Стянув пиджак, парень отбросил его в кресло, а после вытащил рубашку из ремня брюк, расстегнул несколько пуговиц, и стянул вещь через голову. Смял в ладонях и швырнул поверх пиджака. Ему становилось слишком жарко.

Нужно было вернуться в коридор, забрать чемодан и покурить.

Спустя несколько минут, глубоко затягиваясь, брюнет стоял у окна, раскрывая пожелтевший лист, свёрнутый втрое.

«Мне очень жаль, что я не был с тобой, когда был тебе необходим. И знаю, что ты винишь своего глупого деда. Я не могу просить у тебя прощения, ведь уже ничего не исправишь, тем более, словом. Лишь хочу, чтобы ты переехал в мою квартиру, когда меня не станет. Хватит тебе ютиться по коммуналкам. Я смертельно болен, моя скорая кончина неизбежна. Прошу тебя, уважь старика, не отказывай мне в моей просьбе. Боюсь, что когда это письмо дойдёт до тебя, я буду уже на том свете. Даня, приезжай. Живи здесь и пользуйся всем, что пригодится, а любое барахло смело выбрасывай на помойку. Когда приедешь, загляни к Антонине Багровой из второго подъезда. Она живёт в 14 квартире. Отдаст тебе кое-что, что я попросил сберечь до твоего появления. Желаю тебе всегда оставаться человеком, внучок. Приезжай…».

На это письмо заканчивалось. Даниил читал его уже много раз, словно надеялся увидеть нечто новое в уже знакомы строках.

Он многое слышал о своём своенравном деде, но никогда с ним лично не встречался. Мать говорила, что Пётр Степанович видел его в раннем детстве, но вскоре уехал и не пытался наладить связь с роднёй.

Странным было вот так заезжать в квартиру практически чужого и незнакомого человека. Но если ему предоставилась возможность улучшить свои жилищные условия, разве ж он должен отказываться от неё?

Первый раскат грома заставил голубей роем сорваться с крыши дома напротив. Наблюдая за ними, Данила сделал последнюю затяжку, и выбросил окурок в окно.

Голод давал о себе знать, парень осознал это только сейчас. Оттого оставил письмо на столе рядом с фотографией и осколками стекла, и прошёл на кухню. К его большому разочарованию, еды не было никакой от слова «совсем». Надеясь успеть до дождя сбегать туда-обратно, Данила натянул смятую недавно рубашку, кое-как заправил её в брюки, и выбежал из квартиры, не забыв ключи.

========== Часть 4 ==========

Добежав до ближайшего магазина, располагающего на углу, Данила проверил карманы на наличие денег. Немного было, этого должно хватить.

Дёрнув на себя тяжёлую стеклянную дверь, запачканную пылью и оранжевыми разводами, он вошёл внутрь.

За прилавком стояла ещё молодая женщина с ярко накрашенными губами, которые бросались в глаза на контрасте с белым лицом.

Недовольно глянув на вошедшего, она оттолкнулась от прилавка, скрещивая на груди руки.

– Мне, пожалуйста, две банки тушёнки, пачку макарон, хлеб и немного вот этой колбасы. Грамм триста, – улыбнувшись, вежливо произнёс Малиновский, пальцем указывая на изогнутую колбасу в углу витрины.

Девица хмыкнула, и неспешна принялась выполнять заказ.

Думала она больше о своём женатом хахале, местном парфюмерном фабриканте, нежели о покупателе. Вот опять он наврал, подло наврал, остался на выходных со своей женой-уродиной. Чтоб язык у него отсох!

Буквально бросив покупки Дани на прилавок, продавщица молча дождалась, пока парень положит деньги. Забрала их, пересчитала, скинула в кассу, и уселась на стул, беря в руки газету.

Немного удивлённо наблюдая за девицей, Малиновский собрал всё, прижал к груди, и покинул магазин.

Дождь так и не начался. Ожидание бури затягивалось.

