Вилл уехал вместе с братом, и Марианне помогали Эдрик и Тиль, которая неожиданно проявила недюжинные способности в самых разных делах. Клэренс была полностью поглощена приближавшимся материнством, и Марианна не беспокоила ее, радуясь, что подруга потихоньку начала оживать. А вскоре и сама Марианна поняла, что они с Робином не обманулись в прощальном благословении Шервуда. Постоянные утренние недомогания, тошнота и головокружения явственно указывали на беременность. В отличие от первой, эта с самого начала протекала нелегко, и Эллен то и дело приходилось звать на помощь Эдрика, чтобы тот силой убеждения и упреков в пренебрежении собственным здоровьем, долгом перед графом и домом Рочестеров заставлял Марианну как можно больше оставаться в постели.
Как и просил ее Робин, она упоминала в письмах к нему о своем состоянии, умалчивая, что переносит его довольно тяжело, понимая, что в случае тревожных известий он немедленно вернется в Веардрун, пренебрежет волей короля и неминуемо навлечет на себя гнев Ричарда. Поэтому она просто терпеливо ждала его, подробно описывая в своих посланиях жизнь Веардруна и состояние дел в графстве. В его ответных письмах она находила такое же подробное описание дел, которые поручал ему Ричард, чувствуя сердцем сквозившее в его твердом стремительном почерке нетерпение вернуться домой, к ней, хотя об этом он не написал ни слова.
Робин все-таки вызвал неудовольствие Ричарда, наотрез отказавшись принять участие в новом крестовом походе, который замыслил неугомонный король-рыцарь. Он вернулся в Англию через полгода, назначенный Ричардом наместником Средних земель, полноправным, хотя и негласным правителем которых он был столько лет. Марианна вспомнила, как встречала его во дворе Веардруна, не в силах поверить, что он сейчас наконец-то появится, обнимет ее, окажется рядом. Случись так, что ратники, несшие караул на стенах замка, ошиблись, не разглядели герб на штандарте, приняли кого-то другого за графа Хантингтона, разочарование убило бы ее на месте.
Поэтому она, неподвижно застыв и не веря своим глазам, наблюдала, как в огромной арке ворот Веардруна вырос его силуэт – как всегда, верхом на вороном Воине, не расстававшемся с хозяином за время странствий. Вот Робин осадил жеребца, спрыгнул с седла, и только тогда Марианна поверила в то, что он вернулся. Не сдержав улыбки и слез, забыв о чинности, положенной в присутствии вассалов и слуг, она бросилась в объятия, которые он распахнул ей, и замерла от счастья, когда его губы прильнули к ее лбу. Ее сердце сбилось с ритма, услышав биение сердца в его груди. Она вдохнула его такой родной запах и услышала ласковый шепот, когда он положил ладонь на ее сильно располневший стан:
– Какая ты стала! Только по твоему животу и вижу, как много прошло времени с нашего расставания!
Что изменилось со дня его возвращения? Несколько лет в Веардруне пролетели так же быстро, как один год в Шервуде. Спокойные и счастливые годы! Она быстро свыклась с обязанностями теперь уже не только графини Хантингтон, но и супруги королевского наместника края, в который входили восемь графств. Новые обязанности не были ей в тягость, она справлялась с ними легко, чем вызывала неподдельное восхищение Робина, который охотно принимал ее помощь в делах, а что-то, например опеку над многочисленными сыновьями и дочерями знатных семейств, отправленными ко двору наместника на воспитание, почти целиком поручил ей. Помимо дел, у них оставалось время для дальних поездок. Они не однажды побывали во владениях Робина в Аквитании и Нормандии, посетили Уэльс, погостив у принца Ллевелина. Еще была Шотландия, в которой глава клана Гордонов оказался побратимом Робина, а шотландский король – родственником, о чем Марианна не знала. Он никогда не переставал удивлять ее!
Перемены еще не наступили, но в воздухе повеяло предчувствием грозы, когда после смерти Ричарда на английский престол взошел его брат Джон – король Иоанн. Новый король не жаловал само имя Рочестеров, а графу Хантингтону он не забыл ни лет, проведенных Робином вне закона, ни выкупа для Ричарда, собранного с помощью лорда Шервуда. Конечно, Иоанн был достаточно благоразумен и изрядно хитер, чтобы открыто проявить немилость к графу Хантингтону, в родстве с которым состояла едва ли не половина знатных английских семей, а еще и часть французских. Он выказывал Робину всяческую приязнь и неизменно хвалил его за состояние дел в Средних землях. Робин отвечал королю почтительностью и неуклонно следовал принесенной Иоанну вассальной присяге.
