— Наверное, у них комендантский час, — сказала Мона.

Мы прошли таверну, окна были заколочены. За ней был дом у воды. Во дворе валялись части лодок, груды досок. Мастерская у воды была в тенях инструментов на земле. Мы ждали в тени таверны, чтобы убедиться, что вокруг никого нет, а потом мы пошли вперед, осторожно переступали работу во дворе. Мы забрались на крыльцо. Я стояла за Кольмом и Арленом, чтобы они заняли места за сестрой. Мона выпрямилась во весь рост, тихо постучала в дверь.

Внутри послышался шорох, словно кто-то отодвинул стул, шепот голосов, скрип и хлопок двери. Через пару секунд тишины шаги приблизились к входной двери. Повернулась ручка. Теплая щель света появилась, когда дверь приоткрылась.

— Да? — спросил хриплый голос.

— Добрый вечер, Каван, — сказала Мона.

Пауза, дверь открылась широко, и стало видно мужчину с сутулыми плечами. Он посмотрел на грязных Аластейров без плащей на его пороге.

— Великий Свет, — прошептал он.

ГЛАВА 11

Он впустил нас, закрыл дверь и задвинул засов на место, когда я миновала порог. А потом он развернулся, держась за грудь, с большими глазами.

— Великий Свет, — сказал он снова.

— Спасибо, Каван, — сказала Мона.

Он упал на колени у ее ног. Он потянулся к краю ее плаща, не нашел и прижал свои пальцы к губам.

— Моя королева, — его голос был полон эмоций, он посмотрел на нее, а потом на ее братьев. — Милорд Кольм… лорд Арлен.

— Прошу, встаньте, — тихо сказала Мона. — Нам нужна ваша помощь, у нас мало времени.

Он медленно встал на ноги, его потрясенный взгляд скользил по ним. Я оставалась у каменной стены в тени Арлена, ощущая себя неуместно. Я разглядывала комнату, чтобы занять себя. Надо мной изящные балки поддерживали крышу. В окне блестела нить с ракушками, их жемчужные внутренности отражали свет огня. Перед камином стоял узловатый стол со следами ужина: доска с неровными буквами мелом, три чашки с остатками чая и планы лодок, исполненные углем.

Слабый скрип, я заметила за дальней дверью рыжую голову, рука оттащила мальчика. Каван повернулся к двери, проведя большими пальцами под глазами.

— Выходи, Эна. Выходи, Бриг, — он толкнул дверь, и стало видно мальчика в руках его матери. — Королева вернулась к нам, Эна. Слухи были правдой. Аластейры сбежали.

— Великий Свет… — женщина прошла вперед, сжимая руку сына, опустилась на колени перед Моной, как делал ее муж. — Я знала, королева, знала, что не вас убили в тот день. Я была тогда на террасе, — она сжала ладонь Моны, ее глаза сияли. — О, как же хорошо. Вы даже не представляете, что это значит.

Кольм напрягся, он стоял спиной ко мне. Я коснулась его локтя. Он убрал его и отодвинулся. Меня залил свет.

— Полольщица мха, мама, — сказал мальчик, указав на меня.

Его родители удивленно посмотрели на меня, ладонь его матери закрыла ей рот. Они не успели вежливо спросить, что я тут забыла, Мона вывела меня вперед.

— Это Мэй, наш проводник. Она провела нас с восточных берегов и через горы Сильвервуд, — она посмотрела на меня с улыбкой. — Почти безопасно. Пару раз было опасно. Путь был не из простых.

— Садитесь, садитесь, — Эна убирала со стола. — Бриг, набери чайник, милый.

— Где Ула, Каван? — спросила Мона, сев за стол.

Он помрачнел.

— Жива, — сказал он, вытаскивая тяжелый деревянный сундук к столу в качестве дополнительного стула. — Она на острове Пуговка. Алькоранцы изменили все поселения на берегу и островах. Разделили людей по способностям. Многие мастера здесь, у берега. Все лучшие ныряльщики на островах, кроме нескольких на берегу, чтобы нырять к лунному дну. Улу забрали, когда ей исполнилось четырнадцать, чтобы она ныряла к розовому дну.

— Вы ее после этого видели? — спросила Мона, взгляд был напряженным в свете свечи.

