першить и сушить. Меня быстро приводит в чувство подкатывающая тошнота, и я, сломя
голову, бегу в ванную, извергая совсем пустое содержимое желудка противной желтой
жидкостью. Полоскаю рот и смотрю в зеркало на свой внешний вид. Ничего хорошего не
вижу. Разворачиваюсь, вытираю руку и бросаю полотенце. Потом неожиданно решаю его
поднять трясущимися руками. Как бы мне сейчас не хотелось рвать и крушить все вокруг, я не покажу ему своей слабости, своей боли. Пусть все будет, как и было в его жизни до
меня. Безупречно. Закрываю глаза на несколько секунд, вдыхаю глубоко тяжёлый воздух
квартиры, где витает запах ее хозяина, собираясь с мыслями, и покидаю ее. Закрывая не
только металлические двери на ключ, но и свою разбитую любовь.
- Привет, Маш, - прохожу мимо Смирновой, не снимая тёмных солнцезащитных очков, -
Золотарев у себя? - быстро интересуюсь, чтобы не задавала лишних вопросов, зная, что
Лев поделился последними новостями, когда она звонила, узнавая где он и почему вчера
задерживался. Он долго молчал, не зная что ответить, чтобы не обидеть свою девушку.
Лишь поэтому я молча кивнула, разрешая ему озвучить реальную причину.
- Да, только с планёрки освободился.
- Спасибо, - иду, стараясь держать спину ровнее, сжимая файл с заявлением об
увольнении, не показывая истинного состояния.
Секретарша как всегда мило улыбается и говорит, что доложит немедленно о моем визите.
- Ярослава, милая, - удивляется Алексей Александрович моему появлению, - что
случилось? У тебя отпуск до конца, а не середины месяца. Не можешь совсем без работы?
- добрым отеческим голосом интересуется, на что мое сердце сжимается от боли и
разочарования, когда я сообщаю цель своего визита и не озвучиваю правды, прикрываясь
усталостью и плохим здоровьем. Сердце кольнуло от лжи, что срывается с моих губ. Но
он не знает о произошедшем, а я не могу рассказать всей правды, зная, как отец
безгранично любит единственную дочь. Он долго не отпускает меня, просит, уговаривая
остаться. Говорит, что готов дать мне больше времени и даже может отправить в один из
лучших санаториев нашей страны, чтобы я набралась сил и подлечилась. Только он не
знает, насколько глубоки мои раны. Они глубоко-глубоко под венами. Сама не знаю, сколько в этот раз мне понадобится времени, чтобы залатать себя грубыми нитками.
Прощаюсь и захожу в своей кабинет, забрать вещи. Хорошо, что перед отпуском я их
практически все забрала, поэтому мне остается только забрать единственную фотографию
со своего бывшего рабочего стола, где запечатлены я и вся моя семья с искренними
улыбками на лицах и святящимися глазами. Ставлю сумку на поверхность стола, прячу
фоторамку, но дверь неожиданно резко открывается и закрывается. Марк стоит, подпирая
спиной деревянное полотно двери и упираясь в него ногами. Скрещивает руки на груди, в
одной из которых держит золотистую зажигалку, и направляет взор голубых глаз прямо
на меня, заставляя парализованно стоять. Руки замирают, с силой сжимая пластиковую
рамку до боли в костяшках пальцев. Но когда он начинает говорить, напряжение вмиг
сковавшее меня, отпускает, заставляя невыносимо громко грохотать мое располосованное
сердце.
