- Я ваш должник, - тяжело дыша, обращается ко мне начальник охраны, настороженно осматриваясь по сторонам, - если бы не вы...
- Не скромничайте, вы тоже приложили к этому руку, - указываю я на свежие пятна крови на его секире, - но я понимаю, о чём вы.
Мой взгляд падает на тела двух возниц, пронзённых стрелами. У одного стрела пробила горло, у второго две торчат из груди. Били прицельно. А ведь это - всего лишь безоружные трусливые крестьяне.
- Вот именно, - угрюмо кивает воин, - сложись всё иначе - не выжил бы никто. Говорят, они всегда так поступают.
"А что ты думаешь о наших противниках?" - мысленно спрашиваю я Ареса. В таких вопросах его авторитетное мнение отнюдь не лишне.
" Это профессиональные убийцы" - звучит холодный и ясный голос в моей голове, - " и в основе их прекрасной подготовки лежат разум и железная дисциплина. Чувствуется научный подход".
"Даже так. Но спорить не стану. Опыта ведь у тебя побольше".
- Вряд ли они вернутся, - вслух произношу я, - но расслабляться не будем. Впрочем, последнее явно не про вас, - добавляю я с лёгкой улыбкой, - сколько ещё до Фолькенкрига?
- Проедем мимо пасеки Фрица Хонига, а там уже рукой подать, - просвещает меня воин.
- Тогда поторопимся. Надеюсь, самое худшее осталось позади.
- Только распоряжусь насчёт наших погибших, - отвечает воин, - а эти - указывает он кивком на мёртвых разбойников - меня не волнуют. О зверях позаботятся звери.
..................................................................................................................
В наших надеждах мы немного просчитались. И хотя до пасеки караван добрался без приключений, согласитесь, чёрный клубы дыма, которые мы наблюдали весь этот отрезок пути, - предвестники не самого доброго и светлого.
- Я так понимаю, - указываю я на несколько обгоревших столбов посреди ещё тлеющего пепелища, - дом Фридриха Хонига и его пасека совсем недавно стояли здесь. Скажите, он был бесстрашным до безрассудства? Он мог в одиночку выйти против...
- Да он мухи не обидел бы, - хрипло прерывает меня начальник охраны, - бьюсь об заклад, он и оружия никогда в руках не держал. Да что ж это за звери.
- Кто-нибудь выжил? - обращаюсь я к группе крестьян, робко жмущихся друг к другу неподалёку.
- Нет, госпожа, - отвечает мне один из них, выступая вперёд и почтительно кланяясь.
- И дети? - уточняю я.
Вместо ответа ко мне молча подходит девочка лет десяти, измазанная сажей с ног до головы, и протягивает куклу с обгоревшим лицом и оторванной рукой.
- Ясно, - я ещё раз бросаю внимательный взор на пепелище. Надо же, а ведь большинство ульев, похоже, не сожгли, а попросту увезли с собой. Любители мёда, да?
- Кто? - коротко произношу вслух я.
- Орки! - после небольшой паузы яростно и отчаянно выкрикивает крестьянин, а остальные поддерживают его одобрительным гулом.
- Орки? Но поблизости нет их крепостей. А если кто-нибудь из них и входит в разбойничью шайку, то это не повод...
- Орки! - ещё сильней кричат крестьяне, - они убивают нас, они забирают наших детей!
- Откуда они приходят? - спокойно интересуюсь я.
- С проклятой горы. Маунт-Беар! Из проклятого замка Бэренхёле! Все это знают, но никто ничего не сделает. Потому что здесь слишком долго царит страх.
- Я провожу вас до столицы, - обращаюсь я к начальнику охраны каравана, - наверное, надо сообщить фюрсту.
- Не люблю бессмысленных поступков, но без них в этой жизни никуда, - сквозь зубы цедит воин, - собирайтесь! - командует он своим спутникам.
Только в Фолькенкриге я заметила, что изуродованная кукла так и осталась у меня.
..................................................................................................................
Сейчас, в разгар междоусобной войны за императорский престол, в Райхе немало заброшенных фортов, в которых обосновался разный разбойничий сброд. Но не один из них даже близко не сравнится с каменной громадиной, что горделиво возвышается на вершине густо поросшей лесом Маунт-Беар. Замок Бэренхёле. Его возводили совсем в иную эпоху. Стены современных твердынь и крепостей редко когда превышают в высоту три метра. Здесь же этих метров навскидку раза в четыре больше. О мощных квадратных башнях и говорить не приходится. И на самой высокой из них - бергфриде, лениво развевается на слабом ветру огромное знамя, на голубом поле которой, злобно скалит пасть бурая медвежья голова.
