— Или вот сюда? — касаешься сжатых мышц. — Скажи, любимый, — палец кружит по анусу. Наклоняешься и проводишь языком от яичек до головки.

— Ай! Мама Мия! Я щас кончу… — мой член вздрагивает, я вздрагиваю, стоящий на подножке коняшка опасно вздрагивает.

— Ал, я накажу тебя, если ты оставишь меня тут вот в таком состоянии, — показываешь на свой железный стояк и красную головку, всю влажную от выделяющегося секрета.

— Любимый, — понимаю, что тут нужен особый подход. — Даже если мне на голову упадет незрелое яблоко… — тянусь рукой к твоему изнывающему органу. — И я изобрету машину времени… — ласково накрываю ладонью ствол. — Вернусь в прошлое… — скольжу по длине. — И уничтожу всех комаров… — шлепаю себя по лбу свободной от домогательств рукой. — Я никуда не уйду, пока ты меня не отжаришь.

— Что мой мальчик хочет? — ты внимаешь моим доводам и на глазах превращаешься в великого и ужасного Гудвина. Интересно, а волшебников комары не едят, что ли?

— Любимый, — оглядываюсь через плечо на сидящего позади себя рыцаря. — Я уже ничего не хо-о-о-ч-ч-у-у-у, — подлетаю на очередном вираже. — Я всю жопу отбил. И, боюсь, к вечеру тоже не захочу. Ну, если только компресс на пострадавшую часть меня, любимого, — делюсь с тобой впечатлениями от скачек на этом фрукте.

— Так ты же сам хотел! — летит мне твой крик из-за спины.

— А еще я хо-о-о… — подлетаю верх. — Чу-у-у… — резко приземляюсь на многострадальную попу, чуть не прикусив язык.

— Говори! Я для тебя все что угодно, сделаю…

- М-м-м… Твой мальчик хочет, чтобы ты его перевернул, прижал животом к сиденью и унес в волшебную страну Оргазманию, — несу полный бред. — А по дороге уничтожил всех насекомых… - да, сожрали уже сволочи!

— Ну, как скажешь, — ты подхватываешь меня, я лечу в воздухе и, совершив переворот, плашмя опускаюсь на байк. Вот это цирк! — Не хочешь ласки, будет пожестче.

— Нет, почему же… — понимаю, что доводить тебя до ”пожестче” в планах не было, но, кажется, с аргументами я опоздал…

— Руки на отбойники, — строгий приказ в спину. И у меня яйки поджимаются. Загнанно дышу, хватаю ртом воздух и комаров. Трясусь от перевозбуждения или еще от чего-то. Живот согревает круп бензобака, ноги по сторонам байка упираются мысками в подножку.

Твои ладони скользят по спине, заставляя прогибаться. Опускаются ниже и сжимают ягодицы. Большие пальцы проходятся по ложбинке, раскрывая меня. Ты нажимаешь на звездочку мышц, и я, как сука, трусь о сидушку стояком. С усилием протискиваешь большой палец в меня и шевелишь им внутри. Я дергаюсь, чуть не свалив мот, голова взлетает вверх.

— Ну, что, мой сладкий? — слышу голос, от которого у меня бегут мурашки по рукам и бедрам, верчу задницей, трусь членом. Коняшка гарцует подо мной. И тут ягодицу обжигает шлепок. — Не вертись. Иначе упадешь.

 — С-с-с… Комара прихлопнул? — возмущаясь, замираю, чувствуя горячий след под твоей ладонью, который только подливает масло в огонь. Весь дрожу. И тут же прилетает еще шлепок, и еще. Да сколько же кровососов развелось? Сжимаю твой палец в себе. Стон слетает с губ…

— Ой, какой нехороший мальчишка лежит тут. М-м-м… — вынимаешь палец, гладишь мышцы. — Но какой любимый, — ШЛЕП! Посильнее по нижний части ягодиц, рука скользит снизу вверх.

— Я-я-у-у-у… — подаюсь вперед, проезжая членом по бензобаку. Кручу задницей. — Я хороший! — несется над просторами дачного поселка в утренней тишине. Шлепок по другой половинке обрывает драконий ор. Нечего птичек пугать.

Ты перекидываешь ногу, удерживая байк, прижимаешься пахом к моей заднице, и член плавно скользит между половинок. Чувствую, как в меня упирается головка, давит на сжатые мышцы и проталкивается. А ты продолжаешь эту сладкую пытку: отступаешь и снова толкаешься.

— С-с-с… — прикрываю глаза.

— Почти до половины, — рычишь ты, останавливаешься, пережидая. ШЛЕП по бедру. Горячий поцелуй твоей ладони. Неожиданно. Ты упираешься в простату. По телу разряды тока. Сжимаю пальцы на руле мота, сжимаю тебя внутри себя. Вдох. Резкий толчок, и ты входишь в меня до шлепка двух разгоряченных тел, до шлепка яичек о меня. Наваливаешься. Горячее тело прижимает к железному коню, твои руки ложатся поверх моих на рукоятках газа и тормоза и сжимают.