Добравшись до квартиры, Данила принялся по-быстрому готовить себе «Макароны по-флотски». Особыми навыками кулинарии он никогда не обладал, но сделать какую-то незатейливую пищу вполне мог.

Постепенно кухня наполнилась ароматами мяса и макарон. Усевшись за стол, Малиновский набросился на еду. Он уже почти доел свою стряпню, как вдруг отчётливо заметил в дверном проёме того самого черта из своего ночного кошмара. Замерев, парень даже перестал жевать, сморгнув.

Чёрт цокнул копытцами передних лап, хохотнул, и растаял в воздухе.

Какое-то время Малиновский в ужасе смотрел в дверной проём, но чудовище больше не возникло.

В нервном напряжении испив кружку чая (пачка с заваркой была найдена в шкафу), Даня прошёл в комнату, и мешком рухнул на кровать, прикрытую синей бархатной накидкой.

«Я просто устал. Надо поспать, и видения больше не повторятся» – подумал брюнет, с силой зажмуривая глаза.

Гром нарушил тишину полумёртвой квартиры. Опасно сверкнула молния. Начался дождь.

***

Когда парень открыл глаза, комната была погружена в чернильный мрак. Только из окна лился призрачный блеклый свет уличных фонарей.

Потирая лицо, Данила встал с кровати, и прошёлся по комнате, ощупывая стены в поисках выключателя, но отчего-то так и не нашёл его.

С улицы донёсся звонкий звук, напоминающий гудение.

Подобравшими к окну, Малиновский увидел памятник пионеру, сделанный из белого камня. Странно, ведь Данила смотрел не так давно в окно и ничего подобного не заметил.

Памятник дунул в трубочку, и звук повторился.

В ужасе брюнет наблюдал за тем, как каменный мальчик медленно сходит со своего потрескавшегося пьедестала. Продолжая дудеть, он поочерёдно поднимал вытянутую ногу, двигаясь через двор в сторону арки. Движения его были ритмичны и точны, словно у автомашины.

«Неужто никто не слышит и не видит, что здесь творится?!» – думал Даня, до боли сжимая кисти в кулаки. И действительно: на улице стояла гробовая тишина, ни в одном из окон не горел свет.

Лунный свет облил своим молоком памятник, когда тот находился уже у самой арки. Скрывшись в ней, он снова задудел в дудочку, заставляя Малиновского содрогнуться.

И настала тишина.

Отвернувшись от окна, Данила осмотрел комнату. Глаза привыкли к темноте, а благодаря лунному сиянию помещение казалось светлым.

Выйдя в коридор, парень разобрался с замками, и отворил дверь. В нос ударил специфический подъездный запах. Он не знал, стоит ли покидать квартиру, рассматривая лестничную клетку. Быть может, безопаснее остаться дома?

Резкий звук звонящего телефона разорвал мертвецкий покой квартиры. Сердце сжалось от неожиданности в котлету, заставляя Данилу нервно облизнуть губы, и затворить дверь.

Будто пьяный, он двигался в сторону источника звука, а телефон всё звонил и звонил.

Чёрный аппарат был обнаружен в ванной комнате. Шнур от него тянулся в коридор, а сам телефон покоился на низком столике с бутылками хлорки.

Подняв трубку, Даня приложил её к уху и шумно выдохнул:

– Алло?

– Данечка, ты устроился? Я так рад, что ты приехал, – раздался хриплый голос на том конце.

– Что? Кто это? – сильнее сжав трубку, выпалил Малиновский, ощущая, как на лбу проступает испарина.

– Так дедушка твой. Не узнал? – добродушно рассмеялся голос.

– Как? – громким шёпотом отозвался брюнет, делая шаг назад, – ты же… умер.

– Если покойник, то ты брезгуешь? Поговорить не хочешь? – крик рассыпался на эхо, будто звонили откуда-то из глубокого колодца.

Тут же раздался устрашающий скрип и хруст, от чего мгновенно заболело ухо.