– 1997.

– А кто президент России?

– Борис Николаевич, – усмехнулся Лёха. – А что?

– А то! Я, например, уснул в 2017 году. Ехал из Университета домой. Кстати, а Крым уже три года, как снова в составе России. Да и Ельцин давно умер, похоронен на Новодевичьем кладбище. Понимаешь?

Лёха Москворецкий присвистнул:

– Ничего себе! Ты не обманываешь?

– Зачем? Ну, сам подумай, зачем мне тебя обманывать? Делать мне нечего? – вздохнул Кирилл Андреевич.

– Что-то мне прямо не верится! – Лёха потёр висок. – Если ты говоришь правду, то получается, что я проспал двадцать лет?

– Именно так! – подтвердил Кирилл Андреевич.

– Ё-моё, – Москворецкий хлопнул себя по лбу. – А этот делегат? Выходит он… когда он уснул?

– Если учесть, что двадцать шестой съезд КПСС состоялся в 1981 году, это был последний брежневский съезд, то уснул наш делегат тридцать шесть лет назад. Я тогда ещё сам пацаном был.

– Мистика какая-то, а как же «холоп»? – Лёха усиленно чесал затылок. – С ним вообще… – он что, тут двести лет проспал, что ли?

– Не знаю, Алексей, не знаю, – тяжело вздохнул профессор, – но что-то тут не так.

– И что будем делать? – почему-то шёпотом спросил Лёха.

– Прежде всего, думать, – ответил профессор. – Нужно хорошенько подумать и разобраться…

Лёха неожиданно отскочил от профессора и, тыкая пальцем за его плечо, закричал:

– Смотри! Смотри!

Профессор обернулся и вздрогнул. Из-за дерева всего в метрах пяти-шести на них смотрело странное существо, напоминающее оленя, только окрас его шерсти переливался цветами. Животное постояло несколько секунд, и, когда резко развернулось, на его затылке люди заметили еще два глаза. «Олень» вдруг стал полностью зеленым, прыгнул и исчез в кустах.

– Что это было? – спросил Лёха.

– Понятия не имею, – пожал плечами профессор.

– Куда это нас забросили, если тут даже олени четырёхглазые да какие-то разноцветные?

В этот момент Кирилл Андреевич заметил на дереве птицу.

– Надо же, – кивнул он на ветку, – птица тоже четырехглазая.

– И кажется, тоже разноцветная, – уточнил Лёха.

– Да, точно, – присмотревшись, подтвердил профессор. – По-моему, мы попали на остров каких-то мутантов.

Неожиданно раздался истошный крик Марии. Мужчины кинулись к ней. Оказывается, её напугала змея, выползшая из-под листвы. Мария была бледна, словно утренняя манная каша. Она дрожала и пыталась что-то сказать, но у неё не получалось. Той-пудель, не обращая внимания на змею, с изумлением наблюдал за хозяйкой. Видимо, он испугался крика своей хозяйки ещё больше, чем она змеи.

– И гадюка тоже с четырьмя глазами, – произнёс Лёха. – Очень странно.

– Смотри, барин, – отозвался Матвейка, державший в руках бабочку, – здесь у бабочек четыре глаза.

– Андреич, мне приятель рассказывал, что такие в Чернобыле летают… Елы-палы, – хлопнул себя по лбу Лёха, – а мы случайно не в запретной зоне находимся? Может тут радиация? Как можно проверить?

– Никак! – ответил профессор. – С помощью естественных человеческих чувств обнаружить её нельзя.

– Может, по запаху или на вкус?

– В том-то и дело, что она не имеет ни вкуса, ни запаха, ни цвета, она беззвучна и невидима.

– Но как-то же её определяют? – развёл руками Лёха.

– Определяют, – тяжело вздохнул Кирилл Андреевич, – но обнаружить радиацию можно только с помощью приборов. Называются они дозиметрами, радиометрами и пр.

– Стрёмно, конечно, – вдобавок Лёха употребил крепкие слова и продолжил: – но в любом случае, что-то нужно делать…

В этот момент из пещеры вышел Дмитрий, рядом с ним шёл парень на вид лет двадцати пяти.

– Знакомьтесь, Яр! – объявил парень. – Больше в пещере никого нет. Но Яр, между прочим, появился здесь, благодаря мне.

– Что значит, благодаря тебе? – удивился профессор.

– Я случайно уронил капсулу, вы сами видели, их там миллион. Она вдребезги, а на месте её падения вдруг образовалось такое, знаете, – Дмитрий руками попытался изобразить шар, – облако, похожее на обычный пар. Через несколько секунд облако рассеялось, а на его месте прямо на полу лежал Яр, – пояснил Димка.

