– Дом ужасно далеко от дороги, – ответила Шарлотта. – Кое-что удалось увидеть детскими глазами – должно быть, той маленькой девочки. Двое мужчин за кухонным столом. Один точно ее отец: тридцать пять лет, темноволосый, шесть футов, худой; второй – тот старик, который сейчас садится в… О, милая! – когда Гольц снова переключил канал, она продолжала: – …садится в зеленый «рамблер». Мужчины явно родственники, очень похожи. Старик курил сигарету и пил виски или бренди – что-то коричневое. Вот и все.

Гольц медленно, поглядывая в зеркала, повернул направо. Все дворы вдоль дороги были заняты поломанными машинами или живыми козами.

– С планом этажа не поможешь? – спросил по рации Раскасс.

– Не слишком. Кухня примерно десять на двенадцать, вытянута с севера на юг; дверь на северной стороне восточной стены, перед порогом ступенька. Что за дверью, не знаю.

– Ну, что ж. Ты не видела… Скупой мистер Мастард… – Гольц снова щелкнул переключателем каналов, – …видеокассету или, скажем, круглую плоскую катушку с пленкой?

– Нет, я ведь, кроме кухни, разглядела только дальнюю половину дорожки.

Итак, подумала Шарлотта, старухино волшебное устройство – это кинофильм?

Она подавила нервную усмешку – ей-то представлялось что-то вроде канделябра, сделанного из руки мумии как минимум.

– Шарлотта, – проговорил голос из динамика, – я, наверное, попрошу тебя подобраться к отцу девочки. Серебряный молоток Максвелла… щелк… если, конечно, нам удастся проникнуть в дом и составить на него досье. В качестве первого шага просто завязать отношения, а вопросы отложим на потом. Соберемся вместе… щелк… Совершенно случайное знакомство, понимаешь, из тех, о которых задним числом ни за что не подумаешь, что они могли быть спланированы. Включи обаяние, договорились?

– Договорились, – сказала она.

Весперс, впервые услышавший о Маррити прошлой ночью, успел выяснить, что Фрэнсис Томас Маррити вдовец, живет с двенадцатилетней дочерью Дафной; его жена Люси скончалась в 85-м от рака поджелудочной железы, когда ребенку было десять лет. Маррити преподавал литературу в колледже, выплачивал ипотеку тридцать тысяч долларов, застраховался через «Автомобильный клуб», криминального досье не имел.

Шарлотта не собиралась говорить ни Раскассу, ни Гольцу, что, глядя глазами девочки, она на миг поймала зыбкий образ ее самой, хотя зеркала рядом не было, – казалось, будто девчонка на миг посмотрела глазами одного из мужчин по ту сторону стола. Между прочим, симпатичная малышка: большеглазая, с темными кудряшками.

Шарлотта еще во времена ракетной шахты научилась не углубляться в детали, чтобы не осложнять себе жизнь. Делай так, как лучше для крошки Шарлотты, решила она.

Сейчас, глядя глазами Гольца, она увидела в одном из двориков развешивавшую рубашку и джинсы женщину, которая отвлеклась от своего занятия, рассматривая белую «Тойоту». На миг Шарлотта переключилась на ее зрение – и критически оценила свой силуэт в окне машины. Все еще хорошенькая, как чирлидер, подумала она. Как всегда. При идеальном раскладе, скоро ей это все будет безразлично.

– Опус все время ищет свою маму, – сообщила Дафна. Девочка засиделась за кухонным столом, просматривая комиксы и, видимо, добралась до полосы с «Блум каунти». – Думаю, она тоже пингвин.

– Скорей всего, – согласился стоявший у раковины Маррити.

Дафна отодвинула газету.

– Это, наверное, очень странно, – сказала она, – когда у тебя на кухне вдруг появляется настоящий отец с сигаретой во рту.

– Странно, – признал Фрэнк, отмывая руки средством для посуды. – И он все так хорошо объяснил, да?

Вытерев руки бумажным полотенцем, он понюхал ладони – запах бензина еще чувствовался. В последнее время вся моя жизнь провоняла бензином, подумал он.

– Он намекал, что он гей? – спросила Дафна.

– Гм… да.

– Он не гей, – заявила девочка.

Маррити вернулся к столу и сел.

– Откуда ты знаешь?

– Геи – Пол и Вебстер из твоего колледжа. И кое-кто из друзей дяди Беннета. Они… не то что вечно шутят, или все время грустят, но… они не похожи на твоего отца.

