Сквозь пустоту в огонь

Что такое сон? Если подумать, то сон - это плод фантазии спящего, но функционирующего мозга, который проецирует нам причудливые узоры своего воображения. Порой, мы их видим и запоминаем, а иногда нет. Бывают сны и хорошие, бывают плохие. От плохих мы просыпаемся в холодном поту посреди ночи, а потом облегченно выдыхаем, понимая, что это сон, страх уходит, и мы погружаемся в небытие вновь. От хороших снов не хочется освобождаться, и лишь утром мы с горечью осознаём, что это был плод воображения. Мимолётный эпизод счастья, от ухода которого порой становится грустно, а может и вовсе захочется биться в истерике за то, что ты не увидишь конца этого сна, да даже середины или, хотя бы, начала. Сны не терпят повторений, даже если они и похожи в сюжете, то детали всегда будут другие, другие имена, сюжеты, другая эпоха, пространство и время.

И всё же, мы движемся дальше, как бы ни было грустно прощаться со сновидениями. Ведь никогда у нас не возникало сомнений, где сон, а где реальность...

Пролог

Секундная стрелка часов мирно отстукивала мгновенья, на часах было чуть меньше трёх ночи. За окном размеренно шёл дождь, капли стучали по подоконнику старой многоэтажки, потерявшейся где-то в толще районов, окружающих центральные улицы города. Сквозь приоткрытую форточку слышались звуки редко проезжающих машин.

Отдельного внимания стоила сама комната. Обстроенная с максимальным минимализмом, небольшая, но уютная комнатушка, со светлым столом, заваленным карандашами, фломастерами, маркерами, ручками, скомканными, или бережно сложенными листами бумаги, некоторые из которых были скреплены воедино, образуя книги, толщиной с глянцевый журнал. Рядом стояла кружка недопитого кофе, пара фантиков от каких-то конфет, кружка приминала распечатанное письмо. На отодвинутом от стола офисном стуле небрежно лежала толстая, но на удивление мягкая и приятная кофта, не стесняющая движения. На одной из ручек кресла были накинуты рубашка и какие-то свободные, домашние штаны. Шкаф, высотой почти до потолка, с приоткрытой левой дверцей, из которой будто выглядывал пиджак, чей цвет было невозможно разобрать в ночных потёмках. На полу одиноко скучал небольшой ковёр, лежащий возле тёмно-серого дивана, на котором неспокойно спал юноша, то и дело вздрагивая, ворочаясь, бормоча что-то под нос до тех пор, пока не проснулся со сдавленным криком не то отчаяния, не то боли.

Высокий рост, бледная кожа, чёрные волосы, в которых, при детальном рассмотрении, прослеживались оттенки коричневого. Юноша лет двадцати на вид всё ещё растерянно смотрел перед собой, приводя дыхание в норму. Кровь часто стучала в висках, внимая пульсу, казалось, стук сердца был в тысячи раз громче стука стрелки часов.

'Всего лишь сон...' - грустно отозвалось в голове - 'может, стоит радоваться этому? Или наоборот?'

Очередная попытка вспомнить сон ни к чему не привела, но всякий раз он ощущал, что там что-то важное! Что-то, что заставляет его радоваться и грустить одновременно. И ладно бы, если бы это было всего один раз, это повторялось всё чаще и чаще.

Артём был студентом местного университета. Для себя самого он слегка утратил мысль о том, а зачем он, собственно, продолжает учёбу, если она ему не интересна. Однако он изо дня в день продолжал ходить в университет, каждый раз, стоя на одних и тех же местах в одних и тех же коридорах, садясь на те же самые места в тех же самых аудиториях. Сложно сказать, был Артём доволен своей жизнью, или просто привык к вечно повторяющемуся циклу, который накладывался сам на себя одинаковыми витками, повторяя сам себя. 'Человек без цели' - скажете вы. 'Другой путь' - скромно ответит вам автор его судьбы, над которой ему понадобиться думать не один день, а может и не единственный год.

