- Петрович, не в службу, а в дружбу, выручай. Может, сходите с Лёнькой на солонцы, а то петли столько дней не проверены, если кто попал, мясо может пропасть, ты сам это не хуже меня знаешь. Потом, когда подойдёт твоя очередь, ты её пропустишь.

Отец, подойдя к Лёньке, спросил: - Ну что, пойдёшь со мной?

- Конечно, пойду, - тут же радостно согласился Лёнька. Он много раз слышал, что существует такой, браконьерский, способ ловли маралов петлями, но сам никогда этого не видел и поэтому, раз подвернулся такой случай, он не хотел его упускать.

Этот солонец, на котором мужики ставили петли, был ближним, всего в полутора километрах от пикета, по хорошо утоптанной тропе. Был ещё один солонец, дальний, километрах в 3-х от пикета, там был оборудован и хорошо замаскирован, "скрадок", туда, обычно ночью, мужики ходили с ружьями. В бригаде была установлена очерёдность - кому, когда и на какой солонец идти, когда заканчивалось мясо. За солонцами они следили, периодически их подсаливали, убирали упавшие деревья, в общем, создавали условия для того, чтобы маралы приходили туда чаще.

Лёнька собрался было сбегать на катер, за "вертикалкой" 12-го калибра, которая хранилась в рундуке и всегда была наготове, но отец его остановил: - Там, оно нам, не пригодиться. Возьми ножи, пару мешков и рюкзак, - на всякий случай.

Пройдя минут 30 по таёжной тропе, отец крикнул отставшему от него Лёньке:

- Давай быстрей сюда, здесь корова в петлю попалась, - так они называли самку марала или ещё - маралуха. Лёнька бегом подбежал к тому месту, где стоял отец, увидел вытоптанную до грязи поляну, и лежащую на боку маралуху. Измученная и обессиленная, она даже не попыталась вскочить, и убежать, только смогла поднять с земли, и повернуть голову, в сторону приближающихся к ней людей. Подойдя ближе, Лёнька увидел глубоко врезавшийся в заднюю ногу маралухи, тонкий, туго натянутый трос, привязанный другим концом к дереву. Не издав ни звука, она обречённо положила свою красивую голову, на грязную землю.

Лёнька, впервые в жизни, так близко увидел зверя и подивился:- "какая же она грациозная и красивая". Отец, видя замешательство сына, сказал: - Ты сядешь на неё с боку, вот сюда и будешь держать заднюю ногу, которая без троса. Держи крепко, чтобы она не лягнула.

Прижав бок маралухи коленями, Лёнька схватил её заднюю ногу, стараясь делать всё так, как сказал отец и тут увидел, что другая её нога сломана ниже колена, и сквозь лохмотья короткой шерсти, видны острые края сломанных костей.

- Чёрт, как же ей, наверное, больно - мелькнуло у него в голове. Он почувствовал, как у него затряслись с начала поджилки, потом руки. Отец, тем временем, скрутив верёвкой передние ноги маралухи, с силой потянул её голову, запрокидывая назад, чтобы натянуть шею и тут Лёнька увидел, что она смотрит на него своими большими чёрными глазами, и как из одного глаза покатилась, и заблестела на солнце, крупная слеза. Лёнька почувствовал, как всё сжалось у него внутри и не в силах больше на неё смотреть, он отвернулся. В следующее мгновение отец, резким движением, полоснул ножом по шее маралухи, и из перерезанного горла брызнула струя горячей крови, заливая землю, и близлежащие кусты.

Маралуха задрожала всем телом, потом захрипела и забилась в предсмертной агонии. Через минуту она затихла и отец сказал: - Всё, шабаш, можешь отпускать.

Лёнька с трудом разжал трясущиеся руки, посмотрел на отца, потом на вытекающую из разреза на шее кровь и его едва не вырвало.

- Лёша, тебе что, плохо?- спросил отец, увидев, как побелело лицо сына.

- Да не, - ответил он, стараясь скрыть от отца свою слабость.

- Ну, тогда давай разделывать, а то время-то идет, - сказал отец. Он быстро освежевал тушу и когда резанул ножом по вымени, оттуда ручьём полилось молоко.

