– …загрыз троих. Говорят, ночью на стоянку напал, спящих сожрал.

– Они чего, так и не проснулись? Но как он успел? Ладно, одного во сне сожрал, а остальные как не проснулись?

– Да откуда мне знать?

– А ты пойдёшь загонять?

– Да. И ты иди, коли не трус.

Я, если честно, боялась, что друзья Огния будут приходить надо мною потешаться, но их больше занимал разговор. Что-то серьёзное случилось, они купили товар и ушли, даже лишний раз на меня не взглянув.

К вечеру ту же новость рассказала Глаша.

– Оборотень завёлся в лесу, сожрал троих охотников. Теперь мужики пойдут ловить зверюгу. Если людоеда не остановить, он на сладкое человеческое мясо так и повадится ходить, местных жителей жрать! Лютый хищник по соседству – хуже беды не бывает!

Мы переглядываемся.

– Настоящий оборотень?

– Да! С Тамракских земель пришёл, не иначе. С их стороны такие дебри, столько зверья там… да и сами они зверьё самое настоящее!

Хозяйка недовольна. Мнёт тесто для утреннего хлеба с такой злобой, словно бьёт его. Оно и понятно – какие могут быть гости, когда в Вишнянках оборотни народ грызут? Одни убытки.

– А… как это – зверьё самое настоящее? – тихо спрашивает Малинка.

– Вы что, про оборотней никогда не слыхали? – у хозяйки аж глаза на лоб полезли.

Мы снова переглядываемся.

– Слышали, что живут такие люди-звери где-то на краю земли.

Глаша фыркает.

– Ага, щас! Если бы на краю! Не, они в Тамракских землях живут, всего-то два дня пути. От нас прямая дорога есть до самих их Осин, город такой торговый. В этом городе одни оборотни и живут.

– Как?! – Не сдерживается и восклицает сестра.

Не смотри, Малинка, я сама толком не поняла. Осины? То есть мы же… Осины же в Тамракских землях. Выходит, мы были среди зверей? Вряд ли вокруг много городов с одинаковым названием на одинаковом расстоянии.

– И что? Оборотни в Осинах живут себе свободно?

– Ну да! Звериный народ. Дикий. Они же на вид как люди, не отличишь, пока не перекинутся и не нападут.

– Но… как же тогда оборотень, который в Вишнянках людей загрыз?

Глаша качает головой.

– Эх, вы, глупые! Ничего-то не знаете! На Тамракских землях дивы жили, да недавно уплыли прочь, нашли какие-то сказочные острова, где никто не будет их беспокоить. Остались после них звери одни, слуги их бывшие. Теперь без присмотра лютуют, людей да скот рвут. Раньше дивы их в узде держали, а теперь некому с ними сладить! Ой, не знаю, что будет, говорят, если совсем сбесятся, Великий князь войска пришлёт их остановить. Тоже не даром, понятное дело.

Что-то не припомню я по дороге из Осин, чтобы кто-то лютовал. Деревни как деревни мимо проплывали, люди в них как люди – спокойные, опрятные, придраться не к чему. Оборотни по лугам не прыгали и скот не жрали. Дети бегали простые, веселые и здоровые, женщины ходили спокойные.

Непонятно.

– Вот и живём, каждый день за жизнь свою да за имущество боимся, – вздыхает хозяйка. – Как пойдут с Тамракских земель разбойники грабить да убивать, мы у них первые на пути будем.

– А они пойдут? – сглатывая, спрашивает Малинка.

– Они же звери! – припечатывает Глаша. – Захотят чего-то взять – и возьмут, никого не спросят.

– А они все что ли, как этот… Ну, людоед?

– Кто их знает, – Глаша недовольно морщится. – Вроде говорят, зверь, если перекинулся и попробовал человеческого мяса, уже назад в человека обратиться не может, навсегда зверем остаётся. А может, всё не так – оборачиваются и жрут, кого хотят, а потом снова в человека – и не скажешь, что людоед перед тобой. Но я думаю, что не могут… Если уж людоед появился поблизости, то не уйдёт, так и будет на четырёх лапах бегать и на людей нападать. После человечинки-то поди на сухари не перейдёшь!

Ой, нехорошо мне что-то. От жары, наверное, сопрела.

И правда, к вечеру в комнате легла, из открытого окна дует, жара отступила – и легче стало. Так и лежала до самой темноты, ни о чём не думала.

Малинка молока принесла с булкой.