- Успокоилась? - уверенным спокойным голосом заявляет, и я чуть ли не умираю заново, вспоминая картину предательства. Нервно качаю головой, слегка натянуто улыбаюсь, чтобы не расплакаться. Хорошо что на мне тёмные очки, скрывающие боль в глазах и
тоску. Но я переживу это и буду каждый день молиться, чтобы нас с малышом Бог уберег
и укрыл под своим плечом от очередных невзгод, уготованных мне судьбой, - или я в этот
раз дал тебе мало времени для раздумий? - проводит длинными красивыми пальцами по
губам, и я замечаю засохшую кровь в уголках. Всматриваюсь в его родное лицо и
удивляюсь, замечая кровоподтёк на скуле и явную припухлость. Обращаю взгляд на руки, думая, что он мог с кем-то подраться. Но руки целы, костяшки не сбиты. Все идеально, он
идеален. Что же тогда произошло? - начинаю переживать, а потом резко, будто от удара
под рёбра, вспоминаю, что мне теперь не важно! У меня есть о ком заботиться, и это не
он. Это его частичка, на которую я буду смотреть и любить чистой и непорочной
любовью. Может быть... когда-нибудь, когда все уляжется в моей душе, и появится хотя
бы маленький покой, я обязательно расскажу ему о ребёнке. Какой бы он ни был человек, он является его отцом и вправе знать о нашем совместном чуде. Именно чуде. По-другому
не назову. Потому что я осознаю, если бы не этот маленький комочек счастья, я бы
сломалась окончательно. Лишь ради малыша я смогу справиться и бороться, даже идти
против ветра! Как Марк воспримет новость, будет зависть только от него. Захочет ли
проявлять участие в жизни ребёнка или нет, не знаю. Но я сниму с себя этот груз
ответственности. Но не сейчас.
- Ты как всегда будешь молчать и тихо сбегать? - продолжает дальше.
Господи! Неужели он не видит, что каждым произнесённые словом он просто убивает
меня спокойно. Стреляет на поражение, продолжая терзать сердце и душу. Что мои раны
сейчас открыты и кровоточат. Что мне очень больно. Что только и делаю, что думаю как
бы дожить до завтра, пережить уродливую ночь, которая на утро не сменится ярким
дневным светом. Я погрузилась и живу во мраке, где солнце потухло. Где наш маленький
мир на двоих рухнул. Разбился вдребезги.
- Ничего не было, в чем проблема? - произносит Марк.
Снимаю очки. Пусть смотрит, запоминает, что со мной сделал. Как он душит меня этими
словами, зажимает до боли в тисках. Я уже не верю в то, что он понимает меня, как
наивно казалось мне раньше. Бьет прямо в цель на поражение. Хватит. Мне не хочется
быть жалкой, поэтому нельзя больше находиться рядом с ним.
- Уйди, прошу! - голос не дрогнул, чему сама удивлена. Опускаю глаза и чувствую дрожь, как она поднимается от кончиков пальцев вверх. Если я сейчас не уйду, то сорвусь, и он
утонет в бездне моих слез. Осторожные неторопливые шаги заставляют сердце замереть.
Отходит от двери ближе к столу. - Оставь меня.
Больше не смотрела в его сторону, не говоря о том, чтобы встретиться с ним взглядом.
Такие до боли любимые голубые глаза, смотревшие раньше на меня с нежностью и
теплотой, в один миг стали холодными омутами. И пробивали ледяными искрами в самое
сердце.
Я смотрела и не понимала, когда все произошло. Почему раньше не поняла, что что-то
изменилось?
В один миг все мечты разбились, как волны о скалы. Оказались ложными, как и сам
мужчина. В погоне за счастьем упустила реальность. Жила в мире иллюзий, мне было
спокойно и комфортно. Призрачная надежда любви была настолько велика, что, позабыв о
боли предательства прошлого, утопала в настоящем. Эта глубина затягивала все больше
на дно, поглощая в пучине саморазрушения, не оставляя сил выбраться на поверхность.
Теперь я задаюсь вопросом: "А было ли что-то по-настоящему?" Может это всего лишь
плод моего воображения сыграл со мной злую шутку? Порою жизнь преподносит
сюрпризы. Неприятные. И в такие моменты не разделяешь грань между реальностью
происходящего и сном.
Как бы я хотела, чтобы все, сейчас со мной происходящее, было кошмарным сном. Может
я и правда в плену Морфея, и он меня не отпускает? Увы. Сердце бешено отдает ритм, громко. Кажется вот-вот выпрыгнет из груди и разлетится на миллиарды осколков. Стоит
мне повернуться в его сторону и из-под полуопущенных ресниц можно различить едва
уловимое движение его пальцев, сжимающих зажигалку. Казалось бы, что здесь такого.
Обычный жест. Но нет! Я не переношу запах табака. И не раз просила бросить свою
пагубную привычку. На что получала однозначный ответ, что он без этого не может. Что