— Алькоранцы позволяют три визита в год, — тяжело сказал он. — Так они нас держат в узде. У семей разные дни встречи, и мы не пересекаемся. Для этого используется остров Между. Место встречи для семей. Если мы взбунтуем, они лишат нас визитов. Это довольно эффективно, — сказал он, проверив, что Бриг набирает воду и не слышит. — Им даже бить никого не требовалось в последнее время. В этой деревне. Думаю, могло быть хуже.

Мона сжала кулак на столе.

— Все закончится. Завтра мы прогоним алькоранцев.

— Завтра?

— Должно быть завтра, — сказала она. — Флот кораблей направляется к озеру с вестью о нашем возвращении, и они могут быть здесь послезавтра. Мы должны действовать, пока есть шанс.

— Как? — спросила Эна, ставя чайник, принесенный Бригом, на огонь. — Алькоранцы разбросаны по островам и берегу. Их главарь в Черном панцире, он хорошо охраняет стену. Они забрали наши луки и мечи. Вряд ли мы сможем устроить мятеж, который они не подавят.

— Думаю, мы сможем, — сказала она. — Но будет долго повторять план много раз. Кого мы можем собрать здесь? Нам нужны быстрые ныряльщики и лодочники.

Каван встал из-за стола.

— Я схожу в дом Доан, он чуть дальше, скажу ему отправить сыновей к нужным семьям. Мы сможем собраться здесь через час.

— Я не хочу, чтобы вы рисковали, — сказала Мона, глядя, как он берет плащ.

— Алькоранцы не патрулируют долго. Они любят отдыхать, а мы стали послушными.

* * *

Каван ушел, Эна рассказала Аластейрам, что изменилось в Люмене, при этом раскрывая шкафчики и готовя все, что находила. Ставя тарелки с бисквитами, банки яблочного варенья, кусочки сыра и десяток видов рыб, она сообщила Моне, что пение запрещено. Алькоранцы переживали, что люди старой традицией распространять песню смогут общаться и объединиться. Это было бредом, но разделило людей еще сильнее. Она нарезала лук, бросила в котелок, пока описывала распорядок дня. Люди должны были заканчивать завтрак и идти работать ко времени, когда солнце поднималось над горами. Ныряльщиков забирали на озеро на одном из девяти кораблей, патрулирующих каналы, они оставались на озере до заката.

— Радости в этом больше нет, — сказала Эна, бросая горсть моркови в суп. Мона уже сказала ей, что больше еды готовить не нужно, но мне казалось, что так она выплескивала нервную энергию. — В этом не осталось духа товарищества, красоты процесса. Осталось лишь количество. Кто хорошо трудится, может заслужить еще один визит семьи. Медленные могут потерять день, лишиться места на островах и выполнять другую работу. Те, кто не самый умелый, не может нырять вообще. Но, как и сказал Каван, могло быть хуже. После первых месяцев алькоранцы стали не такими жестокими. Были избиения, пару казней, но столько, сколько требовалось, чтобы подавить восстание. Жестокость почти пропала, когда они рассеяли нас по островам.

— А переизбыток? — спросил Арлен. — Алькоранцы ведь не знают, как управляться с раковинами, если они заставляют людей нырять за количеством.

— О, нет. Они все хорошо продумали. Вторжение не было внезапным решением их короля, его планировали годами. Все старые советники занимаются этим. Некоторые отказывались сотрудничать, конечно, но, когда казнили главного советника, они стали послушными.

— Они казнили Кору? — резко сказала Мона.

— Да. Она держалась до конца, отказывалась работать с ними. Это вдохновляло, но… — она пожала плечами. — У людей есть семьи. Никто не хочет терять жизнь. И если мы позволили им орудовать на дне озера, то что тогда? Мы не могли жить без этих ресурсов. Было логичнее сотрудничать.

Мона начала задавать другой вопрос, но ее перебили резкие шаги на крыльце. Дверь распахнулась. Мы напряглись, но это не был дозорный. Вбежала девушка с рыжими волосами оттенка клубники, ее круглое лицо было в слезах.

— О! — завопила она, бросаясь к столу. Мы отпрянули, она упала к ногам Арлена. — О, о, о! — охала она, прижимая ладони к вздымающейся груди. — О, мой лорд Арлен! — она взобралась по его тунике, впилась в его воротник и прижалась губами к его губам.