– Тем не менее большинство таких могил все же разграблено, – грустно усмехнулся Тимофей Рыжиков.

– Еще в средние века, – поддержал Гриша Масленкин.

– Большинство – не все, – подмигнул Гейзер. – Вполне возможно, что эта могила не разграблена. – Он топнул ногой по дну раскопа.

– Кому что делать-то? – нетерпеливо спросила Томочка.

– Сейчас распределю, – пообещал Светоч и… нахмурился: – А где Олесия Магнитсон?

Из шатра-палатки быстро вышел Шер. Сделал несколько уверенных шагов, встал на месте и бросил два точных взгляда.

У костра, спиной к профессору, сидел длинный Вася. Поварихи Насти не наблюдалось.

На расстоянии видимости чернел раскоп, из него взлетали комья земли – работа явно кипела.

Шер опустился на корточки и юркнул внутрь палатки Светоча. Обшарил внутренность опытным взглядом… подтянул в себе рюкзак студента… запустил туда руки. Вытащил увесистый полиэтиленовый сверток, развернул. Мутно блеснула солидная желтая кучка!.. Профессор снял очки, взял добрую щепоть, помял ее в пальцах.

– То самое золото. И это… опилки, мамой клянусь! – пробормотал Шер и широко открыл глаза: – Золотые опилки?!

Профессор напялил очки, лихорадочно оглядел палатку:

– Но где же то, что Михаил пилил?

На раскопе работа ладилась. Все были в мыле и довольные. Труд на ниве археологии – благодарное занятие! Он создает иллюзию славы и богатства, в 20 лет особенно.

Светоч задвинул свою подборку в земляную кучу. С целью землю подобрать и кинуть ее за раскоп. Возле кучи нарисовались точеные ножки, рядом с ножками – штыковая лопата. Михайло поднял взгляд по ножкам, выпрямляясь сам. И увидел Олесию Магнитсон. На уже упомянутых ножках – эротичные шортики, в страстных ручках – лопата.

– Миша, я ходила «попудрить носик». И вот – вернулась! – маняще улыбнулась Олесия. На самом деле любая девушка знает, что хороша, если она хороша. Закон биологии.

Светоч полностью выпрямился. Упер руки в бока. Просверлил девушку холодным взглядом сквозь очки. К слову, через очки взгляд всегда холодный, а если очкарик смотрит на тебя холодно сам по себе – то холодность превращается в неприязненность… В общем, Светоч одним своим видом доказал, что закон биологии на ботаников не действует, бездействует закон этот в отношении ботаников.

– Олесия! – резко начал очкарик. – Позволь напомнить, что ты приехала на раскоп. Во всем мире его обозначают тремя понятиями: «лопата», «земля» и «копать». Ничего нового здесь не изобрели и вряд ли изобретут. Поэтому! – не тыкай мне в глаза свои сексуальные ноги… Не держи лопату, будто член… Не тряси полными грудями перед моим носом… А вставай-ка к Люсе и Ладе и начинай делать то же самое, что они!

Отличницы оторвались от копки. Опасливо глянули на Светоча и зашептались.

Остальные были увлечены разговором и ничего не слышали. Томочка Любимая сосредоточенно скребла дно раскопа, ни на что не обращая внимания.

– А ты мужчина, Миша! – с чувством сказала Олесия. – Не знала, что ты так можешь… даром что мы на одном факультете.

При слове «факультет» очкарика перекосило. Он отставил свою лопату и отошел, рявкнув на отличниц:

– Всем копать!

Джордж Гейзер и Грибковы стояли кружком, перекусывая ирисками. Их лопаты стояли тут же.

– Знаете, почему я хочу домой? – спрашивал Гейзер. – Я не желаю больше страдать половым воздержанием. Охота пойти в ночной клуб и кого-нибудь полюбить!

– Ты никого не любил в экспедиции? – поразился Масленкин.

– Джордж, ты ли это? – засомневался и Рыжиков.

– Моей вины в том нет, – смущенно потупил глаза ловелас Гейзер. – В лагере всего пять особей женского пола. Люся с Ладой лесбиянки. Томочка – ехидная змейка, на таких змеек у меня хронический нестояк. Олесия Магнитсон… у нас с ней напряженные отношения. То есть мы враги и все такое, – смутился Джордж.

Масленкин и Рыжиков согласно и глубокомысленно покивали. С серьезными выражениями лиц! Как ныне любит делать молодежь, считая такие жесты очень глубокой иронией.