– Ну, выборка маловата, да и этот якобы отец не так уж свободно себя чувствовал.

Дафна, явно не убежденная, пожала плечами.

– Нам нельзя будет поехать к «Альфредо»?

– Почему? Можно.

– Ты же обещал не ездить.

– Вообще-то я… – Маррити запнулся и неуверенно рассмеялся. – Думаю, мне приятно будет нарушить данное ему слово. Он это заслужил, и не один раз. – Фрэнк пожал плечами. – Можем сказать ему, что брали мексиканские блюда.

– Так и скажем. Но сначала давай наведем порядок в моей комнате? Можно, я покрашу стены?

– Конечно, если ты не против кофейного цвета, которым мы красили холл. Кстати, и на потолке холла надо бы закрасить пятна копоти. – Маррити взял в руки стакан, из которого пил его отец, и поболтал подтаявшими кубиками льда. – Что ты о нем думаешь? Конечно, мы знакомы всего ничего…

– Он чего-то хочет. От нас.

– Ту видеокассету?

– Я уверена! Но даже если ее уже нет, то что-то еще. – Дафна оттолкнула от себя тарелку с остывшей овсянкой. – А что ты о нем думаешь?

– Я в замешательстве. Мне его жаль. По-моему, он алкоголик. Но просто объяснить, почему он бросил Мойру, меня и нашу мать, недостаточно, чтобы изменить все расклады. – Фрэнк покачал головой. – Мне кажется, он навсегда останется для меня чужим.

У Дафны в глазах стояли слезы.

– Стало еще хуже, чем было, да?

Маррити глубоко вдохнул, чтобы ответить, помедлил и выдохнул.

– Наверное, да, – сказал он наконец. – Раньше были сотни вариантов, а теперь остался только старый пьянчуга, разъезжающий в машине Грамотейки.

Пока Маррити придерживал перед Дафной тонированную стеклянную дверь «У Альфредо», она спросила:

– Ты себе что возьмешь – кроме пива?

В темном ресторанчике было прохладно, пахло чесноком и фенхелем.

– Столик на двоих, пожалуйста. Все равно, для курящих или некурящих, – обратился Маррити к женщине за стойкой с кассовым аппаратом. Они пропустили обеденный час пик, пока красили комнату Дафны и потолок в холле, так что сейчас Фрэнк заметил несколько свободных столиков с чистыми приборами и красно-белыми бумажными подстилками.

– Жарко сегодня, – обратился он к Дафне, когда официантка повела их к столику у западной стены. – Про пиво я подумал, потому что с него хотел начать. Не понимаю, почему ты в такой день соблазнилась сосисками с болгарским перцем!

– Я еще не выбрала!

– Ничего другого я не вижу, – улыбнулся Фрэнк, усаживаясь напротив дочери, и обратился к официантке:

– Для юной дамы… не подсказывай! – там лимон, значит, чай со льдом. А мне, пожалуйста, кружку «Курс».

– Ты представил себе две кружки, – заметила Дафна, когда официантка отошла.

– Я и возьму две, – кивнул Маррити, – но не сразу.

– Возьми курицу с брокколи. Ты ешь мало овощей.

– Лук и картошка – овощи.

– Но не зелень. Ты неправильно питаешься. Страшно подумать, как выглядит твой желудок!

– А у тебя краска в волосах.

Дафна расстроилась и оглянулась на кассу, приглаживая кудряшки.

– Много?

– Нет. Вот здесь, – Фрэнк потянулся через стол, взял прядь ее каштановых волос и, проведя до самых кончиков, снял комочек краски. – Я только потому заметил, что сижу напротив и под лампой.

– Ну, слава богу.

Шарлотта Синклер шла через стоянку ко входу «У Альфредо», для равновесия придерживаясь пальцами правой руки за кирпичную стену. Она переоделась в черные джинсы и бордовую блузку с коротким рукавом, а темно-каштановые волосы стянула в конский хвост, только солнцезащитные очки остались те же. В левой руке она держала сумочку, ремешок свободно свисал вниз. В одном месте Шарлотта задержалась у стены на целых тридцать секунд, потом двинулась дальше, обогнув северо-западный угол здания и осторожно миновав входную дверь. Прохлада подсказала, что она зашла в тень. У северо-восточного угла Шарлотта опять повернула и, все так же ведя пальцами по кирпичу, прошла вдоль восточной стены.