В одно мгновение воздух наполнился вонью горелой шерсти или волос, тут уж кому как нравиться, а так же криками и визгами. Причем кричали не только погорельцы, кричали и бежавшие ко мне Сиротины.

Щелк! и время вновь понеслось скачками, как бешенный сайгак. Я отскочил в сторону, выхватил ПМ и открыл огонь. Магазин плюс девятый патрон вылетели в одно мгновение, досталось всем четверым. Я даже не целился, да и зачем, если все цели, в пределах пары метров, самая дальняя - автоматчик, всего в десяти метрах.

- Огнетушители, - что есть мочи ору я, меняя магазин.

- Что делать? - бешено пуча глаза кричат в один голос отец и старший сын сиротины, один размахивает небольшим топориком, второй пистолетом ТТ.

- Тушите их быстрее, пока у них патроны не детонировали! - кричу я в ответ. - Если, кто еще жив добейте. Того не трогайте, он мой, - я указываю на четвертого, который сейчас лежал немного в стороне, рядом с оброненным автоматом.

Сиротины бросились к горевшим телам и принялись их вытаскивать из огня. Мои пули порази всех бандитов, положив их на землю, прямиком в горевший на земле бензин. Даже машине досталось, немного огня попало ей на переднее сидение, на котором обшивка мгновенно загорелась.

'Своего' бандита я оттащил подальше от огня, заломил ему руки и стянул их заранее приготовленной веревкой. Закинул себе за спину автомат, который оказался обычным военным АК-74М с установленным на нем стандартным прицелом 1П78, он же 'тюльпанчик'. Только после этого я потушил штанину у пленника. Подсумка для автоматных магазинов на нем не было. Я расстегнул куртку, под ней был бронежилет, ну это и понятно. Не раздумывая, я стянул пленнику ноги, а даже перехватил рот, затолкав в него кляп. Потом побежал помогать Сиротиным. Но, они и сами справились на отлично - огонь потушили, бандитов тоже, но добивать не стали, лишь отобрали оружие. В живых остался только главарь, он хоть сильно обгорел и даже получил пулю, но подавал признаки жизни, подавая жалобные стоны. Первым делом я произвел контрольные выстрелы в головы Санька и Чебурашки, потом добил главаря. Когда мозги последнего выплеснуло на колесо 'Нивы', Гриша стоящий рядом издал булькающий звук и упал рядом выплескивая наружу содержимое желудка, его отец тут же согнулся рядом в рвотных порывах.

- А ну бегом к матери и сообщи, что наши все живы и здоровы, но только, чтобы они носа из машины не выглядывали, пока мы здесь не приберемся, - приказал я Витьку, видя, что он зеленеет на глазах, еще секунда и он тоже начнет блевать. Паренек пустил такого стрекоча, что уже через несколько секунд был возле наших машин. - На обратном пути захвати перчатки какие-нибудь, несколько пар, - крикнул я ему вслед.

Я сам держался из последних сил, запах горелой плоти, волос и дерьма - тот еще аромат, а на счет дерьма это не метафора, кажись, Санек перед смертью или во время неё, напудил полные штаны, вон как от его тела фонит.

- Сиротины, самогон будете? - вначале отхлебнув сам, предложил я фляжку, поднявшимся с колен отцу и сыну.

Те лишь благодарно кивнули, и по очереди приложились к горлышку, опустошая содержимое, жадными глотками.

- Дальше то, что? - прохрипел Иван. - Что с телами делать будем?

- Все просто. Тела закидываем к багажник вон той 'Нивы', - я показал на машину в которой ездил командир и была установлена радиостанция. - У них в машинах нет заднего ряда сидений, так, что там все поместятся. Вон того, - показал на 'своего' пленника, - я только ранил или оглушил, его не трогайте. Вторую 'Ниву' освободить от всего полезного и надо отогнать за тот холм, чтобы с дороги не отсвечивала. И не забудьте свое оружие забрать. Короче, тела в багажник и приберитесь здесь. А сами заезжайте внутрь забора, заприте ворота изнутри и ждите меня, я тела схороню и к вам вернусь. Времени пару часов займет, может больше, надо же место подходящее найти. Готовьтесь к тому, что мы здесь ночевать будем, но особо не расслабляйтесь, фиг его знает, что еще может произойти. Ворота стоянки заприте и никого внутрь не пускайте, если что трясите оружием перед носом и шмаляйте в воздух для острастки, думаю в этих местах этим никого не удивишь.

Гришаню не стал попрекать тем, что он из своего 'ТТешника' так ни разу и не выстрелил. Оно может и к лучшему, а то у некоторых новичков есть привычка зажмуривать глаза во время выстрела и совершенно не контролировать, куда направлен ствол пистолета. Мог ведь по неопытности и мне в спину закатать свинца.

Иван, а затем Гриша понятливо кивнули и принялись за дело. Первым делом они открыли багажники обеих 'Нив' и принялись их потрошить. Вытащили ящики со своим оружием, тут же топориком сбили замки и вооружились СКС, повесив их себе за спины, не забыв при этом зарядить.

'Соболь' загнали внутрь периметра, а вот 'ГАЗон', наоборот подогнали поближе к 'Нивам'. На помощь прибежала даже Валентина - жена Ивана. К моему удивлению, она работала наравне с мужем и нос особо не воротила при этом. Ивану я приказал оставаться здесь и ждать меня, если не вернусь до утра, то лучше всего для них вернуться назад, нанять нормальную охрану или пристать к большому, состоящему из разных людей каравану. Петрович заверил, что дождется меня во чтобы то не стало.

Из трофеев Сиротиным достались два гладкоствольных ружья МР - 153, с удлиненными, на шесть патронов трубчатыми магазинами, один АКС-74У и три пистолета Макарова. Сколько там было патронов, я не видел.

Ту, 'Ниву', которую подготовили для вывоза тел, я потрошить не дал, сказал, что сам с ней разберусь. С тел сняли куртки, бронежилеты, ремни. По карманам я лазил лично, Сиротины отказались это дело, мотивируя слабыми желудками и брезгливостью. Все найденное скидывал в одну коробку.

Пленника, который пришел в себя, раздели догола и осмотрели, из повреждений у него был только огромный синяк на всю грудную клетку - след от попадания моей пули и ожог на ноге. Его повторно связали и так связанным и голым его закинули в багажник машины поверх мертвых подельников. Он, что-то мычал, но я не обращал внимания.

Через тридцать минут после первых выстрелов, я уселся за руль машины и отправился в путь. Рядом на сидении лежал автомат, а меня поверх куртки был нацеплен трофейный РПС с подсумками, в которых лежало шесть магазинов - тридцаток, набитых патронами. В кобуре покоился немецкий ПМ, еще один, но только советский лежал в бардачке, там, кстати, я нашел свое фото, смотанное в одном пакете с пачкой денег. Между сидений в специальном креплении стоял короткий помповый дробовик, с пистолетной рукоятью и без приклада. А сзади, в большом багажнике 'Нивы', лежали три трупа застреленных мной бандитов, четвертый пока еще был живой. Я планировал отъехать немного от лагеря, ну может на пару километров, спрятать тела убитых, разобраться с добытыми бумагами, ну и самое главное допросить пленника.

Подходящее место нашлось быстро, уже через пару километров я заметил сеть оврагов идущих параллельно дороги. Свернул к ним, немного пропетлял среди песчаных лабиринтов, и остановился возле одной такой замечательной ложбинки, изрытой оползнями и песчаными навесами. Можно легко положить под такой навес все тела, а потом обрушить его и тем самым похоронить их. Так я и сделал, вытащил поочередно все три трупа из багажника, волоча их за ноги, уложил рядком, потом ножом срезал остатки одежды на торсах, чтобы хорошо были видны наколки, которые были у всех троих. Сфотографировал тела на камеру телефона, взяв крупным планом лица. Четвертый, тот, что еще был живой, лежал в багажнике и молчал. Я проверил, он был жив, просто притворялся оглушенным. Проверил еще раз его путы и выволок его наружу, то, что он при этом стукнулся головой об фаркоп, меня нисколечко не смущало. Жив, и ладно! Он лишь яростно начал мычать и дергать всем телом. Пришлось несколько раз пнуть, по обгоревшей ноге. Пленник намек понял и заткнулся. В грудак пинать побоялся, а то вдруг у него ребра сломаны, и я ему сейчас вгоню кости в сердце, а он от этого умрет, так не успев мне спеть свою последнюю песню и станцевать свой последний танец.