- Ты про ту боргвинскую крепость, название которой в здравом уме не произнести? Но плешь, Нахрап! Там же плешь! Обширная и злая плешь, захватившая сотни верст!
Плешь... Да, не все земли в Мировой Чаше пригодны для беззаботного житья, обработки земли, строительства городов... Есть места, в которых правят совсем иные законы, живут совсем иные существа и растут совсем иные деревья и травы. И если нанести на карту территории плешей и окрасить их черным цветом, то окажется, что мест, пригодных для житья, едва ли не меньше, чем черных пятен, разбросанных то тут, то там, будто некий бесноватый художник растратил целую бочку черной краски, размахивая кистью и разбрызгивая чернила по материкам, морям и океанам, не жалея ни гор, ни рек, ни городов. И будто этого мало, плеши не стоят на месте. Они движутся, встречаются и смешиваются друг с другом, растут, поглощая города и селения, а пройдя, оставляют после себя лишь руины, девственные леса, степи и нагорья. Движение это медленное, незаметное, но неизбежное и неотвратимое, как само время. И никто не знает, как и где зародится новая плешь, куда она двинется и как вообще происходит это зарождение и движение. Люди, которым не чужда магия, говорят, что именно она, магия, есть причина существования плешей, только эта магия дикая, случайная, неконтролируемая.
- Плешь? Я уже устал ее бояться. Мне девятый десяток лет, сынок, и я иду туда не геройствовать, не за добычей или деньгами, а умирать. Харлфундур - вот как зовется моя крепость. Десятки лет назад именно она оказалась захваченной беснующейся плешью. Я лишь хочу вновь увидеть места, где прошла моя молодость, где пали мои друзья, а потому лелею надежду на то, что крепость все еще живет, и я стану свидетелем того, что она будет жить еще века.
- Э-э, старик. Кому нужна твоя крепость? Там, небось, одни руины уже. Мы идем туда за сокровищами! - медленно, слово за словом протянул молодой человек с одним оттопыренным ухом. - Небось, там, в этом вашем хафл... в этой вашей крепости лежат и ждут своих новых хозяев копи боргвинского золота! Вы же, боргвины, не умеете распоряжаться богатством и лишь почиваете на нем, словно выжившие из ума скупердяи. А деньгам нужен оборот! Вот что я тебе скажу! Уж ты поверь.
Нет в Харлфундуре золота... Мы делали порох! Отличный харлфундурский порох, что взрывался, словно гнев создателя, почти не дымил и хранился столетиями. Нашим порохом выигрывались войны, сынок! А золота у нас не было. Зачем нам оно?
- Ха! Зачем золото?! Ты не знаешь, зачем золото? Ха-ха-ха! - засмеялся Берон, нарочито громко и показательно, чтобы старый Рьйолло понял, насколько он глуп. - Ах, боргвины, странный вы народ! Самые умные из вас уже давно живут среди людей, сбрили свои бороды, работают себе в ремесленных цехах и, знаешь ли, неплохо поживают! Все, что есть великого в мире, - все это у людей! Магия! Военная мощь! Но только упрямые боргвины зачем-то чтут заветы своих далеких, непонятных предков, селятся там, куда Творец не смотрит, и делают свои непонятные делишки... Неудивительно, что плешь поглотила этот ваш Хафл... как его там...
- Харлфундур. Тебе того не понять, сынок, - Рьйолло, казалось, не замечал упрямой язвительности молодого человека. Отчасти потому, что Берон делился с ним пищей из раза в раз, а отчасти потому, что старый боргвин понимал эту юношескую крестьянскую прямоту и привычку делить весь окружающий мир лишь на черное и белое. - Это тебе кажется, что все лучшее - то, что имеешь, а мир кончается там, где ты перестаешь его видеть. А ведь мир - он огромен. Мировая Чаша кажется бескрайней, а я тебе скажу, что и за ее краями, говорят, есть земли. Далекие и богатые. Когда ты вырастешь, ты поймешь, как мало ты знаешь... а может и нет.
Берон и остальные некоторое время смотрели на пламя костра, обдумывая что-то, что пробудилось в уме каждого из них после слов старого Рьйолло.
