Хорошо сработал, как с одобрением доложил Норберт, также глава охраны столицы Титус, теперь уже сэр Титус. Отряд быстро пополнил, что было его главной болью, теперь там почти полный комплект.

Последовав моему указанию, он сообщил всем, что вернувшиеся на службу получат двойное жалованье, а еще им передадут имущество и жилье тех, кто преступно сбежал от исполнения воинского и служебного долга. Рвение и добросовестность должны быть вознаграждены за счет недобросовестных.

Я в сопровождении телохранителей на всякий случай объехал на арбогастре главные объекты города, придирчиво высматривая угрозы нашему режиму дружественной оккупации. Бобик несся впереди и, вернувшись, доложил вилянием хвоста и толстого зада, что сэр Титус замечен на своем посту у городских врат.

Увидев меня, Титус поспешил навстречу, правда, смотрит все еще исподлобья, я хоть император, но какой-то странный император, к тому же чужой. Конечно, любой король может посвящать в рыцарство воина как своей страны, так даже той, с которой война, но все равно Титус чувствует себя несколько не в своей тарелке, хотя вижу, посвящение в рыцари, пусть и пока только устное, еще как льстит.

– Сэр Титус, – сказал я с высоты седла значительно, – не забывайте, теперь охраняете не только главные врата в город, но и весь город! Кстати, в канцелярии императора готовится, как я пообещал вам, документ по передаче земель и дворцов ушедших в пещеры тем, кто остался.

Он замер на мгновение, но тут же возразил:

– Это законно?

– Законы совершенствуются, – сообщил я. – На благо населения и на поддержание возвышения и процветания. Люди, что остались и вынесли тяжесть… а вы вынесли?.. должны быть вознаграждены. А те, кто ушел в пещеры, они же знали, что все их дома, дворцы и садики с фонтанами будут уничтожены катаклизмом! Не так ли? Тогда какие вопросы?

Он пробормотал озадаченно:

– Ну да…

– Ну вот, – сказал я авторитетно, – могут считать, что так и свершилось. Они бы вышли в диком разоренном мире, где не осталось бы их дворцов, владений, земель… Не так ли? Ну вот, их земель и домов нет, зато благодаря нам их самих не задавило в пещерах при тектонических сдвигах. Мы спасли им жизни! Разве это не важнее, чем презренные земли и всякое там бездуховное имущество?

Он подумал, сказал медленно:

– Да, конечно, теперь из пещер выйдут живыми и целыми все, кто и пошел. Раньше вышли бы единицы, да и то если бы… Но вы уверены, что из Багровой Звезды не выпрыгнут чудовища и не захватят нас всех в плен?

– Не выпрыгнут, – заверил я. – А вот мы вышли. Так что наш дар императору и всем ушедшим с ним – жизнь и спасение! А имущество… Подумаешь, новое наживут. Главное, шкуры никто не снял.

Он спросил в лоб:

– А что с императором? Мы клятву верности давали ему!

– Вы клятву верности давали империи, – уточнил я, – которую олицетворяет император. Императоры меняются, а империя должна быть вечной и несокрушимой!.. И в ней закон и порядок, не так ли?

Он замедленно кивнул:

– Вроде бы все так…

– Действуйте, – велел я императорским голосом. – На таких, как вы, сэр Титус, держится любая власть, а порядок так и вовсе зиждется. Императоры меняются, но империя держится на титусах!

Альбрехт, что подъехал со спины и внимательно слушал, пустил коня рядом и поинтересовался с сомнением:

– Полагаете, хороший ход?

– Он сам вытекал, – сказал я, защищаясь. – А что? В пещеры ушло крохотное меньшинство, а на погибель оставлено абсолютное большинство. Конечно, на всех оставленных земель и домов не хватит, но чувство справедливости будет удовлетворено даже у тех, кому ничего не достанется.

– И чувство мести, – добавил он. – В каждом живет это злорадненькое: ага, бросили нас, теперь кусайте локти.

– Вот-вот. Мы же люди, а люди под улыбками злобные твари.

– Симпатии и поддержка абсолютного большинства, – ответил он, – вам обеспечены, все-таки соучастие в преступлении сплачивает!

