На первом этаже, в самом деле, гудело празднество. Увлекаемая Уинифред по коридору, Этта слышала возбужденные голоса, смех и разудалую мелодию, которую кто-то наигрывал на пианино. Запах выпивки и духов распространялся по дому. Когда они проходили мимо библиотеки, в дверь высунулось довольное лицо Джулиана.

– ’От молодец! – крикнул он вслед. – Не сдавайся, детка!

– Прекрати так меня называть! – огрызнулась Этта, скрипя зубами, а его заливистый смех так и летел за ними по коридору.

Наконец, они добрались до еще одной двери, охраняемой тремя стражами в изящных костюмах. Уинифред отпустила волосы, и девушка смогла встать прямо. Два стража покраснели, а третий, вопросительно подняв брови и отчаянно пытаясь побороть смешок, сочувственно поглядел на нее.

– Полегче, Винни! Она ж девчонка. Понежнее с ней.

– Ее девчонка! – процедила Уинифред, властно стуча в дверь. – Не забывай.

– Войдите! – последовал немедленный ответ.

Не приглашение, разумеется. Приказ. Этта уже приготовилась драться, пульс бешено стучал, она тяжело дышала. Успокойся, успокойся, помни, что задумала, – нужно выяснить, у них ли астролябия, и придумать, как до нее добраться, чтобы уничтожить раз и навсегда.

Охрана расступилась, и Уинифред впихнула девушку в комнату, стиснув легкую ткань Эттиной блузки в руке – чтобы, как догадалась Этта, – она не убежала в последний момент. Но она переступила порог, высоко подняв голову, стараясь не выглядеть слишком свирепо.

Кабинет был отделан в похожем на библиотеку стиле – «мужское» темное дерево и драгоценные камни. Отделка должна была впечатлять, и она впечатляла. Окно выходило все на ту же картину разрушений, ныне подкрашенную светлеющим небом.

За внушительным столом в центре комнаты уже сидело четверо. Взгляд Этты первым делом остановился на женщине, оценивая ее идеально скроенный юбочный костюм и темные волосы, завитые в стиле «виктори-роллс». Ее сосед носил парусиновые брюки и гимнастерку, почти скрытые под кожаным нагрудником и портупеей. Длинные седые волосы он зачесывал назад, открывая бородатое лицо; в несколько прядей, свисавших до меховой накидки на плечах, были вплетены маленькие серебряные бусинки. Справа от него сидел молодой азиат в кимоно такой синевы, которую обычно можно увидеть лишь в самом сердце океана.

При виде них ей захотелось недоверчиво засмеяться.

Этта глубоко вдохнула через нос, позволяя запаху воска и лака успокоить себя. Во главе стола развалился Генри Хемлок, закинув на него скрещенные ноги.

Все оглянулись к Этте и Уинифред и быстро повернулись обратно к Генри, неуютно заерзав, однако магистр продолжал, как ни в чем не бывало:

– Я услышал тебя, Элизабет, не сомневайся. Последнее, чего бы мне хотелось, чтобы твои дети ложились спать, тревожась, что наутро могут тебя не увидеть. Столь прискорбно многие из нас пережили такие времена. Я еще раз просмотрю назначения и подумаю над подходящей заменой.

Плечи женщины опустились от облечения.

– Благодарю вас! О, благодарю вас.

– Нам не следует откладывать встречу с ними, сэр, если положение столь серьезно, как сообщают, – подал голос мужчина с длинными серебристыми волосами. – Мы должны помочь им и закрепить наше преимущество, а уж потом что-то менять в живой силе. Честно говоря, полагаю, мне лучше бы отправиться скрутить Джона и Абрахама, а потом уже встретить там всех вас.

Генри ухмыльнулся:

– Возможно, для начала сбросив шкуру.

Мужчина засмеялся, поигрывая кисточками меха.

– Думаю, я бы наделал шуму, появившись в таком виде на берегах Сены.

– И потехи ради вызвал бы разрушительное изменение, – ледяным тоном вставила Уинифред.

Этта заметила, что почти все в комнате закатили глаза.

– Ты бы звезду с неба скинула за то, что светит слишком ярко, – проворчал мужчина.

– Хорошо, – объявил Генри, спуская ноги со стола и принимаясь расхаживать по комнате взад-вперед. Все, кроме Этты, поворачивались вслед за ним, не отрывая взгляда. – Достаточно. Вам известно, что я думаю о такого рода «охоте». Не забывайте: у нас есть настоящий враг, и целиться нужно в него.

– О да, разумеется, – выдохнула Уинифред сладким голосом, при этом сжимая плечо Этты еще крепче.

– По-моему, мы не рассмотрели возможность, что и он мертв, а Айронвуд уже завладел астролябией, – вступил японец, наклоняясь над раскрытым письмом. – Кого еще они могли иметь в виду под «тенями»? И у кого хватило бы сил охотиться за братьями так, как он описывает?

Что? Этта почувствовала, как время уходит у нее из-под ног – осознание стало ее личным землетрясением.

– Будь это так легко, мы бы сделали это десятилетиями раньше, – ответил Генри, задержав внимание на Этте. – Ты, кажется, удивлена. Оттого, полагаю, что ожидала увидеть астролябию в наших руках?

Не ответив, Этта отвела взгляд, уставившись на край ковра. Темные глаза Генри притягивали к себе, а сам он неотрывно следил за каждым ее движением и вдохом. Это давило – он словно бы опустил тяжелые руки ей на плечи и упорно пытался развернуть ее обратно к себе лицом. Этта не хотела пускать его в свои мысли, уж точно не сейчас, когда они лихорадочно скакали наперегонки с бухающим сердцем.

Всего две недели назад двое Тернов, не без помощи Софии, вырвали астролябию у нее из рук в Пальмире. У них должно было получиться создать проход прямо сюда, в Сан-Франциско, к остальным Тернам, но, насколько Этта поняла из разговора, они не только не принесли астролябию, но и сами исчезли. А о Софии, ушедшей с ними, не было сказано ни слова.

– Все, что мы пока видели – это Айронвудики, которых он рассылает по мелочи переписать сделанные нами изменения, – продолжил Генри. – Будь она у него, Сайрус бы не колеблясь пустил ее в ход, перестраивая временную шкалу под себя. Его семьей движет жадность и только жадность.

– Не будем забывать, – со смешком заметил седовласый мужчина, – что с материнской стороны в нас обоих есть кровь Айронвуд.

– Нет, – коротко улыбнувшись, ответил Генри. – Не будем. Но мои слова остаются в силе. Нам нужно верить в способность Кадыра добраться до безопасного укрытия и в нашу способность найти его вовремя и забрать астролябию оттуда, куда он ее спрятал. Мне жаль прерывать торжество, но велите остальным готовиться к путешествию завтра утром. А еще придется оставить нескольких путешественников в помощь стражам, которые останутся здесь приглядывать за детьми.

– Мудрое решение, – восторженно поддакнула Уинифред.

Этту чуть не стошнило.

Остальные закивали и, чувствуя, что разговор окончен, разом встали и по одному проскользнули мимо Этты, каждый покосившись в ее сторону на прощанье. Она могла поклясться, что седовласый легко вздрогнул.

– Пожалуйста, присаживайся, Генриетта. Уинифред, благодарю, этого достаточно. Проследи, чтобы нас не беспокоили.

Пожилая женщина присела в коротком реверансе, на прощанье ущипнув Этту за спину с такой силой, что бедная аж подпрыгнула. Дождавшись, пока мучительница исчезнет за дверью в ворохе темных юбок, Этта повернулась к Генри и выпалила:

– Она ведь не пользуется проходами, правда? Просто приносит в жертву щеночка и летает сквозь века не метле?

Он коротко хмыкнул в кулак.

– Уверяю, твоя двоюродная бабушка – заботливая и любящая, – подумав, Генри добавил: – Я хотел сказать, заботливая и любящая в своем роде… каждое второе воскресенье. Мая. Да что ж ты не сядешь?

Двоюродная бабушка. Ну уж нет!

Этта не стала садиться, крепко, до хруста пальцев, вцепившись в спинку стула.

– Первое, что я хочу, чтобы ты знала: здесь ты в безопасности, – произнес он, не отрывая от нее взгляда. – Тебе нечего бояться ни меня, ни кого-либо другого в этом доме. Я также позаботился о том, чтобы обезопасить тебя от Айронвуда. Если ты сама не вздумаешь его искать, он больше не станет тобою интересоваться.

Верилось с трудом. Но, прежде чем она успела открыть рот, чтобы поспорить, Генри повернулся и начал копаться в беспорядочной груде писем и бумаг, которыми был завален его стол. Вот он, кажется, нашел, что искал – вытащив черный бархатный мешочек из кучи, магистр вытряхнул на ладонь золотую сережку: петлю с жемчужиной, синими бисеринами и крошечными золотыми листиками.