Как и во многие другие спецподразделения, в "Волки" набирали людей по их способности лично принимать решения и нести за них ответственность. Каждая операция была тщательно подготовлена и рассчитана по времени. На каждое задание бойцы выдвигались, имея на руках подробные карты, намеченные точки встречи и маршруты отхода и четкие цели. Генри привык к такому порядку вещей. Даже если что-то шло не так, а оно чаще всего так и случалось, у них всегда был запасной план. Была какая-то надежда. А сейчас Генри чувствовал себя потерянным.

***

Он находился на вражеской территории, прямо как в горах Афгана, когда был рейнджером. Они ждали эвакуации, а так как фактически они находились на территории Пакистана, вертушку можно было ждать неделями, пока политики и командиры не договорятся. Они преследовали какую-то шишку из Аль-Каиды, забрались в самую глушь чужой территории, где повсюду прятались снайперы и минометы. Где бы ты ни находился, в Афганистане всегда находилось местечко повыше, где засели моджахеды. Они забирались на самые высокие пики, по самым отвесным скалам и прятались там. Он видел, как "Спектры" равняли с землей холмы, кричал от радости, когда эскадрилья "Кобр" выжигала округу "Хеллфаерами". Но они каждый раз возвращались. Миллионы долларов тратились на боеприпасы, которые падали на, казалось, бессмертных крестьян, чьё обмундирование стоило не больше пятерки.

Лейтенант Майкл Кокс, спокойный тихий парень из Лексингтона, Кентукки, в горах Пакистана поймал пулю чуть повыше бедра. Лейтенант Кокс был из тех людей, которые вдохновляют остальных, ничего для этого не делая. Он не увещевал и не произносил пафосных речей. Он заботился о своих подчиненных, старался лишний раз никем не рисковать, от него чаще можно было услышать цитату из Библии или Киплинга, чем ругань. Генри, как и весь их взвод, любил лейтенанта Кокса. Самому Генри тогда было двадцать лет, а Коксу двадцать пять, он выглядел спокойным, мудрым и уверенным. Лейтенант Кокс был уважаемым командиром и Генри, без разговоров, доверил бы ему свою жизнь.

- Вы самые охуительные рейнджеры во всем батальоне, - говорил он своим людям. - Самые опасные люди на планете. Преклоним колена. Господь наш, защити этих рейнджеров огнем Иисуса и мечом истины. Аминь.

И лейтенант Кокс вёл их в бой. Генри видел, как он под шквальным огнем, за каким-то хилым укрытием вызывал поддержку артиллерии или авианалет. В то время, как вокруг свистели пули, он оставался нетронутым, будто бы сам Господь оберегал его. Кто-то назвал его Мисах, в честь ветхозаветного персонажа, который с именем бога на устах шагнул в раскаленную печь и вышел невредимым. Это прозвище так и осталось за ним.

2 января 2014 года лейтенант Кокс, по прозвищу Мисах, истекал кровью в забытых богом, командованием и всеми остальными горах Пакистана. Лейтенант не сдавался, боролся до конца, до последнего отдавал приказы, пока губы не посинели, а лицо не стало серым. Санитар сделал всё, что мог, но этого не хватило. Взгляд лейтенанта, казалось, стал тусклее.

- Уилкинс - сказал лейтенант. Голос его был тих и спокоен, совсем не похожий на голос умирающего. Он не мог умереть. Но его взгляд тускнел, потому что у него был болевой шок, из-за того, что 12мм пуля прошла сквозь ногу и задела бедренную артерию. Лейтенант Кокс схватил Генри за ворот и притянул к себе. Его лицо было искажено тем, что он видел в свой предсмертный момент.

Может, он собирался приказать Генри подняться повыше, или оставить его и уходить, или передать матери или жене, что он любит их, или раскрыть главную тайну вселенной.

Генри долго гадал, что хотел сказать лейтенант Кокс тем днем, 2 января. Он умер у него на руках. Никакого божьего огня, ничего подобного в тот день не было. Последнее его слово было "Уилкинс".

