- Охотно, дорогая, но ведь он только физик... биофизик, но не врач. Он не лечит.
- Но вы сказали, что он хочет победить рак.
- Да, ему кажется, что он докопается до его причины.
- Это зараза? Это микробы? Это вирус?
- И да и нет. Это совсем не так, как обычно представляют.
- Мы непременно должны их познакомить!..
Миссис Терми уступила. Женщины решили, кого из всего человечества должен прежде всего спасать мистер Терми, ухвативший тайну рака.
Но мистер Терми, смотря на скрывающееся солнце, думал о совсем другом раке, о раке Солнца, о котором говорилось на конгрессе физиков в Лондоне.
Лондон! Город его юности. Там он мечтал стать певцом. Он унаследовал от итальянских предков дивный голос, который мог бы принести ему мировую славу. Там, в Лондоне, ему был устроен друзьями и покровителями дебют в театре "Конвент-гарден". Но... лондонская сырость... Он осип и не смог петь в опере, завоевывать лондонцев... И вместо оперы попал однажды в скучный Кембридж. Он встретился там с самим лордом Резерфордом, оказывается, знавшим о его студенческих работах. Великий физик был вне себя от негодования, узнав, что автор известных ему статей по физике собирается петь на сцене. Лондонская сырость и гнев лорда определили дальнейшую судьбу Леонарда Терми. Он стал физиком.
И вот он снова был в Лондоне, снова поражался, как в юности, необычайному количеству зонтов, старомодных котелков, даже цилиндров и своеобразных домов, разделенных, как куски сыра, по всем этажам сверху донизу на отдельные квартиры с самостоятельными подъездами в первом этаже. Что-то неизменно солидное, незыблемое было в этой манере жить в своих частных крепостях и даже красить в собственный цвет свою половину колонны, разделяющей два подъезда. И вдруг... город с такими подъездами и двухцветными колоннами, которые, видимо, еще не успели перекрасить, примкнул к социалистическому миру, сделал это, конечно, по-английски солидно, парламентским путем после предвыборной борьбы, но...
В старинном здании, покрытом благородным налетом старины, или, иначе говоря, многими фунтами лондонской сажи, собрались физики всех стран мира. Патриарха науки, Леонарда Терми, здесь встречали с подчеркнутым уважением. А ведь уважения заслуживал не он, а молодой русский физик Буров, который открыл Б-субстанцию и тем исправил "непоправимое", что помогал создавать когда-то Леонард Терми.
Леонард Терми познакомился с Буровым в узком и темном коридоре. Их свел веселый француз с острым носом, ученик Ирэн и Фредерика Жолио-Кюри. Он был огромен и приветлив, этот русский. Не всякому удается завоевать такое признание, какое сразу же получил он в научном мире. Ему уже сулили Нобелевскую премию, но он заслужил большего!..
И это большее было выражено в том внимании, с которым весь конгресс стоя слушал каждое слово его выступления.
Он был скромен, этот физик. Отнюдь не все ученые отличались в прошлом скромностью, не прочь порой были подписаться под работами своих учеников... Буров сказал, что не считает открытие Б-субстанции научным открытием, это лишь "научная находка". Один человек может счастливо найти что-нибудь, но один ученый не может научно осознать столь сложное явление, как действие Б-субстанции на ядерные реакции. А сейчас, когда Б-субстанция использована безответственными элементами для диверсии против Солнца, осознать это становится необходимым. Для этого нужно, чтобы "ученые всего мира"...
И Буров поставил перед собравшимися четкую задачу. Для того чтобы спасти Солнце, нужно понять, что там сейчас происходит, а для этого узнать, что такое Б-субстанция. Идти вслепую здесь нельзя. Нужно выдвигать гипотезы, чтобы потом, может быть, отвергнуть их, заменить или же... подтвердить. Буров далек от мысли высказывать нечто непреложное, он скорее рассчитывает, что возражения помогут найти истину... Его друзья, теоретики, направили его мысль экспериментатора на... тайны космической первоматерии. Как известно, для объяснения процессов, происходящих в ядрах галактик, некоторые ученые допускают существование "дозвездного вещества" непостижимой плотности. Все дальнейшие катаклизмы образования звезд и туманностей связаны с делением этого сверхплотного вещества и освобождением при этом несметной энергии (как в квазарах). Булавочная головка, сделанная из такого дозвездного вещества, весила бы десяток миллионов тонн. Ее можно представить себе как скопление примыкающих плотно друг к другу элементарных частиц, в том числе и нейтронов. Какая же сила до поры до времени удерживала эти нейтроны вместе? Не имеет ли к этому отношение открытая случайно Б-субстанция? Не является ли она той субстанцией, которая была когда-то "цементом" дозвездного вещества? Дозвездное вещество при известных обстоятельствах разрушается, спаивающая сила, быть может, принадлежащая Б-субстанции, преодолевается силой противоположной. То, что эта противоположная антисубстанция существует, доказывают все протекающие и наблюдаемые процессы образования и развития галактик: протовещество распадается, порождая вещество, находящееся в знакомом нам несверхплотном состоянии, из которого и состоят все звезды и туманности, а также планеты ненаселенных и населенных миров.
Что может происходить сейчас на Солнце? Туда попала извне Б-субстаиция. Появится ли там протовещество, начнется ли процесс, обратный образованию звезд, который нарушит установившийся цикл солнечных реакций? И как помешать этому обратному процессу, если он начнется? Чтобы решить, как это сделать, надо ответить на вопросы: что способствует делению протовещества, превращению его в наше обычное вещество, что нарушает связи, носителем которых является Б-субстанция, и можно ли искать субстанцию, ей противоположную?
Решить такую титаническую задачу способен лишь весь научный мир. Здесь удача экспериментатора, которую в лучшем случае считал для себя возможной Буров, - капля в океане исканий.
Исследования по общей программе решено было начать, едва делегаты достигнут своих лабораторий.
Что же теперь должен сделать Леонард Терми? Снова вернуться к ядерной физике, оставив свою биофизику, вернуться, но уже не просто к ядерной, а к до-ядерной физике, которая начала существовать после выступления Бурова на Лондонском конгрессе.
