал тебе мой приказ оставаться в Веардруне до моего возвращения? – осведомился Робин и, когда Марианна молча склонила голову, задумчиво произнес: – И почему я решил, что терпение и послушание входят в число твоих добродетелей?

Отложив книгу, он поднялся, бросил взгляд в окно и, никого не увидев, вскинул бровь.

– Ты что, проделала сюда путь из Веардруна в одиночестве?

– Нет, я брала охрану, но отпустила ратников обратно, – ответила Марианна, по-прежнему стоя посреди залы: он так и не предложил ей сесть.

– Жаль, – вздохнул Робин и обернулся к ней. – Жаль, что теперь я не могу отправить тебя в Веардрун немедленно. Как ты посмела ослушаться меня?

Не дождавшись от Марианны ответа, Робин холодно улыбнулся:

– Вилл не однажды упрекал меня, что я разбаловал тебя, предоставив слишком много свободы. Я отмахивался от его укоров, считал, что тебе нельзя подрезать крылья. Но, кажется, он оказался прав. Я недвусмысленно выразил свою волю – и ты поспешила нарушить ее, приехав сюда. Зачем, Марианна? Показать, как ничтожно мало ты считаешься со мной? Вообще не считаешься?

Горячо жаждавшая примирения, Марианна меньше всего на свете хотела новой ссоры. Но Робин был прав: она, зная о его приказе, не задумываясь, при первой же возможности нарушила его. Не найдя слов для оправдания, она молча покачала головой.

– Нет? – Робин с едва уловимой иронией вскинул бровь. – Что ж, говори, зачем приехала.

Он бесстрастно смотрел на нее, ожидая ответа, и она не заметила на его лице никаких чувств. Одно лишь спокойное безразличие, которое испугало ее больше гнева.

– Я приехала, чтобы просить тебя вернуться! – сказала Марианна и, очень надеясь смягчить Робина, поспешно добавила: – Гвен скучает по тебе! Она беспрестанно спрашивает, куда ты уехал, не попрощавшись с ней, и когда вернешься.

Имя дочери произвело впечатление, но не такое сильное, как надеялась Марианна. Робин едва заметно дернул уголком рта, но выражение его лица не смягчилось. Он только спросил: