– Если тебя любят, то значит медленно убивают, разрушая твой мозг и раня смертельно сердце, добиваясь проникновения в твоё тело.

Я услышала ехидный хихикающий смех в ментале:

– Втора, не то, совсем не то.

Я узнала Гремми:

– А, ты, что здесь делаешь?

Мне было приятно, что кто-то из своих находится рядом.

– Я по соседству с тобой, на курсах.

Потом, сколько я его не вызывала, Гремми не отвечал, только спустя два тысячелетия я узнала, что мой друг, курирующий работу самой Смерти на Земле, трагически погиб в маленьком созвездии рядом с Альдебараном. Экскурс в прошлое мне не помог, я никак не могла войти в этот мыльный пузырь, он, как строптивая лошадь, отпрыгивал от меня, а я, как дура, гонялась за ним по всему звёздному небу. Честное слово, я готова уже была пойти пешком, на обследование этой шипящей и пугающей клювом птицы, а дальше пусть что будет. Потом села, сосредоточилась, представила, что хочу попасть внутрь этой сферы. Открыла глаза, а я уже внутри экипажа. Я поняла, что всё неправильно раньше делала с этим пузырём, просто надо было закрыть глаза, чтоб мыло не попало. Пузырь рассмеялся. Я огляделась. Я плавала стоя в сфере, внутри какого-то тумана, меняющего время от времени свой цвет, не было больше ничего, не кнопок, ни пультов, не руля, ни штурвала с камбузом. Всё что находилось за пределами сферы, было видно чётко, я даже могла увеличить или уменьшить до бесконечности любой обозреваемый объект, приблизить или удалить его на любое расстояние. Я поняла – колесница бога, это был пульт дистанционного управления, а так как сделан он из сплава мысли и желания, то и управлялся он только мыслью и желанием, как в сказке – По Вториному велению, по моему хотению. Я улыбнулась, вспомнив своих друзей. Я только представила двойную звезду Альбирео, венчающую доверенное мне созвездие, как сфера очутилась в месте влияния этих огромных звёзд, они притягивали к себе астероиды, кометы, планеты и их спутники, поедая этот «комбикорм», соревнуясь с чёрной дырой, вплоть подступившей к созвездию. Чёрная дыра – этот символ ненасытности, ворующий крохи со стола гордой птицы, явно страдала перееданием, изредка изрыгая подогретую пищу, которую не в состоянии была переварить. Находясь всего в нескольких парсеках от клюва этой птицы, я увидела весь процесс её кормления, и не стала оставаться, для подсчета мелких объектов, привлечённых в созвездие со всей вселенной, они, как просыпанное зерно, со временем все окажутся в клюве огромной птицы, любящей много и вкусно поесть. Кто говорит, что Космос – это безмолвие и холод? Космос – это книга, которую нужно уметь читать. Я без сожаления покинула голову этой птицы, возвращаясь в зал управления, прихватив по пути маленький звёздный пылесос, ещё не успевший стать взрослой чёрной обжорой. Предстояла генеральная уборка, в месте, где мне придётся работать последних несколько тысячелетий. Я её решила начать с пола, приготовив швабру, тряпку и ведро с водой.

***

Среди выжившего персонала было несколько инженеров, врач, два химика и один учёный, числившийся, как гость, приглашённый компанией. Учёному была отдана туристическая каюта, чудом не повреждённая аборигеном – агрессором, этой недружелюбной планеты. Я сидел в центре управления кораблём, переваривая весь объём информации, свалившийся на мою голову, за последний день, даже мои измененные гены, не могли мне помочь в этом танталовом труде. Когда я за спиной услышал лёгкое покашливание, сначала подумал это бонсай балуется, растение освоило подражание человеческому голосу, и словно говорящий попугай, пользуясь цирковой невидимостью, пугало всю команду исследовательского корабля. В ассортимент этого шутника входили реплики из фильмов ужасов, и из смеси старинных мультфильмов для детей. Представьте моё состояние, когда я захотел утолить жажду, а над головой голосом злодея Чебурашки:

– Не пей водицы, Шапокляка, из стакана, которого я замерил земляными червяками!

На этот раз мне посчастливилось лицезреть перед собой существо, похожее на нарисованного Карлсона, только без пропеллера. Он представился:

– Кх-м, к-хм. Дормидонт Поликарпович!

Я чуть под стол не сполз, но постарался взять себя в руки, сделал серьёзное официальное лицо:

– Ну, и?

– Я бы хотел посоветоваться с корабельным компьютером. У меня не сходятся координаты нашего местоположения, по моим расчётам здесь должна быть огромная звезда, а мы находимся внутри этой звезды. Абсурд, я понимаю.

