Так или иначе, но, потратив относительно немного реального времени и денег, и чуть -- больше усилий и нервов, я заполучил себе штаб-квартиру в натуральную величину. Единственным ее недостатком следовало считать пустоту и необжитость, но с сегодняшнего дня я надеялся его, недостаток этот, устранить напрочь.
В базе имелось три подземных этажа: верхний -- рабочий, средний -- жилой и нижний -- технический. Внизу делать было особо нечего, там только мрачно ухало железо, без устали крутились электродвигатели да тихо хранились запасы продуктов. Рабочий этаж пока что пустовал, в залитых голубым светом офисах стояли на столах запакованные ноутбуки, да пылились в оружейке цинковые ящики приятного темно-оливкового цвета.
Жилой же уровень был моей гордостью -- здесь были замечательные спальни с мягкими кроватями и чарующими видами на буйную природу снаружи, небольшой бассейн, сауна с парилкой, кухня и даже мини-кинотеатр. Все, чтобы пережить ядерную войну и зомби-апокалипсис, в одном флаконе.
А самое замечательное, что снаружи, на поверхности, все так и осталось заросшим, диким и первозданным. А юрких туристов, шляющихся по округе, встречал всего-навсего забор из сетки-рабицы, увешанный табличками "Частная собственность" и "Возможны оползни".
Прямо как Хогвартс в "Гарри Поттере", смекаете?
Но это и в самом деле работало: за все время, что я пробыл здесь, не было ни единого незваного гостя. Даже и не знаю, что их больше отпугивало -- вероятность съехать в океан сидя на заднице, или возможность оплатить штраф в две тысячи евро за незаконное проникновение.
Поахав и повосхищавшись моим творческим гением, девчонки помаленьку разбрелись по всей территории -- надеюсь, вскоре они соберутся в бассейне: не зря же я его отгрохал! А мы пока остались с Алисой вдвоем, и я уже чуял, что обычным обменом нежностями тут не обойдешься. Рыжая нутром чуяла недосказанность.
-- Ладно, колись уже, -- потребовала Алиса своим самым категоричным тоном. Мой персональный кабинет был вытянутой широкой комнатой, панорамное окно которой смотрело как раз на поросший зеленью залив. В яростных лучах заката вода казалась... ну, пускай не золотой, но позолоченной -- это точно.
Алиска разлеглась на моей кровати размера queen-size, беззастенчиво разметавшись на идеально белых простынях и предъявляя всем желающим длинные загорелые ноги. Правда, и желающих здесь присутствовал один только я, что, как вы понимаете, внушало определенный оптимизм.
-- Что бы тебе рассказать такого, не связанного с массовым употреблением алкоголя? -- задумался я. -- А и нечего, по ходу. Просто у меня тут было очень много стресса, а со стрессом лучше всего бороться алкоголем. Это тебе скажет любой алкоголик.
Алиса бросила в меня подушкой. Я поймал на лету, принюхался -- скрипучая от крахмала, то, что надо.
-- Нет, правда, -- она развернулась на кровати еще интереснее, и мысли мои ускакали в совсем уже понятном направлении. -- Я же понимаю, что ты рассказал нам не все, что-то оставил, что-то опустил. Так вот. Я хочу знать, что с тобой случилось после того, как Виола дала задание расправиться с какой-то группой... я не знаю, диверсантов со сверхспособностями?
-- Потом... -- ненароком придвинувшись к ней, я с трудом припоминал случившееся. Кутерьма, конечно, получилась изрядная, сориентироваться было сложно. Но может, оно и к лучшему? Выбрался ведь. И даже сумел вернуться. -- Потом Виола, следуя своему странному чувству юмора, телепортировала меня на место операции. Точнее, неподалеку от того места.
Медленно путешествующая ладонь совершенно случайно наткнулась на чьи-то упругие и горячие изгибы и приняла решение исследовать их на свой страх и риск.
-- Не знаю, как у нее это получилось без тренировки -- видимо, есть многое на свете, друг Алисио...
Шорты отлетели в сторону и испарились, как инверсионный след самолета. Алиса задышала часто, прерывисто.
-- Я тебе покажу друга, поэт-недоучка! Что было дальше?