– Это так? – спросил профессор.

– Да, – кивнул Яр и спросил: – Ситер, а почему у вас и остальных нет анализаторов памяти?

– Что ещё за анализатор? – удивлённо спросил Лёха. – И ещё раз, как ты назвал профессора? Осётр или свитер?

– «Ситер» – это планетарное, то есть межконтинентальное обращение к человеку, когда не знаешь, с какого он материка, ну, что-то вроде гражданин мира, – пояснил Яр и спросил: – Вы с какого континента?

– Допустим, Евразия, – ответил профессор.

– Почему, допустим? – удивился Яр. – Вы не знаете, точно с какого вы континента?

– Знаю, – улыбнулся Кирилл Андреевич. – Но…

– Вы не ответили на мой вопрос, – перебил новичок, – почему у вас отсутствуют анализаторы памяти? Я сообщу о вас в Высший совет.

– Ещё один! Бляха-муха, откуда вы берётесь? – хмыкнул Лёха. – Тот в компетентные органы собрался заявлять, этот в какой-то верховный совет. Ты чего, хлопак?

– Не в верховный, а в Высший совет! – поправил Яр. – Если в вашей голове нет анализатора памяти, это уголовно наказуемое деяние. Это немыслимо, это недопустимо, это…

– Братан, остановись, – Лёха похлопал новичка по плечу, – хватит причитать. «Немыслимо, недопустимо», – передразнил он Яра, – всё у нас мысленно и всё у нас допустимо. Ты лучше скажи, в каком году ты уснул? Ты ведь тоже случайно тут придремал, правильно я понимаю?

– Да уснул, – подтвердил Яр. – Пока не могу разобраться, что произошло.

– Ну вот, видишь? – рассмеялся Лёха. – Сам ещё не разобрался, а уже сообщать куда-то собрался.

– Но…

– Давай без этих «но», – не дал говорить Лёха, – ты так и не сказал, в каком году, прикимарил-то?

– По какому летоисчислению вас утроит мой ответ? – спросил Яр.

– Новая эра у нас, – пояснил профессор, – то есть от Рождества Христова.

– Невероятно! – воскликнул парень и добавил: – Тогда значит, в 3027.

– В каком? – недоумённо и хором спросили Лёха и профессор.

– В 3027 году, – повторил Яр, и добавил: – Тридцать первый век.

– Профессор, – язвительно произнёс Лёха, – а мы тут с тобой удивлялись, сколько Матвейка проспал… А он оказывается, так просто прилёг отдохнуть…

– А вы, я так понимаю, уснули ранее двадцать пятого века?

– Я в 2017 году, – вздохнул профессор и кивнул в сторону коллег по несчастью, – есть ещё раньше.

– Я тоже в 2017 году, – сказал Дима.

– И я, – сказала Мария.

– А я в 1997, – грустно произнёс Лёха.

– Слушайте, Яр, – сказал Голиков, – а почему вы только что сделали акцент на двадцать пятом веке?

– С двадцать пятого века у нас началось новое летоисчисление. На земле была страшная катастрофа, наша планета едва не погибла, но нам удалось её сохранить. Высший совет решил, что наступила новейшая эра.

– Любопытно, – покачал головой профессор, – надеюсь, вы нам расскажете всё, что произошло на земле, пока мы тут, как говорит наш коллега, «кимарили»?

– Если это будет вам интересно, с удовольствием, – пожал плечами Яр.

– Надеюсь, у вас больше нет к нам претензий по поводу отсутствия катализатора? – спросил Кирилл Андреевич.

– Анализатора, – поправил Яр. – Нет, вопрос исчерпан. Но теперь проблема у меня.

– Что ещё? – хором спросили Лёха, Мария и Голиков.

– У меня нет связи с «паснетом».

– Это ещё что такое? – спросил Кирилл Андреевич.

– Это как в древности интернет, только раньше можно было перемещать информацию, а теперь…

– Во как! – перебив, воскликнул Лёха. – Никогда не думал, что меня живьём в древние люди запишут.

– Прощу прощения, – сказал Яр, – я не хотел вас обидеть.

– Да какие обиды, братан, шучу я, – рассмеялся Алексей.

– М-да! – вздохнул профессор и добавил: – Я тоже никогда не думал, что человек может прожить более тысячи лет.

– Товарищ, а вы можете объяснить, что с нами происходит? – неожиданно спросил Трухин у новичка.