Артём уныло глянул на часы, продолжая сидеть на своём спальном месте, но впервые за долгое время его не удовлетворило то, что была глубокая ночь, он задумался. Стоит ли пытаться вспомнить сон, который так долго преследует тебя, тревожит твою нить сознания, будто пытаясь вырвать откуда-то, или призвать к чему-то? Но, в конце концов, это ведь просто сон, неужели сон вообще способен нести смысл, а не быть простым плодом фантазии великого Морфея? Отогнав навалившуюся кипу мыслей, Артём встал, прошёл к окну, сам не осознавая необходимости в том. Такие ритуалы есть у каждого человека в своей жизни, мы просто что-нибудь делаем из раза в раз в какой-то момент течения судьбы, будь то заглядывание в окно, попытка узнать температуру 'за бортом', или простой просмотр телевизора с утра пораньше с чашкой свежего чая. Человек есть, был и будет существом, адаптирующимся к новым вещам, но глубоко суеверным, чувствительным и чувственным. Чаще суть в том, что кто-то слепо пытается скрыть это, якобы показывая силу, а кто-то не скрывает этого, показывая мнимую слабость. Но не ошибается ли общество, считая это так, а не наоборот?

Артём вновь обнаружил себя в задумчивой позе и скинул пелену с глаз, спешно отойдя от окна. Задуматься два раза подряд над тем, что даже не имело предпосылок? Ему только что показалось, что внутри души что-то больно кольнуло его вместе с приходом этого факта, но показалось ли?

Юноша уселся в кресло, но почти тут же привстал, почувствовав на сиденье кофту, которая тут же была накинута на плечи, окинул взглядом рабочее место и схватился за первый попавшийся лист. Но уже через минуту беглой и пренебрежительной пробежки глазами по написанному, лист был уже скомкан и откинут на пол, потом ту же учесть повторил ещё один лист, а потом ещё, и ещё.... Наконец, когда половина бумаги, мирно лежащей до того на столе, отравилась на пол, Артём встал и отправился на кухню.

На кухне царил такой же полумрак, как и в прошлой комнате. Одинокий табурет стоял возле неказистого деревянного стола, приставленного к стене. В раковине ждали своей очереди чашки, ложки, вилки, тарелки и прочие столовые приборы, которые Артём предпочитал не мыть до тех пор, пока не появится крайняя нужда. Чайник на плите был до краёв наполнен для того, чтобы утром не возиться с его наполнением. Ящиков, которые могли бы похвастаться не то что наполненностью, но даже присутствием в них каких-то вещей, было ничтожно мало. В прочем, холодильник тоже страдал из-за то и дело навещающей его пустоты.

Артём глубоко вздохнул, прошёлся по свободному клочку пространства на кухне, после чего нащупал рукой кружку с недопитым холодным чаем и залпом опустошил её. Он вновь подошёл к окну и в этот раз намеренно погрузился в себя в поисках хоть нити, которая сможет его связать с тем сном, хотя бы намекнуть ему, что он там видел и что заставляет его просыпаться от этого сна в холодном поту, но с чувством душевного спокойствия.

Когда часы показывали четыре утра, Артём очнулся от раздумий. За целый час он не смог вспомнить ни одного фрагмента из надоедливого сна. От досады он слегка ударил по столу, угрюмо встал, направился в комнату, где спал, потом с досадой принялся убирать разбросанные на полу комки бумаги. Взяв последний лист, Артём распрямил его, глубоко вздохнул и положил на стол, после чего вновь лёг спать. С листа в потолок устремился взгляд нарисованной карандашом девушки.

Университет представлял собой угрюмое серое здание, окруженное решетчатым забором, там и тут покрытым ржавчиной. В реалиях города, он был лучшим высшим учебным заведением в округе, в реалиях страны - захолустье.

В этот раз Артём выглядел ещё мрачнее, чем обычно. Как правило, он хотя бы смотрел по сторонам, но в этот раз его можно было сравнить лишь с отражением вселенской озабоченности по вопросу не менее важного характера. Но часто ли мы думаем о том, как о нас думают окружающие, погруженные сами в себя?