- Что ж... Расскажи нам, Нахрап, про свою крепость, - процедил молчаливый парень с прямыми черными волосами, которые закрывали лоб, - расскажи про эти страшные места, в которые мы завтра войдем. Охота знать, к чему стоит быть готовым.
Старику явно польстило воздействие его слов на умы сослуживцев и то, что он вдруг стал центром их внимания. Знанием о местах, в которые держала путь небольшая армия в две сотни бойцов, не мог похвастаться, пожалуй, никто, если не считать слухов, что бродили в головах участников похода, и постепенно ком этих домыслов разрастался все больше и больше, питаясь страхом перед неизвестностью и способностью человека выдумывать все новые и новые подробности, каждая следующая из которых ужасала сильнее предыдущей. Рьйолло, не торопясь, выбил трубку, снял с пояса железную коробочку, которую он называл "сушилкой", открыл ее и заправил новую порцию одному ему известной курительной смеси. Прикурив от подожженной ветки, старик выпустил в голубое небо облако пахнущего свежей листвой желтоватого дыма:
- Ну, слушайте... Слушайте мрачную и невеселую историю моей жизни и падения крепости Харлфундур от пришествия на ее земли плеши - заразы, которую мы нарекли "Гаттулак Кхата", что по-вашему звучит как "плешь настигающих костей".
История Рьйолло Нахрапа - старого боргвина, возвращающегося в родные места
Ныне жизнь моя уже почти прожита, и сейчас я еду туда, где я впервые увидел этот свет, что забрезжил для меня восемь с немногим десятилетий назад. Мать моя была ткачихой, а отец - каменщиком. После брата и двух сестер я был четвертым и самым младшим ребенком в семье. Сколько помню свое детство, было оно безоблачным и никакой плеши вокруг не простиралось. Места были дикими: густые леса на склонах соседних гор, река, бурлящая далеко внизу и несущая свои воды в реку-мать Ниир-Саору. Да... Не было никакой плеши. Плешь пришла потом. А был лишь шум реки, крики птиц и вздохи вулкана, в склоне которого и была вырыта предками наша крепость-нора Харлфундур, что в переводе на ваш щебечущий язык будет "Вонючая Гора". Не стоит смеяться, ибо добыча серы и селитры есть процессы, не услаждающие ноздри запахами лаванды или мяты. Это трудная и неприятная работа, которая, однако же, дает немалое могущество и процветание государству. Своим государством мы считали только Харлфундур, а не ваш людской Ингиэльм, самонадеянно заключивший Вонючую Гору и все окрестные хребты в свои границы.
Я вырос и стал резчиком по камню, что, однако, не освобождало меня от работ по добыче серы. Да, серу и селитру добывали все: таково было бремя жизни в Халфундуре. Заправлял всем наш рдум Этур Одно-Ухо. Это был старый боргвин, сторонник доктрины предков, которая обязывала каждого жителя участвовать в работах по изготовлению пороха помимо своей основной профессии. Тогда мы тайно продавали порох нескольким торговым гильдиям и нескольким другим боргвинским крепостям. Всем нужен был порох, но не все могли производить его в достаточном количестве. Доктрина же предков предписывала производить пороха столько, чтобы в самой крепости его находилось больше, чем у каждого из покупателей. Многим такой род занятий был не по душе: проводить половину дня в смрадной селитрянице или в вонючем серном карьере. Но и жаловаться было не на что: в самой крепости не воняло, было место для мытья, да и богател Харлфундур день ото дня.
Главным потребителем нашего пороха были торговые гильдии. А вот землевладельцы и знать Ингиэльма относились к этой статье наших доходов резко отрицательно. Сколько ультиматумов было нам выставлено, сколько торговых связей было пресечено! Нас даже осаждали несколько раз! То были армии свободные и над ними не развивался флаг какого-либо государства Мировой Чаши, но мы понимали, что к чему и кто натравливал на нас этих голодных, охочих до золота головорезов. Я лично дважды участвовал в прорыве окружения, сражаясь в рядах Харлфундурского ополчения. Как бежали они от нас, как катились по склонам Вонючей горы! Ах да, что-то я отвлекся...