Глаза у нее горели. Я с усилием оторвался от нижней части ее щедрого экстерьера и занялся бретельками на худых загорелых плечах. Они, по всему видать, и сами устали -- спадали с поразительной готовностью.
-- Хм... а дальше тебе, должно быть, понравится. Видишь ли, там меня коварнейшим образом сразу же взяли в плен девушки. Семеро их было. Знаешь, как в сказке "Белоснежка и семь гномов", только все наоборот, а так очень похоже. Гном там был всего один -- это я. А Белоснежек, повторюсь...
-- Страшные, небось, были грымзы? -- она уставилась мне прямо в глаза, облизывая сухие губы. Правильный ответ был очевиден.
-- Омерзительные. Что твоя война.
-- То-то же.
***
Глава 3. "Адмирал Бадонг"
Реально все, что ты можешь себе представить. Так сказал Пикассо, а старый испанец знал тему как мало кто другой. Так что предлагаю поверить ему безоговорочно, и мы еще вернемся к его интересному тезису, но сейчас не об этом.
Сколько мыслей проносится в голове у человека, падающего с трехкилометровой высоты?
Может показаться, что это какой-то бессмысленный парадокс, вроде того, где говорится о танцующих на кончике иглы ангелах. Наркоманы, впрочем, знают точное их количество. Но на самом деле вопрос этот был для меня самым насущным. Наинасущнейшим! Максимально!
Я падал, кувыркаясь и разрезая воплем свистящий мимо воздух. В вольном переводе он мог иметь довольно широкий спектр значений, от "Вот это да, не ожидал от Виолы такого коварства!" до "К такому семья и школа меня не готовили!" и даже "Когда я вернусь, то обязательно выражу серьезную озабоченность относительно непедагогичности подобных приемов". Но пока что просто орать получалось лучше всего. С одной стороны у меня было ослепительное сверкающее небо, синее и невыразимо огромное. А с другой стороны тоже было небо, но словно разбитое на тысячи маленьких синих кристалликов. И это небо, в отличие от того, первого, приближалось.
Я камнем падал в море.
Чисто практически это не имело никакого значения -- при столкновении с человеческим телом, несущимся с ускорением вроде моего, вода показывает лишь немного более мягкий результат, чем бетон. Слабое утешение. Но есть и еще одно -- я пока жив. А пока я жив, я могу придумать способ выбраться из этой мерзкой ситуации. Теперь вы понимаете, откуда взялся тот, самый первый, вопрос.
Сколько мыслей проносится в голове у человека, падающего с высоты?
Спокойно, парень. Соберись. Ты все еще жив. Беспокоиться не о чем. Виола с хохотом выпихнула меня в открывшийся портал -- оставим эту остроумную шутку на ее незапятнанной совести. Вся эта паника, эти разбегающиеся по углам сознания мохнатые мысли -- это не ты, это адреналин. Глупый организм вырабатывает его конскими дозами, считая, что это поможет справиться с грядущей опасностью.
Он, конечно, ошибается. Никакой опасности нет. Этот полет не более рискован, чем поездка на велосипеде. Я хозяин своего тела и сознания. Инстинкты не имеют сейчас надо мной власти. Поэтому перестань уже наконец паниковать, дурак!
Это вроде бы помогает. В глазах проясняется, сердце перестает скакать, как сумасшедшее, Хотя меня по-прежнему вертит и кружит в воздухе, словно падающий листок. Тьфу ты, черт. Летящий листок.
Итак, вводные: теоретически я не могу умереть, а даже если случится неприятное, всегда можно очнуться в компании доброго доктора Виолы. Перспектива заманчивая, но малость позорная -- с людьми я, значит, научился находить общий язык, а с законами физики нет? Что у нас там про ускорение свободного падения, сколько секунд до приводнения? Эх, где мои знания по точным наукам? Нет их. Отложим.
Вопрос: каким манером можно убедить реальность, что я сейчас не пикирую, словно сбитый летчик в бесконечную водную гладь (океан или море? не понять), а плавно спускаюсь без малейшего вреда для своего великолепного, идеального организма? Придумать себе парашют? Отрастить крылья? Поменять местами верх и низ? Отменить гравитацию?