Я понял, передо мной, как раз, был тот самый учёный, который заканчивал список оставшихся в живых на корабле. Как-то получилось так, что я негласно стал во главе этого погорелого сообщества. Я разрешил учёному пользоваться базой данных корабельного компьютера, и переключился на контроль ремонта корабля. Проблема возникла с удалением оборванных щупалец медуз, в повреждённых блоках корабля. Они успели пустить споры, которые вросли в металл облицовки, и только после применения плазменной обработки металлических поверхностей, можно было, с неполной уверенностью, говорить о том, что дезинфекция корабля произведена. Роботы ежедневно сканировали восстановленные и обеззараженные районы корабля, но мне уже было известно, что не только я, со своей непонятной инфекцией, а и все остальные, оставшиеся в живых, сущности, в том числе и люди, на вечно приговорены быть заложниками этого корабля, без права посещения заселённых объектов. Не заселённых, к сожалению, тоже; уж, сильно агрессивно вела себя нечисть этой планеты. Нужно было разобраться, как бороться с этим нечто, сделавшего нас изгоями вселенной. В состав корабля входили жители пятнадцати звёздных систем. Сам я не имел права принимать решение, свои догадки и размышления я хотел вынести на общее собрание, только нужно было это правильно обосновать. Первоначально, не понимая того, в какое дерьмо мы вляпались, мне хотелось вырваться из этого ада и поскорее смыться домой. Но нельзя! Мы опасности подвергаем родные системы, не разобравшись как обезопасить их от этой гадости, которая кишит на планете, под кораблём, выбрасывая в атмосферу протеиновые протуберанцы. Карлсон, с лохматой причёской, прибежал, возбуждённо махая перед своим носом распечаткой компьютера:

– Вот, вот! Я не ошибся, правильно рассчитал координаты, мы находимся в заднице Лебедя, где должна быть звезда Денеб. Компьютер подтвердил это.

Я оглох от его крика:

– У кого мы в заднице находимся? Что там должно быть? И кто там кого Денеб?

Мои мысли плавали совсем в другом направлении, и мне не интересно было местоположение корабля, когда я точно знал, что эта задница под нами, и мы из неё не скоро выберемся. Я не придал значения словам учёного, а зря! Я разрешил этому Поликарпу, или как его? Пользоваться корабельным компьютером по его желанию, когда он хочет, открыв доступ, на правах пользователя. Он, фактически, пропадал в, соседнем с центром управления, блоке, не беспокоя лишними вопросами меня.

***

На собрание в актовый зал пришли даже раненые, я постарался объяснить ситуацию, в которую мы попали, без какого-либо приукрашивания событий, попросил подумать хорошенько, а через неделю проголосовать: прорываться домой или остаться на месте чтобы разобраться с дерьмом, которое нас чуть не сожрало. Я знал, что убил последнюю надежду выживших на этом корабле. Целую неделю корабль гудел, как улей, говорят, доходило даже до драк, но на поимённом голосовании, все были за то, чтобы остаться, кроме одного, не оставившего своего имени, подозреваю, что это был лениуарский кот, соскучившийся за уютной кухней с безмерным холодильником, всё-таки натуральная пища не идет в сравнение с солнечными батареями и корабельными полуфабрикатами, на которые мой питомец, уже смотреть не мог, от систематического переедания. Инженеры составили план-график и приступили к созданию специализированных роботофицированных зондов и десантных капсул, для изучения планеты, дав ей ласковое название – Мочалка. Уж, сильно её поверхность напоминала средство, применяемое при принятии ванн. Я вспомнил, как она нас пыталась отмыть, при первом, аварийном приземлении на эту планету, если бы не Лока, то эта бы мочалка смыла бы нас, вместе с пеной, не оставив даже воспоминания о корабле. В компьютерной раздался ужасный крик, Поликарпович стоял на столе и отмахивался ладошкой от триффида, приклеившего к своему телу полоски из блестящей бумаги, замаскировавшись под оторванный щупалец медузы, пытающийся уколоть учёного своим жалом, пару раз ему это удалось. У Карлсона с волос сыпались электрические искры, в которых, с наслаждением, купался лениуарский кот, время от времени дёргая учёного за уши. Мне пришлось вмешаться и наказать хулиганов, отнеся обоих в карантинный бокс и попросив Локу не выпускать их на корабль. Дорминдонт, держась за место, противоположенное животу, поковылял в бокс корабельного врача. Потом я услышал, как бонсай жаловался коту, что он хотел незаметно приколоться к новогодней ёлке, на экран монитора, а этот толстяк стал лупить его ладошкой, а командор не разобрался и поместил свободных индейцев в тюрьму. Пришлось живность выпускать, мне ещё войны на корабле не хватало, эта флора с фауной уже какой-то топор откапывать собрались. Я им дал строгое взыскание, чтоб они близко не подходили к Карлсону. Потом мы раскурили трубку мира. На этом внутренние недоразумения улеглись. Карлсон залечивал, полученные в неравном бою раны, жаловался доктору, что двое на одного, это нечестно. Он бедолага не мог не лежать на спине, ни сидеть на кресле, я знаю, как болезненней укол триффида, сам два дня прыгал на одной ноге.