И вот теперь оказывается, что это он не смотрел на Баки - так, а Баки…

Стив невольно вспомнил все те разы, когда выходил на кухню в одном полотенце после душа, как снимал прилипшую к спине майку после пробежки, как, наконец, справлял малую нужду, пока Баки чистил зубы, и… не мог определиться, что чувствует.

Будь на месте Баки кто угодно другой, Стив решил бы, что с ним играли нечестно. Что за ним шпионили, а он, утратив бдительность, слишком раскрылся. Но это был Баки. Когда у Стива не было ничего, у него всегда оставался Баки. Стоило признать, Стив был им одержим, и то, что он чувствовал к нему, выходило далеко за рамки обычной дружбы, но пусть ему отрежут правую руку, если в этом до сегодняшнего дня с его стороны было хоть что-то сексуальное. Нет, нет и еще раз нет.

Потерев лицо, Стив поднялся и, стянув тонкие домашние штаны, встал перед зеркалом. Он внимательно оглядел себя с ног до головы, пытаясь представить, как его видит Баки. Выходило не очень.

Невольно вспомнились пьяные глаза, которыми Баки смотрел на него в клубе, когда тот здоровяк прижимал его к стене, и собственная злость, и мысль, что Баки заслуживает лучшего.

«Вот оно, лучшее, — подумал он, разглядывая свое лицо.— Я в его вкусе, я никогда не обижу Баки, никогда не посмотрю на него, как на калеку с одной рукой или как на тело для… секса. Я сделаю все, чтобы он был счастлив. Я так чертовски виноват, что не оказался рядом, когда был так нужен. Когда даже не попытался найти его. Он может сколько угодно раз говорить, что в случившемся нет моей вины, но… Если сейчас именно от меня зависит, будет ли он хоть немного счастливее, я сделаю все от меня зависящее. Все».

Позже, лежа в постели, Стив смотрел на проплывающие по потолку отсветы от фар проезжающих мимо машин и пытался представить себе, как ему подкатить к Баки. Да так, чтобы друг, который знает его всю жизнь, не оскорбился, не счел предложенное подачкой, не…

Стив видел так много этих «не», что едва не передумал. Он не думал о себе, о том, как это будет для него, как он справится с ситуацией, как он вообще сможет с Баки — так. Он лишь видел цель и пытался устранить препятствия по ее достижению. Он нужен Баки, который никогда ничего у него не просил, а сам отдавал все, без остатка.

Когда холодной зимой тридцать девятого Стив едва не умер от воспаления своих бракованных легких, Баки разгружал по ночам вагоны, чтобы купить лекарства. Когда Стив выл от тоски по матери, Баки был рядом. Когда он впервые влюбился в смешливую девочку с Бруклин Хайтс, именно Баки сделал так, чтобы они познакомились. Стив даже с ней целовался, но потом сам все испортил своим занудством, которое не замечал, казалось, только Баки.

И вот теперь, если Баки нужен Стив, он его получит.

Приняв решение, он спокойно заснул, думая, что самое сложное позади. Осталось красиво преподнести все Баки, который знал его как облупленного почти сотню лет.

Он ошибался. Трудности только начинались.

========== Часть 5 ==========

Утром, потягиваясь, Стив вспомнил, до чего вчера успел додуматься, и замер с вытянутыми к изголовью руками. Теперь, в мягком солнечном свете, вчерашнее решение не казалось единственно верным. Нет, оно было правильным, взвешенным, выполнимым, но только сейчас Стиву пришло в голову — а что, если Баки все поймет? Что будет с их дружбой, если с сексом ничего не выйдет?

Проблема была в том, что Стивена Роджерса никогда не интересовала пресловутая синица в руках. Он замахивался на невозможное, всегда пытался ломить сук не по себе и, — что странно, — у него почти всегда выходило. Рано или поздно. Не без потерь и болезненных щелчков по носу, но выходило. Упрямство, пламенная вера в идею, титаническое напряжение сил и задействование всех доступных и недоступных ресурсов — вот что собой представлял идущий к цели Стив Роджерс. Когда он знал, что прав, то свернуть его с намеченного пути можно было, только убив.

Он полежал с закрытыми глазами, а потом решительно поднялся и направился в душ.