Но никто из них не обманывался насчет истинного отношения друг к другу. Несколько месяцев назад, призванный королем в очередной раз, Робин вернулся в Веардрун, освобожденный Иоанном от должности наместника Средних земель. Граф Лестер в письме Марианне сообщил, что Робин сам отказался от этой почетной должности, облекавшей его почти абсолютной властью в Средних землях. На все вопросы Марианны Робин отшутился и только однажды сказал, что он был вынужден отказаться в обмен на милость, проявленную к нему Иоанном. Но в чем заключалась милость короля, Робин не пояснил, и Марианна до сих пор пребывала в неведении.
Не с тех ли пор их отношения начали меняться? Он по-прежнему оставался преданным и любящим супругом, но она почувствовала, как часть его души закрылась от нее, в чем и упрекнула Робина во время ссоры. Она понимала, что он молчит, оберегая ее от каких-то ведомых ему – но не ей – тревог. Но ее ранило и возмущало его молчание. Он не имел права замалчивать от нее свои тревоги, ведь ее долг – оберегать его самого. А как она могла исполнять свой долг, пребывая в неведении? Один раз она попыталась проникнуть в его душу оком Девы, но тут же наткнулась на непреодолимую защиту, которую он мгновенно возвел, едва почувствовав скольжение ее взгляда. И всего ее умения не хватило на то, чтобы преодолеть эту непроницаемость глухой стены, которой он закрыл свою душу от нее.
– Никогда больше не делай так без моего разрешения! – сказал он ей с холодными, гневными нотками в голосе. – Все, что я сочту возможным открыть тебе, я открою сам.
Она пыталась возражать, но он не стал слушать ее возражения. Она отступилась, но не смирилась. А он не желал признать себя неправым. И вот последней каплей, переполнившей чашу ее терпения, оказались те самые меры, которые он – непревзойденный целитель – предпринял, чтобы уберечь ее от смерти. Смерти, которую предвидел он, но не она.
«Я вернусь, и мы все обсудим». Марианна глубоко вздохнула. Солнце уже поднялось высоко, а он все еще не вернулся. И почему она решила, что новый разговор с ним приведет к примирению? Может быть, он хотел обсудить, какой из замков предоставить в ее распоряжение и в какой монастырь она просит у него разрешения удалиться?
Поднявшись с травы, Марианна собрала высохшие рубашки, сложила их в стопку и хотела вернуться в дом, как вдруг из леса вышли незнакомые люди. Увидев их, она невольно остановилась, прижав рубашки к груди, и окинула незнакомцев настороженным взглядом. Они, в свою очередь, заметили Марианну и тоже замерли на месте, не сводя с нее глаз.
Их было шестеро. Давно забывшие о мытье и ножницах сальные волосы вздыбились над потемневшими от пыли лицами. Одежда тоже явно нуждалась в починке и стирке. На поясах двоих висели короткие мечи. Остальные были вооружены кто ножом, кто дубинкой. Один стоял, опираясь на длинную рогатину.
Мирная жизнь породила иллюзию защищенности, изгладив из памяти, каково это – столкнуться с опасностью лицом к лицу, а именно такая встреча сейчас и произошла. Не изменившись в лице, сохранявшем властное выражение, хотя в глубине ее сердца шевельнулась растерянность, Марианна высоко подняла голову и громко спросила:
– Назовитесь и скажите, что вы делаете во владениях графа Хантингтона!
Услышав ее слова, они переглянулись и расхохотались так, словно она сказала нелепицу. Тот, кто держал рогатину, смерил Марианну взглядом с головы до ног и ответил:
– Малютка, нам нет дела до графа Хантингтона, как ему нет дела до нас. Мы идем по своим делам, а если путь завел нас в его земли, то это печаль твоего господина, а не наша. Собери-ка нам поесть и дай что-нибудь выпить да смотри поласковее, если хочешь расстаться с нами по-хорошему. А то уставилась с таким высокомерием, словно ты не служанка, а сама графиня!