– Бросьте, дорогой друг, – сказал я с укором. – Какое соучастие в преступлении?

– А как?

– Все справедливо! Руководство в любой стране, бросившее своих людей на гибель, считается нелегитимным. Сами спаслись, а рядовые пусть гибнут? Таких офицеров расстреливают перед строем. Мы поступим намного гуманнее.

– То есть казнить будете выборочно?

– Будем, – поправил я. – Не увиливайте, герцог. А то пряники получать вы готовы, а участвовать в непопулярных мероприятиях как бы не?..

Он пожал плечами, но поспешно сорвал с головы шляпу и поклонился какой-то очень расфуфыренной даме на пороге ее дворца.

– Казни, – сказал он, – всегда популярны в народе. Особенно когда рубят головы богатым и знатным. Это даже интереснее, чем приезд бродячего цирка!

– Ну вот, – сказал я с облегчением. – Я просто следовал историческому процессу. Это не я как бы решил, а такова поступь истории. Сымай сапоги – власть переменилась!

Он смотрел на меня испытующе.

– Уже решили?

– Нет, – отрезал я. – Нет!.. Не хочу. Но если вселенная того желает, то как я могу противиться?

– Вселенная, – уточнил он, – это Господь?

– Да, – ответил я. – Хотя Господь вообще-то крупнее.

Он сдержанно улыбнулся, но я видел по его лицу, что уже быстро и расчетливо начинает просчитывать последствия и возможности такого поворота. Как опасные, вплоть до катастрофических, так и благоприятные.

На обратном пути я некоторое время поворачивал идею насчет перераспределения собственности, которую вычленил из серого тумана мыслей и сформулировал в разговоре. Вообще-то загнул, но сейчас, как сказал великий вождь пролетариата, самый удобный момент, вчера было рано, а завтра будет поздно.

Потому нужно нацелить все мои службы на внедрение в жизнь этого плана. Им привяжу к себе все население империи, а ушедших в пещеры поставлю вне закона.

Проехав через ворота дворцового ансамбля, где охрану несут люди Юстера, отдали коней набежавшим слугам, я покинул седло и знаком велел Альбрехту следовать за мной.

– Докладывайте, герцог. Не думаю, что всю ночь дрыхли или кувыркались с дамами.

– Что именно, ваше величество?

– Все, – отрубил я. – Ваши оценки, замеченные дыры в наших решениях, упущенные возможности, И те возможности, которые мы не заметили…

Он ответил, не задумываясь ни на мгновение:

– Багеры, воздушные и наземные. Королевства, где не принимают багеры. Странное ощущение здесь и везде, что нас не принимают всерьез. Я ожидал чего-то другого… Яростного сопротивления или хотя бы вражды, но не так вот. Мы явились, сказали, что катастрофа отменяется, а на нас смотрят с интересом… и все.

– Я тоже заметил, – проговорил я. – Странно, да?.. Но в империи Германа почти то же самое. Как будто все еще не верят, что такое случилось. Какой-то блок в мышлении. Или потому, что мы слишком разные?.. На нас смотрят как на простых дюжих крестьян, каким-то чудом захвативших Багровую Звезду Зла?

– На простых, – согласился он, – а еще дюжих и опасных. Но достаточно ли страха, чтобы править? Не вижу, чтобы нас уважали. Или начали уважать потом. Когда-то и за что-то. Ага, помрачнели, ваша Звезднокометность?.. И, вы сказали верно, здесь то же самое, что и в империи Германа.

Он указал взглядом на прогуливающихся по аллее дам и кавалеров, ярких, как мотыльки, и тоже покрытых пыльцой пудры.

– Почему, – проговорил он без выражения, – почему, сэр Ричард?

Я ощутил затруднение: трудно объяснять человеку рыцарской эпохи нравы послерыцарских времен, но в то же время все мы здесь, а еще здесь и останемся… по крайней мере надолго.

– Сотни лет без войн, – ответил я осторожно. – Может, даже тысячу или две… Можете такое себе представить? Я представляю с трудом, хотя… представляю. И вы, сэр Альбрехт, моя самая верная опора, должны понять и проникнуться, иначе мне будет совсем хреново и одиноко.

Он кивнул, лицо как никогда серьезное.