– Настя Тихонова – очень оригинальная особа, – закончил Гейзер. – Вроде скромница, но за данной скромностью скрывается пытливый ум и нежное тело. Груди – персики, поверьте, я знаю толк в женских грудях! – вдохновенно пел Джордж. – А спинка…

– Так в чем же дело? – подмигнули Грибковы.

Гейзер прервал свою песнь и грустно вздохнул.

– Настю любит здоровенный тип, у которого глаза похожи на яйца – такие же продолговатые, и их не видно за кожаными складками, – неохотно уронил Джордж. – Я его лично видел, он подвозил Настю в институт на серой иномарке. И не раз…

– Тип с габаритами семь на восемь, восемь на семь? – полюбопытствовал Масленкин.

– Косая сажень в плечах, бритая голова? – с интересом спросил Рыжиков.

– Да, – подтвердил Гейзер. – А в правом кармане у него, кажется, пистолет.

– Парня зовут Митей, он – родной брат Насти. Окончил институт с красным дипломом, крутой программист, – заржали Грибковы. – Мы его неплохо знаем, брали консультации по компьютеру.

– Если честно… я Настю давно хочу, а со вчерашнего дня и люблю, – признался Джордж. – Спасибо, пацаны, за инфу… теперь смело можно к Насте пристать!

Подошел Светоч, зловещий вид которого не сулил тунеядцам ничего хорошего.

– Я как раз объяснял пацанам, почему я хочу домой! – ухмыльнулся Гейзер на молчаливый упрек Светоча.

Джордж поплевал на руки, взял лопату и вогнал ее в землю.

Грибковы последовали примеру…

Шер отказался от завтрака. Он взял кружку крепкого чаю и сидел все утро за обеденным столом. В голове копошились ворохи идей, словно каждая мысль рождалась не сама по себе, а в компании других. Профессорский мозг пытался отделить здравые мысли от никчемных, выстраивая причинно-следственные связи между фактами и предположениями.

«…Значит, мой любимчик Светоч пилил ночью золотое изделие. Оно явно большое, иначе бы он не пилил… Скорее всего, Михаил был не один, а со своим френдом – сексуально озабоченным Джорджем. Вероятно, френды сделали находку, решили науке ее не отдавать, а по частям вывезти в цивилизацию. Иначе объяснений нет. Сам Светоч бы так не поступил… наверняка это все придумал Гейзер – чертов троечник!»

На профессора неоднократно с удивлением поглядывала повариха Настя Тихонова, хлопоча на костровище, но подойти без явной причины не решалась. Длинный Вася отпросился у Насти купаться и Шера не видел.

«Что же они нашли?.. Впрочем… неважно. Пусть… большой кусман золота, припрятанный монголами, когда русские их погнали… Мне-то что делать – вот что важно!..»

Ученый муж оглядел ряд одинаковых палаток.

«Надо обыскать жилище Гейзера, наверняка отпиленное там! Только… где его палатка?.. Никогда не обращал внимания».

Профессор в задумчивости отхлебнул темного ароматного чаю и неожиданно представил себя в белом костюме на палубе яхты.

Яхта быстро плыла по синей морской глади. Профессор сидел в шезлонге, с бокалом коктейля в руке, и блаженствовал. Рядом, на палубе, загорал квартет рыжих девушек топлес.

Мягкой поступью приблизился секретарь, спросил, прогнув торс:

– Хозяин, через два часа ваша яхта бросит якорь в Марселе. Капитан спрашивает, будут ли особые указания?

– Я буду ждать капитана через полтора часа в бильярдной, – томно потянулся Шер. – А сейчас хочу опробовать этих рыженьких, – профессор кивнул на загорающих. – Новенькие… свеженькие… сладенькие…

– Я понял, – кивнул секретарь. – Но у меня есть личный вопрос: сколько банок тушенки можно взять в вашей палатке?

– Ч-что?.. – погрустнел и как-то сник Шер.

Видение исчезло. Перед профессором стояла Настя Тихонова – дежурная повариха.

– Вы здоровы, Виталий Степаныч?..

– Да… здоров… – Шер с усилием помотал головой, трезвея, гоня мечтания. – Что, Настя?

– Сколько банок тушенки можно взять? – повторила повариха, смущенно топчась. Вроде бы лучше отойти, и нельзя…