Он не представлял себе, как будет соблазнять Баки от слова «совсем», да и притворяться он не умел, и впервые в жизни, наверное, не стал разрабатывать план операции, решил импровизировать, надеясь, что Баки сам ему подскажет, в конце концов, они были знакомы очень, очень давно.

Баки обнаружился на кухне. Взобравшись на широкий подоконник, он пил кофе, курил. Стив по-новому взглянул на его матово золотящуюся кожу, рассыпавшиеся по плечам волосы и едва заметную улыбку в уголках губ. Как он не видел этого раньше? Почему воспринимал целиком, не обращая внимания на частности? И почему на фоне своей фанатичной привязанности к этому человеку упустил такую важную деталь, как желание Баки… быть ему еще ближе? Быть всем.

— Хэй, сегодня без пробежки? — чуть хрипло спросил Баки.

Почему Стив раньше не замечал, каким хриплым становится его голос, когда Стив выходит из душа вот так — в одних домашних брюках, низко сидящих на бедрах?

— Без, — коротко отозвался Стив и, подойдя ближе, встал вплотную к коленям Баки, сделал глоток из его чашки и внимательно посмотрел в глаза, сам не зная, что хочет в них найти.

— Встал не с той ноги? — Баки открыто смотрел в ответ, не нервничал и не пытался сделать вид, что ничего не происходит.

— Я всегда встаю с обеих, тебе ли не знать.

— Стив.

— Я хочу тебя поцеловать, — не давая себе передумать, отозвался Стив и положил Баки руку на плечо, осторожно провел кончиками пальцев по загорелой шее, очертил кадык. — Если ты не против, конечно.

— Экспериментируешь? — Баки сидел не шелохнувшись и пытливо вглядывался в его лицо. — Знал, что не стоит вести такого хорошего мальчика в гнездо разврата.

— Мы в ответе за тех, кого развратили.

Баки тихо фыркнул, и его дыхание коснулось губ Стива, как невесомый поцелуй.

— Ты меня с кем-то путаешь. Например…

— Ни слова о Пегги, — предупредил Стив и, обхватив ягодицы Баки ладонями, придвинул его ближе к себе.

И, хотя он сам запретил упоминать имя Пегги, но идеальная память услужливо подкинула ему похожую картинку: Пегги сидит на столе, и он так же властно придвигает ее к себе, в равной степени готовый к поцелую и к хуку в челюсть.

Он уперся лбом в лоб Баки и, не отрываясь, смотрел в глаза.

— Что ты делаешь, Стив? — едва слышно спросил Баки. — Ты…

— Собираюсь выполнить твой заказ. В качестве доказательства профпригодности могу поднять свой Харлей, но для этого придется идти в гараж.

— Стив, — Баки отстранился с видимым сожалением, глаза у него потемнели, а ямочка на подбородке обозначилась четче, — ты не обязан… или что ты там себе напридумывал.

Именно этого Стив и боялся. Что Баки не так его поймет. Вернее, что поймет слишком правильно.

— Я тебя люблю, — сказал он и не соврал. Баки был для него всем. — Позволь мне. Пожалуйста. Я… не обижу тебя.

Баки хмыкнул одними губами, глядя по-прежнему пристально, будто испытывая.

— Я сам обижу кого хочешь, Стив. Я не нуждаюсь в твоей благотв…

Стив просто поцеловал его. Он коснулся губ губами, нежно обхватил одной ладонью затылок, а второй еще ближе придвигая Баки за ягодицу. Это было… странно.

Баки закаменел, напряженный, недоверчивый. Стив терпеливо касался его губ, поглаживал шею и ждал. Наконец, Баки отмер, приоткрыл губы, а потом и вовсе сжал обеими ладонями бедра Стива и окончательно сократил расстояние между ними до нуля.

— Черт, — выдыхал он между поцелуями, — Стив… Что ты… К чертовой матери все… Боже…

Он крепко прижал Стива к себе, до боли сжимая его задницу, потерся всем телом, крупно вздрогнул, когда Стив положил ладонь ему между лопаток, посмотрел пьяными, почти безумными глазами, прикусил покрасневшую губу, обнял ногами, всем собой.

— Да! О господи… У тебя стоит…

У Стива действительно стоял, — сыворотка не давала сбоев, его идеальный организм идеален во всем. Ни одной осечки за все время, что он является гребаным эталоном. Он старался не прислушиваться к ощущениям, не сравнивать Баки с Пегги, контролировать каждое движение, делая Баки хорошо.