Голос затих, дом наполнился тишиной, разрезаемой всхлипами Дженни.

- Мой брат погиб…Почему ты мне сразу не позвонила?

- Что? Я звонила, ты был недоступен!

Я никогда не задумывался над тем, что должен чувствовать человек, потерявший брата. Я чувствовал злость, пустоту, отчаяние и ужасную разрывающую меня на части боль. Стены дома давили, я задыхался здесь. Нужно бежать. Я не хочу, не могу здесь оставаться. Этого всего просто не может быть. Билл не мог так поступить. Он обещал беречь себя. Что мне теперь делать? Как осознать, что моего близнеца больше нет? Нет, нет, нет. Это всё ложь. Дженни всё врёт. Она специально это сказала, чтобы сделать мне больно. Мой братишка не мог умереть, он не мог меня оставить. Нет.

Я выбежал из этого дома. Город уже давно был погружен во мрак, что соответствовало состоянию моей души. Сердце пропускало глухие удары, готовое замереть и остановиться в любой момент. Ноги двигались сами по себе, ускоряя шаги, вскоре превращая их в бег. Я бежал. От себя, от этой жизни, от пугающей и причиняющей нестерпимую боль мысли, что моего Билла больше нет. Направление было неважно, главное убежать от разъедающей пустоты и боли. Мозг играл со мной в безжалостную игру, покидывая всё новые и новые воспоминания о счастливых моментах рядом с моим братом. Это невыносимо. Пусть это прекратится. Хватит. Я не могу. Пожалуйста…

Я понял, что плачу, лишь, когда облизал солёные губы. Да, я плакал. Бег ускорился, а слёзы ещё сильнее текли по моему лицу. В спину дул поднявшийся ветер, подгоняя меня. Даже он, казалось, понимал, как сильно я хочу сбежать. Боль продолжала опутывать и скручивать, её щупальца крепко обвили сердце и тащили его сквозь грудную клетку, вытаскивая наружу. А здесь его уже ждала чёрная пустота, в которую медленно, но верно засасывало моё вытащенное сердце.

Ноги привели меня к крыльцу дома родителей. Тело устало от бега, но душевная боль перекрывала эту усталость. Сколько я пробежал? Полгорода? А это имеет значение? Я сел на ступеньки, обхватив голову, слёзы продолжали скатываться мелкими бусинами по моим щекам. До слуха донёсся скрип двери, кажется, ко мне кто-то подсел и обнял. Мама. Её родной запах, успокаивающие поглаживания по волосам. Всё как в детстве. Кроме одного. Рядом нет моего брата-близнеца.

- Томми, мальчик мой, тише…Мы справимся, слышишь? – мама успокаивала меня, хотя её голос дрожал. Она тоже плакала, но старалась успокоить меня.

Это я должен сейчас обнимать её и успокаивать, я, а не она. Но я не могу. Не могу быть сильным. Я буду сильным ради Билла, но не сейчас.

- Мама, я не чувствую, что его нет. Я же его близнец, я должен чувствовать такое. Почему я не чувствую? Почему? Почему я не чувствую, что он мёртв? Мама, почему? – меня била крупная дрожь, кажется, я даже перешёл на крик.

Когда я немного успокоился, мама завела меня в дом. Всю ночь я не смыкал глаз, думая и вспоминая. Однажды я где-то читал, что есть несколько стадий принятия смерти. Стадия первая – отрицание. Успешно пройдена. Стадия вторая – злость. Я злюсь на себя, на Билла. Почему он не смог уберечь себя? Я ведь просил его! Почему он бросил меня? Как он мог? Стадия третья – почему он, а не я? У него семья. Лучше бы я погиб, а он остался жить. Боже, да я бы всё сделал, лишь бы поменяться с Биллом местами. Если бы моя смерть вернула его, то, не раздумывая, я тот час бы умер. Стадия четвёртая – принятие. Как скоро доберусь до этой стадии? Ведь я не готов пока принять, что Билла нет в живых. Буду ли я вообще когда-нибудь готов?

Следующие несколько дней можно смело назвать самыми ужасными в моей жизни. Все, не считая меня, решили устроить похороны Билла. На мой веский аргумент, что тела нет, а закапывать пустой гроб бессмысленно, мне сказали, что я просто ничего не понимаю. И я действительно не понимаю. Зачем это нужно? Неужели они не хотят, чтобы Билла помнили как живого? Для чего омрачать всё это показными похоронами? Эти похороны лишь наживка для СМИ, которые непременно захотят заработать на смерти Билла. Неужели никто этого не понимает? Если бы было тело, то да, это другое дело, тогда нужно было, как положено, похоронить Билла. Но пустой гроб…это сверх моего понимания. Со мной или без меня, но приготовления шли полным ходом. Мне лишь оставалось наблюдать за всем со стороны.