- Нда-а - протянул отец - это хреново, у неё, значит, был телёнок, теперь без мамки он может пропасть. - Лёнька удерживал тушу на спине, держа её за передние ноги. Он никак не отреагировал на эти слова и отец, понимая состояние сына, и пытаясь как-то оправдаться перед ним, сказал: - Ну, что теперь поделаешь, она бы здесь всё равно пропала или медведь бы её упёр, поверь, мне её тоже жалко,- он уже сильно пожалел, что взял сына с собой, видать рано ему ещё, не готов он к таким делам. Лёнька действительно сильно переживал, он даже не мог себе представить, что всё так будет.

Этой зимой, во время новогодних каникул, отец взял его с собой в тайгу - "белковать", но на самом деле, объектом охоты был - соболь, только его мех имел ценность, но одно дело добывать, часто уже замёрзшего в капкане соболя, и совсем другое то, что они сегодня здесь сделали. Лёнька уже точно знал, что он, ни когда больше не будет участвовать в таких делах.

Отец, не стаскивая тушу со шкуры, как на развёрнутое одеяло, сложил отрезанные куски мяса. Потом они отнесли его большую часть к ручью, там прямо в воде стояли бочки, они сложили туда мясо, накрыли крышками и придавили сверху камнями, хотя, если его найдёт медведь или росомаха, то ни какие камни, конечно же, не спасут. Они сложили на шкуру отрезанные ноги и голову, предварительно вырезав из неё язык, оттащили её в кусты, туда же оттащили внутренности, обмотали трос вокруг дерева, к которому он был привязан и, прихватив с собой печень, язык, и задние ноги маралухи, двинулись в обратный путь. Шли тем же строем - отец впереди, сын следом, шли молча, каждый думая о своём. Отец, вспоминая, каким осуждающим взглядом смотрел на него сын, снова и снова корил себя за то, что взял его с собой.

Пройдя половину пути, отец остановился на привал, возле поваленного ветром дерева. Он решил, что должен поговорить с сыном.

- Ну что, сын, давай малость передохнём, - предложил он.

- Да я ещё не устал, - ответил Лёнька.

- Давай, давай, садись рядом, поговорить нам надо, - настаивал отец, - парень ты у меня уже взрослый, я думаю - ты меня поймёшь. Лёша, я же вижу, что ты осуждаешь меня за "это", но ты должен понять, что нам, на нашей работе, мясо нужно есть каждый день, иначе, мы тут ноги протянем. В магазине его не купишь, ты сам знаешь, там вообще - полки пустые, кроме морской капусты, там и нет ни хрена, вот и выручает тайга - кормилица, охота да рыбалка.

- Да какая это охота, пап, мы же её зарезали, как свинью в загоне, - с горечью в голосе, ответил Лёнька.

- А вот тут, ты пожалуй прав, но это потому, что ходить по тайге, с ружьём да с собаками, нам некогда.

Отец говорил примирительным тоном, не повышая голоса, он понимал, что его взаимоотношения с сыном, его авторитет, находятся под угрозой и он, перейдя на шутливый тон, сказал: - Вот так, сын мой, а теперь, надо подобрать сопли и быть мужиком.

- У меня нет соплей, - пробурчал Лёнька.

- А вот - это, уже хорошо, - улыбнулся отец, и они пошли по тропе дальше.

Когда они с добычей вернулись на пикет, мужики сразу начали жарить свежину в своей огромной, похожей на таз, чугунной сковороде. В бригаде существовала традиция - на дне сковороды оставлять не доеденными несколько кусков мяса и печени, и давать её собакам. Они доедали мясо и вылизывали своими шершавыми языками сковороду так, что она начинала блестеть, потом её ставили на плиту, наливали воду, и когда вода закипала, её сливали. Мыть сковороду после свежины, считалось плохой приметой, чтобы не смыть удачу в охоте. Маралий язык они варили в индийском чае с таёжными травами, только после этого они считали его деликатесом.

Дожидаться ужина Лёнька не стал, сказал отцу, что он не голодный и хотел бы ночью, походить со спиннингом, попытаться поймать тайменя на "мышь". Мужики, те кто были в состоянии, сели ужинать, на свежем воздухе, на своей летней кухне.

- Петрович, завтра утром, после того как забросишь нас на работу, надо будет одну ногу завезти Опарышу, - распорядился бригадир. Двум другим мужикам он поручил перенести и посолить мясо, которое Лёнька с отцом оставили в бочках, в ручье.