На лужайке за домом стояли три тарельчатые антенны, шесть высоких мачт и еще такие штуки для микроволновой трансляции, что можно увидеть на зданиях телефонных компаний.

Осборн снова привел меня в гостиную и попросил описать, что я увидел, когда вошел в комнату. Я не понимал, какой в этом смысл, но тем не менее попытался:

— Он сидел в том кресле. Кресло стояло перед столом. На полу я увидел пистолет. Рука Клюга висела прямо над ним.

— Думаете, это было самоубийство?

— Да, пожалуй. — Не дождавшись его комментариев, я спросил: — А что думаете вы?

— Он не оставил записки, — вздохнул Осборн.

— Самоубийцы не всегда оставляют записки, — заметил Хал.

— Да. Но достаточно часто. И когда записки нет, мне это не нравится. — Осборн пожал плечами. — Впрочем, это не самое важное.

— А телефонный звонок? — сказал я. — Это что-то вроде предсмертной записки.

Осборн кивнул.

— Что-нибудь еще вы заметили?

Я подошел к столу и взглянул на клавиатуру. На панели значилось: «Тексас Инструменте. Модель ТИ-99/4А».[1] Справа, где лежала голова Клюга, на клавиатуре темнело кровавое пятно.

— Только то, что он сидел перед этой машиной. — Я коснулся клавиши, и экран дисплея тут же заполнился словами. Я быстро отдернул руку, потом вгляделся в текст.

В конце предложения мерно пульсировал маленький черный квадратик. Позже я узнал, что он называется «курсор».

Все собрались вокруг машины. Хал, специалист по компьютерам, пояснил, что многие дисплейные устройства стирают изображение, оставляя экран пустым, если в течение десяти минут никто не меняет выведенную на него информацию. Делается это для того, чтобы экран дисплея не выгорал там, где светятся слова. До того как я коснулся клавиши, экран был зеленым, а потом появились черные буквы на голубом фоне.

— Клавиатуру проверяли на отпечатки пальцев? — спросил Осборн.

Никто толком не знал, поэтому Осборн взял карандаш и ластиком на его конце нажал клавишу «ВВОД».

Текст с экрана исчез, голубой фон заполнили маленькие овальные фигурки, падающие сверху, словно дождевые капли. Сотни и сотни фигурок самых разных цветов.

— Это же пилюли, — удивленно произнес один из полицейских. — Вот, смотрите, «Кваалуд»![2] А это «Нембутал»![3]

Все наперебой принялись называть лекарства. Я сам сразу узнал белую капсулу с красным ободком — наверняка «Дилантин».[4] Вот уже несколько лет как я принимаю их каждый день.

В конце концов дождь из пилюль прекратился, и эта дьявольская машина принялась наигрывать «Все ближе к тебе, мой Господь»[5] в три инструментальные партии.

Некоторые из нас рассмеялись. Не думаю, что хоть кому-то происходящее показалось забавным, но эта мрачная панихида звучала словно аранжировка для свистка, каллиопы[6] и дудки. Как тут не засмеяться?

Пока играла музыка, в левом краю экрана появилась маленькая, сложенная из квадратиков фигурка. Подергиваясь, она двинулась к центру. Изображение напоминало человечка из видеоигры, только выполнено оно было похуже, и чтобы узнать в фигурке человека, требовалось напрячь воображение.

Потом в центре экрана появился еще какой-то предмет. Человечек остановился напротив него, согнулся, и под ним возникло что-то напоминающее стул.

— А это что такое?

— Компьютер, наверно.

Похоже, это действительно был компьютер, потому что человечек вытянул вперед руки и задергал ими, как пианист у рояля. Человечек печатал, а над ним появлялись слова.

— Боже, — произнес Хал. — Невероятно… Интерактивное предсмертное письмо…

— Надо узнать, что дальше.

Я стоял ближе всех к клавиатуре, так что я и набрал свое имя. Но, подняв глаза, увидел, что сделал опечатку, и получилось: «ВИКТ9Р».

— Как это исправить? — спросил я.

— Зачем? — сказал Осборн, протянул руку и нажал клавишу «ВВОД».

Текст лился нескончаемым потоком. Клюга это, видимо, смущало, во всяком случае, после каждого периода из сорока-пятидесяти слов он предоставлял читателю выбор «ДА/НЕТ».

Я переводил взгляд с экрана на клавиатуру, куда упал головой Клюг, и представлял себе, как он сидит в этой комнате один и вводит текст.

Он писал, что ощущает подавленность, что не может дальше так жить. Он принимал слишком много пилюль (на экране вновь посыпались сверху разноцветные овальные фигурки), жизнь его стала бесцельной. Он сделал все, что собирался сделать.

Временами мы просто не понимали, что он имеет в виду. Клюг писал, например, что он не существует, но мы сочли это образным выражением.

Осборн нажал клавишу, и в противоположном конце комнаты, напугав нас всех до смерти, затрещал принтер. Я наблюдал, как головка носится туда-обратно, печатая текст в обоих направлениях, когда Хал закричал, показывая на экран дисплея:

— Смотрите! Смотрите сюда!

Человечек на экране встал и повернулся к нам. В руке он держал что-то похожее на пистолет, дуло приставлено к голове.

— Нет! — невольно вскрикнул Хал.

Маленький человечек не обратил на него никакого внимания. Раздался неестественный звук выстрела, человечек упал на спину. По экрану побежала красная струйка, принтер затих. На дисплее остался только маленький черный труп, лежащий на спине, и слово * * ВСЁ * * под ним.

Я глубоко вздохнул и посмотрел на Осборна. Сказать, что он был недоволен, значит, ничего не сказать.

— Что там насчет наркотиков в спальне? — спросил он.

Мы наблюдали, как Осборн копается в ящиках столов и тумбочек, заглядывает под кровать и в шкаф, и все без толку. Как и в других комнатах, здесь было полно компьютеров, от них через пробитые в стенах отверстия уходили пучки проводов.

Я стоял рядом с большой круглой коробкой из картона, их было несколько в комнате, в таких коробках обычно пересылают вещи. Крышка у коробки съехала чуть в сторону, и я приподнял ее. О чем тут же пожалел.