— Ммм, — стон-всхлип, и я упираясь головой в бак, толкаюсь на тебя.

— Ты так сильно сжался. М-м-м… — стон в самое ухо. Дышишь загнанно, посылая по телу стаи мурашек. Последняя здравая мысль, что пронеслась в голове: „Ты впервые за спиной сидишь?“ Бедра толкаются. Извечный танец любви. Вперед—вглубь, столкновение двух тел, сливающихся в одно. Назад — стоны разочарования. И вновь до основания — из горла крик блаженства.

— М-м-м… — я толкаюсь, скользя по баку навстречу, оглядываюсь из-за плеча. — Да-а-а… Леша… — шепчу за занавесом из волос. — Любимый, ты пробуждаешь всех моих демонов… — меня кроет.

Ты припечатываешь меня к байку, наклоняясь, шепчешь в губы:

— Ты мой демон. Люблю, — резко вторгаешься. Бедра от меня и до шлепка, на всю длину, наращивая скорость. — Кайф-ф-ф… — тянешься к моим губам, чуть изменяя угол проникновения, сильнее давишь. Сладкая истома по всему телу. Губы встречаются с твоими. Горячие, пересохшие от частого дыхания. Целую тебя, стону. Жар в теле, жар на губах. Экстаз. Я чувствую, как внутри начинает сжимать, мурашки разбегаются по щекам, зябко втягиваю голову, пригибаюсь сильнее. — Ты мой… мой… мой… — рычишь мне на ухо, облизывая и прикусывая мочку. Рваный темп. Меня кроет. В меня до шлепка, из меня до головки. Резко. Быстро. Я дрожу в твоих руках. — М-м-м… да-а-а… Аа-а-а-л-л-л…

— Леша-а-а… м-м-м… — трясусь, спину покрывает испарина, как утренняя роса. Ноги дрожат. Протискиваю руку под себя, сжимаю член, не могу больше терпеть. Ладонь скользит по стволу. Ты ускоряешься, входя только до половины, задевая точку. — А-а-а!!! — пытаюсь перепеть местных соловьев, не выдержав наплыва чувств.

— Тише, а то припрутся, а я не остановлюсь, — стискиваю зубы, заглушая стоны. Точно не остановишься! И я не могу, хоть метеорит упади рядом, не смог бы. Дрожь прокатывается по телу, внизу живота зарождается жаркая волна, поднимаясь все выше и выше, заставляя каждую клеточку трепетать и звенеть в экстазе. Меня сжимает, член в руке вздрагивает и выстреливает семенем, белыми каплями раскрашивая черного коня. По мне растекается кайф.

— А-а-а-л-л-л! — вскрикиваешь, прижимаешься ко мне, не сдерживая свой вес. Я чувствую, как ты вздрагиваешь, кончая глубоко внутри меня. — М-м-м… — прячешь лицо в изгибе шеи и прикусываешь, чтобы не стонать.

— Леш-ш-ша-а-а… — шепчу, подрагивая под тобой. — Люблю тебя, — счастливо улыбаюсь, растекаясь на байке обессиленной тушкой. — Я не доползу, можно я тут останусь, комаров покормлю? — ты выскальзываешь из меня. - Что, нет? Ну, тогда неси меня.

Ты слезаешь с байка, отдираешь мою прилипшую к байку тушку. Обхватываю тебя руками за шею и ногами за талию. Где-то я уже это видел… “Так мы на байке еще не катались”, — проносится в голове.

— Ал, любимый, вставай, — ты тянешь меня за подмышки с этой хуевины, которую я уже люто-бешено ненавижу. — Или еще кружок хочешь совершить?

— Только через мой труп! — уверяю тебя, что накатался на все оставшуюся жизнь. — А то помру и так и не узнаю, за что ты меня отшлепал. — Ты посмотрел на меня как на кандидата в  покойники.

Слезаем с резинового коня. Через час с лишним покатушек по сине-зелено-голубым бухтам в теле ощущение как после безудержного секса с ночи до утра, на сверхскоростях и без предварительных ласк. Ноги враскоряку, квадратный зад болит, на бедрах, скорее всего, синяки вылезут, но с тонной адреналина и горячим желанием запустить руку в плавки и проверить, на месте ли причиндалы и случайно не упорхнуло ли добро на очередном скачке по волне.

— Парни, парни, а не желаете ли прокатиться на одномачтовой яхте с гордым названием “Крым”? — солнце беспощадно палит, пытаемся обойти зазывалу. — Быть в Крыму и не прокатиться на нем подобно смертному греху, — возле нас крутится и не желает отставать предприимчивый еврей, указывая на разваливающееся корыто. Вежливо отказываемся, совершив еще одно грехопадение.