Америка давно потеряла своё очарование в той войне. Взвод Генри оставался в окружении, постоянно требуя эвакуации, а им постоянно отказывали. До Афганистана рейнджерам предстояло пройти двадцать миль гористой местности, прежде чем их смогут забрать. По пути их обстреливали снайперы и накрывали минометы. В тех горах Барту повредили колено, командование принял Генри, а Иисус бросил их всех - рейнджеров, Генри, а особенно лейтенанта Кокса.

Позже Генри признал, что лейтенант не согласился бы с его взглядами на жизнь и на его, лейтенанта, смерть. Единственные, с кем он мог поделиться такими мыслями, были его сослуживцы. Лейтенант Кокс, наверное, хотел сказать, чтобы Генри продолжал верить в бога, даже, если кажется, что его нет.

Уже в США, Генри вместе с остальными стоял на поле, усеянном могильными камнями. Арлингтон выглядел серым и печальным, белые ряды надгробных камней тянулись по зеленым холмам. Газон был аккуратно пострижен, некоторые могилы были там ещё со времен Гражданской войны.

Священник из Кентукки произнес несколько проникновенных слов, вдове погибшего вручили сложенный американский флаг, его восьмилетний сынишка тихо плакал, а Генри молча сидел рядом с Сюзанной. Генри не плакал, хотя внутри у него всё разрывалось от горя. Его лицо было гладковыбритой маской. Когда почетный караул отсалютовал погибшему, пошел дождь.

Следующие десять лет Генри постоянно посылал миссис Кокс деньги. При сокращениях бюджета постоянно страдали ветеранские льготы, и вдовам погибших стало очень трудно выживать. Когда Сюзанна получила первый большой гонорар за книгу, она согласилась часть денег анонимно отдать в фонд колледжа, где учился сын Кокса. Но всё равно, этого было недостаточно.

***

Генри включил прибор ночного видения. Тьма немного прояснилась, а головокружение прекратилось. Ветер обдувал лицо, а под одежду набивался снег. Карлос пробивался вперед с упорством стихийного бедствия. Позади них, в лесу слышалась редкая стрельба.

Генри мог только надеяться, что это был кто-то из его товарищей.

Ки-Уэст. Флорида.

Когда Сюзанна, наконец, заключила Тейлор в объятия, город уже накрыла тьма. Барт помог Мэри выбраться из лодки и осмотрелся. Тейлор обхватила шею Сюзанны тоненькими ручками и, на какой-то момент, казалось, что вокруг царит тишина и покой. Вода в канале была спокойна, в ней отражались огни развешанных в окнах рождественских гирлянд. Мимо на лодке проплыла группа подростков, мотор гудел, как газонокосилка.

Неподалеку стояла Джинни.

- Сети нет, - сказала она.

- Я знаю, - ответила Сюзанна. - Если хочешь, можешь идти. А можешь и остаться. Здесь тебе всегда рады. Что скажешь?

- Не знаю, - лицо Джинни скрывала тьма, а голос был полон тревоги. - Я пыталась позвонить друзьям в Майами, но в ответ только гудки. Приходили соседи, проведать нас. Ну и Бобби, конечно. Он у вас на диване спит.

Сюзанна шла по аллее мимо пальм и орхидей. Огни в бассейне всё ещё горели, весь дом был освещен, как будто Джинни хотела прогнать войну с помощью электроламп.

Джинни помогала Сюзанне уже почти два года. Она была единственной дочерью богатых родителей в Корал Гейблс, имела склонность к искусству и перед поступлением в колледж, решила взять небольшой отпуск. Она помогала Сюзанне по дому и с Тейлор каждые четыре часа по утрам, чтобы та могла спокойно сидеть и писать. Джинни была очень доброй девушкой, но в ней была какая-то грусть. Её детство прошло в одиночестве и больших ожиданиях её родителей.

На кожаном диване храпел старый Бобби Рэй. Барт уселся в кресло, а Тейлор расположилась на коленях Сюзанны. Джинни села рядом с ней, а Мэри втиснулась рядом с Бобби. Мэри выглядела опустошенной и шокированной.

- Полагаю, пока нужно подождать здесь - сказал Барт. - Переходим на осадный режим. Нужно наполнить ванны водой. Начать собирать еду. Утром сбегаем в город, посмотрим, что там и как.

- Не хочешь сходить на базу?

- Нет. Слишком рискованно. Пока всё, вроде бы, спокойно. Но, чувствую, днем ситуация изменится.