День похорон выдался на удивление очень солнечным, будто погода противилась смерти Билла, отказываясь считать его мёртвым. Мама позвонила мне и сказала, что почти все собрались, ждут только Дженни с детьми и меня. Я был готов, а вот Дженни пыталась собрать детей. Весьма безуспешно, кстати. Мне надоело их ждать, поэтому я решил вмешаться.

- Мама, я не хочу идти в этом платье. Оно некрасивое и колется – капризничала Эмма.

- А я не хочу идти в костюме, он неудобный – поддерживал её Сэм.

Дженни явно была нужна помощь, она не справлялась. Её нервы были на пределе.

- Прекратите! Вы должны пойти именно в этом, так положено! – Дженни едва сдерживала крик.

Я окинул взглядом Эмму, стоящую в длинном слегка расклешённом чёрном платье и Сэма, одетого в строгий чёрный костюм, ему даже галстук одели.

- Так, дети, вы не хотите идти в этой одежде? – вмешался я.

- Нет, дядя Том – хором ответили мои племянники.

- Отлично, тогда пойдёмте, подберём вам более подходящую одежду.

Я повёл детей наверх переодеваться, Дженни недовольно покачала головой. Однако спорить не стала. Просто не было на это времени. О, будь время побольше, она непременно начала спорить и ругаться. Обвиняя меня во всём, что только возможно.

Минут через 15 мы спустились, показывая результат. Эмму я переодел в синее платье, уговорив надеть на поверх чёрную кофту. Сэм оделся в темно-коричневые брюки и после небольшого подкупа с моей стороны, тёмную рубашку. Их мама оказалась вполне довольна. А это значило, что мы можем наконец-то поехать на похороны.

Сама церемония похорон, на мой взгляд, была растянута. Отовсюду к нам подходили малознакомые мне люди и выражали сочувствие. Кто-то был искренен, а от кого-то разило лицемерием, они будто вылили на себя весь флакон с названием «Лицемерие» и пришли сюда. Разнося этот аромат, который впитывался в меня. Хотелось поскорее смыть с себя всю эту фальшь. Неподалёку я заметил парочку папарацци и несколько журналистов. Всё как в старые времена. Эти стервятники ничем не брезгуют, всегда чуя, на чём можно нажиться. Как мне всё это противно и мерзко. Не хочу здесь больше оставаться. Хочу смыть с себя весь этот яд.

Может я поступил неправильно, но я пошёл в бар. Мне жизненно необходимо было напиться. Только так я мог отключить свой мозг и избавиться хоть на мгновение от мыслей, угнетающих моё сознание. Алкоголь дарит спокойствие и расслабленность. Я смешивал различные напитки, прекрасно осознавая, что утром мне будет ужасно плохо. Но сейчас я был полностью во власти алкоголя. Это прекрасное чувство опьянения, настроение поднимается, мне хочется смеяться. Как же это прекрасно.

Почему нельзя провести здесь всю оставшуюся жизнь? Ах, да, для этого нужны деньги, очень много денег. Увы, здесь я немножко не под рассчитал. Я заказывал столько алкоголя, что мне попросту не хватило денег. Бар закрывался, а у меня не хватало 50 долларов. Обратно в тюрьму я не хотел, звонить родителям тоже. Позвонить им, означает всю мою жизнь слышать от Гордона, какой я никчёмный. Оставалась только Дженни. Правда, я не был уверен, что она поможет. Пока я непослушными пальцами набирал номер, мысли пытались собраться в кучу.

- Эй, Дженни, это Том… Слушай, тут такое дело…я в баре и я должен 50 долларов. Можешь приехать? Пожалуйста.

На другом конце наступила тишина. Не было ни единого звука, даже дыхания не было слышно. Я уже даже начал думать, что разговариваю сам с собой. Но после минуты молчания, в телефоне раздался глубокий вздох.

- Вышли адрес, я приеду – Дженни была раздражена, но согласилась помочь.

Вау, это…странно. Мысленно я сделал ставку, 90 на 10, что она откажется. Но я проиграл. Дженни решила помочь. Что на неё нашло? Том, а тебе ли не всё равно? Главное, что она поможет, всё остальное не имеет значения.