– На, ешь. Чего на ужин-то не пришла?

– Что-то неохота есть.

– Ты бледная какая-то. Боишься чего?

– Нет вроде, – подумав, ответила я.

Малинка разделась, забралась в свою кровать. Задула свечу.

– Странно всё-таки это… про оборотня. Слышала? Мы же из Осин ехали – и ничего.

– Угу. Даже в голову не пришло, что там люди другие. Что они вовсе не люди.

– И мне… Как думаешь, оборотней мы встречали?

– Конечно. Как иначе?

– Но раз никакой разницы… раз мы даже не заметили, что они не просто люди – отчего Глаша так их боится?

– Не знаю я.

– Странно это все.

– Угу.

Малинка вздохнула и, наконец, отстала.

Ко мне сон долго не шел. Почему я не удивлена, что оборотни на самом деле есть? Просто мы не слышали, а так… раз колдуны есть, и чернокнижники, и лесные со своими завораживающими песнями, и горные, живущие поз землёй и в горе… отчего бы и оборотням не быть?

На рассвете, как мы после узнали, окрестные мужчины собрались и пошли оборотня загонять, но того, как говорят, и след простыл! Весь день ходили кругами, вернулись несолоно хлебавши, уставшие и злые.

Тогда же староста Вишнянок и запретил по темноте женщинам и детям из дома выходить.

С дальней дороги бы отдохнуть, да ещё после плотного ужина, но Гордей не сидит на месте. Берёт куртку с вешалки, вынимает кинжалы, чтобы сунуть за пояс.

– Вы со мной?

– Чего тебя в ночь несёт? – бурчит Ярый, но самому интересно, что дальше, поэтому, несмотря на слова, и он спешно достаёт свои кинжалы. Конечно, без верхней одежды плохо, оружие увидит всякий встречный, но лучше, чем в душной куртке париться.

– Веди. – Гудит Всеволод, как только они выходят на улицу. Гордей закрывает глаза и стоит, принюхиваясь, его веки дрожат, а губы что-то шепчут.

– Может, разбудишь, когда надумаешь? – зевает Ярый. Судя по слипающимся глазам, он действительно хочет спать, но уходить ему никто не предлагает. Гордей задумчиво делает первый, не очень уверенный шаг, потом второй – и они идут. По улицам он сворачивает то туда, то обратно, возвращается из переулков и кружит вокруг домов. Время идёт, Гордей хмурится всё больше.

– Мы, кстати, тут проходили, – Ярый указывает на приметный забор. – И не раз.

– Вижу, – коротко отвечает Гордей.

– Так что? Где она? Или ты не чувствуешь?

– Похоже, нет.

Гордей идёт дальше, но уже неуверенно, как ноги несут.

– Сосредоточься и вспомни, когда впервые ты почувствовал, что не на месте, – советует Всеволод, пытаясь вспомнить что-нибудь полезное, что поможет поискам. Но ничего не вспоминается. Душу редко кто находит, поэтому и советов мало.

– Не помню. Не могу объяснить. Кто она, где? Не знаю. Просто чувствую зов, а куда, не пойму.

– Может, она не в Осинах?

Гордей резко тормозит, поднимая к другу лицо. Кажется, он не подумал, что душа могла быть в другом месте.

– Но я почувствовал это здесь, в Осинах.

– Давай подумаем.

Ярый кривится и отворачивается, всем своим видом выражая нежелание думать. Это, действительно, не по его части.

Гордей тоже оборачивается. Долго смотрит куда-то вдаль, не меняясь в лице. Этот взгляд как заколдованный, куда-то тянется… конечно, Всеволод решает проверить, что так заинтересовало Вожака.

Таверна. Та околица, где они уже были… были перед выездом. Точно так стояли на дороге, изучая окрестности.

– Ну, я тупая скотина! – стонет Всеволод, хлопая себя по лбу. – Осёл! Как я мог не понять?

– Что? – тут же подходит Ярый.

Всеволод прищурился, вспоминая.

– Девчонки, сёстры, которых я привёл в эту гостиницу. Гордей, ты сюда приходил в ночь перед отъездом. В то время, когда тебе было плохо, в то самое время, когда у своей души ищут утешения. И сейчас пришёл. Ших мне ещё в лесу говорил – путь у одной из них. Такой, что даже по петле прошла. Путь её ведёт. И просил приглядеть. А я, дурень, всё хотел свалить на Шихова друга, чтобы самому не морочиться, времени не тратить.