Но сейчас моё внимание гораздо больше привлекает здоровая металлическая пластина, привинченная к стене возле закрытых, обитых железными полосами, ворот. Красивым замысловатым шрифтом на блестящем светлом металле аккуратно выбита следующая надпись: " Современный Университет Классических Гуманитарных Наук".
- Вот теперь понятно, откуда научный подход в боевой подготовке, - довольно сообщаю я Аресу.
- Что за...
- И никакая не..., - возражаю я, - где ещё должен храниться ценный и редкий фолиант? Ну, сейчас мы всё выясним из первых рук.
Я несколько раз с силой бью в огромные двери толстым стальным кольцом, приделанным к ним как раз для подобной цели. Проходит минута, затем ещё одна. Наконец, тяжёлые створы медленно распахиваются с громким скрипом и лязгом, и перед моим взором предстаёт пустынный, вымощенный камнем внутренний двор. Не спеша, размеренным шагом я вступаю в могучую твердыню. Выйдя почти на середину каменного плаца, я с любопытством осматриваюсь по сторонам. Что, никто так и не выйдет мне навстречу?
А, нет. Из врат внутренней цитадели появляется высокий крупный мужчина в дорогом буром одеянии. Что же, силы ему явно не занимать, но, судя по некоторой полноте, изнурительными упражнениями на развитие силовой выносливости и рельефной красоты мускулов, он себя не особо утруждает. Светлые волосы, голубые широкие глаза, чей открытый взгляд придаёт лицу выражение вежливой приветливости и добродушия. Ничего орочьего в его облике я в упор не замечаю.
- С кем имею честь? - доброжелательно, но с лёгкой настороженностью обращается ко мне хозяин замка.
- Имперский риттер, ректор и верховный маг Академии Винтерхоффа Райнхильд фон Мондшаттен к вашим услугам, - торжественно представляюсь я.
- Очень приятно, - настороженность пропадает в голосе мужчины как по волшебству, - декан исторического факультета профессор Михаэль Иоганн Урсус. Могу я спросить, что привело учёного коллегу в нашу скромную обитель?
- Вообще-то просьба нашего библиотекаря...
- Ну, кто не знает старика библиотекаря Винтерхоффа, - с весёлым смехом прерывает меня Михаэль Иоганн, - позвольте, угадаю, он снова решил пополнить ваш библиотечный фонд?
- Ваша проницательность делает вам честь.
- И что это за труд? - интересуется Михаэль Иоганн
- "Размышления о нравственных устоях общества двайкумпелей" Декарта Ренье.
- О, я знаю эту работу. К сожалению для вас она хранится в личной библиотеке декана нашего философского факультета Венсана де По, а его сейчас нет в замке. Он со своими коллегами и студентами отправился, как они любят говорить, в экспедицию. Впрочем, они должны вернуться через пару часов, так что если вас не затруднит подождать...
- Нисколько,- успокаиваю я хозяина замка, - между прочим, ваши философ не питает слабости к мёду?
- На вкус и цвет товарища нет, - разводит руками декан, - мы с моей супругой Анастасией Петрой без ума от малины, а Венсан просто обожает мёд. Но, - многозначительно поднимает палец Михаэль Иоганн, - что значит настоящий учёный. Даже свою маленькую слабость он сумел обратить на благо науке, которой служит беззаветно и преданно. Вам доводилось слышать о его трактате "О загадочной сущности мёда"?
- Всякая вещь или есть или нет. А мёд - не пойму в чём секрет - если он есть, то его сразу нет, - с расстановкой цитирую я.
- Я в восхищении, - довольно произносит хозяин замка, - тогда согласитесь, рассуждения Венсана выводят философию на совершенно иной уровень. Вы ведь уловили его главную мысль? В нашем мире мёд - понятие переменное. Он то есть, то нет. Но, несмотря на это, в нашей голове образ мёда постоянен. Следовательно, наряду с материальным и далеко не совершенным миром, наверняка существует мир идеальный, где всё вещественное в нашей реальности, представлено в образе неизменных и совершенных идей. И, безусловно, мир чистых идей, появился намного раньше материального. Другими словами, идея - первична, материя - вторична.
