— Кайся, сын мой… — моя вздрогнувшая тушка и поджавшиеся яйца замерли в живописном упоре о косяк двери. Медленно поворачиваю голову. А вдруг мне померещилось? И к тактильным и слуховым галлюцинациям присоединяются зрительные: ты стоишь за спиной и похабно улыбаешься. Глаза цепляются за колышущиеся на ветру шторки открытого окна, а мозг выдает мысль: “Мне пиздец!” “Пиздец” в обличье рыцаря в неглиже оглашает приговор:
— Ал, тебе пиздец.
— Я так и знал! — скромно улыбаюсь, молча соглашаюсь, понимая, что у меня есть дар всевидящего. И, цепляясь за соломинку, опускаю ноги на пол, туда же взгляд. Перевоплощаясь из Беса в Полубожество, предлагаю в качестве альтернативы путешествие в местный рай. — А может, лучше на пляж сгоняем? — заодно пытаюсь выклянчить себе больничный. — У меня и так задница болит…
— Собирайся, — как помилование после минутной паузы, в течение которой у меня перед глазами пронеслись картины средневековья, инквизиции и подпольного садо-мазо клуба.
Облегченно выдыхаю, расслабляя мышцы, нервы, ягодицы, яички, и возвращаю себе себя:
— Покажи задницу, — поворачиваю “избушку” к лесу членом, к себе тылом. — М-м-м… — на половинке красуется улика в виде красной пятерни. Прикладываю руку с растопыренными пальцами к следу. Точно, моя! Твой взгляд через плечо красноречиво говорит мне о том, что зря я это сделал… Я поднимаю брови вверх, как бы спрашивая: “А может, тебя внезапная амнезия накроет?” Ты расплываешься в коварной улыбке, как бы отвечая: “Щаз-з-з-з…” Обреченно вздыхаю, в глазах петиция в FIDH, посылаю тебе мысль: “А у тебя есть знакомый адвокат, подешевле?” Ты нагло хмыкаешь, в глазах приговор, мозг принимает телепатический ответ: “Насчет адвоката не знаю, а прокурор прямо перед тобой!” “Кстати, о прокурорах…” — начинаю передачу данных, внезапно вспомнив один архиважный вопрос, на который хотел получить исчерпывающий ответ. Во избежание недопонимания решаю рискнуть здоровьем и перейти на голосовые сообщения: — Так за что ты меня вчера отшлепал?
Спустя час взаимных подъебок и выковыривания мозга чайной ложкой, ты паркуешь мот на дикой стоянке совершенно одичалого пляжа с редкими дикобразами, греющими свои наборы костей с наросшими на них мясом, салом и бородавками под вполне цивилизованным светилом.
Уходим подальше от общественного мнения и осуждающе-любопытных глаз. Скидываем с себя немногочисленные шмотки. Побережье, конечно, не очень… камешки колют ступни, или это просто многолетняя привычка носить обувь, но вон… вдалеке люди вроде ходят и ничего… не морщатся. Делают вид, что счастливы. Дикари — одно слово.
Здесь, на побережье Голубой бухты, не так жарко, как в городе. Идем к воде. Чистая, прозрачная, живая сущность. Тяну тебя за собой, мы заходим по колено. С каждым шагом становится труднее передвигать ногами, какая-то нечеловеческая сила тормозит, упирается рогами в воду, останавливая драконьи порывы померить глубину моря, ну, или залечь на дно. Чувствую совершенно непонятное мне напряжение.
— Алекс, сними колеса с ручника, — предлагаю любимому отцепиться от меня. — Пошли занырнем, — оглядываюсь через плечо и вижу полный животного ужаса взгляд. — Ты чего?!
— Ал, я тебе не говорил, но я боюсь воды… — Стоишь как каменный истукан на острове Пасхи. У меня тонет в соленой воде челюсть.
— А я боюсь тараканов, — подбираю челюсть и включаю говорильник. — Змей, пауков, — тяну тебя за собой, выуживая из закоулков памяти все свои детские страхи. — Пиявок… — вдруг вспоминаю, как орал и скакал по берегу, почувствовав какое-то постороннее шевеление под плавками в лобковых волосах. — Одну картинку из сказки, — я эту страницу всегда с закрытыми глазами пролистывал. — Иголок и твоих изысканных шуток, — подытоживаю нескончаемый список своих фобий.
— Я серьезно. Я тонул в детстве. — Ты упираешься, как молодой и очень сильный бычок. Пытаешься высвободить пальцы из моих цепких лапок.
— И что? Я тоже тонул, — продолжаю тебя тянуть на дно, и вода расступается перед нами, раскрывает свои дружеские объятия. — Это потому что мы раньше были лучше…
— Ну, да… И лучше, и добрее, много чего не умели… — нравится мне твоя начитанность и то, что ты всегда меня с полуслова понимаешь. — И все бы ничего, если не принимать во внимание, что я каждый раз таким образом из одной жизни в другую переходил…
— Серьезно? — замираю, как пиявкой укушенный. — Не боись, так просто ты от меня не отделаешься, — улыбаюсь своему гидрофобу и обещаю тебе спецсопровождение и особый контроль. — Я пока не узнаю, почему ты меня вчера отшлепал, тебя в другую жизнь не отпущу. И, вообще, чему дано сгореть в пламени любви, в воде не тонет, — вижу твой озверевший взгляд и дипломатично смягчаю обстановку. — Это я про себя… Знаешь, как я хорошо плаваю?
— Да я тоже не плохо… — бубнишь ты и обреченно добавляешь. — Пока дно чувствую под ногами. А дальше как топор…
— Мы не пойдем на глубину, только по шейку залезем. Водичка-а-а… м-м-м… — соблазняю моего любимого. — Это так классно. Почувствуй. Вода — это такое удивительное состояние вещества… — думаю, а не прочесть ли тебе лекцию по химии в качестве отвлекающего маневра.
— А знаешь, самое интересное море, которое я ощущал, было Мертвое. Как будто в лаву холодную входишь, — ты, видно, тоже решил меня отвлечь и под монотонное чтение мемуаров выудить дракона из воды. Не на того напал! — Вода плотная. Входишь и чувствуешь, как она давит… — так и ощущаю твое желание ретироваться из враждебной стихии.
— Конечно, давит. Выталкивает. Она как живая, — решаю перейти с химии на поэзию, пропуская мимо ушей коммент насчет другого моря. Мне бы щас тебя в это затащить. — Понимает, что тебе в ней не место. Она чувствует нас… — добавим в коктейль немного мистики. Может, этим заманю? — И тебя тоже… и мою любовь к ней, и твой страх перед ней… — ну, все — это уже психология. А дурка местная в руинах. Беда…
— Ал, честно, я не страдаю херней и секасом с морем не собираюсь заниматься. Так что в его любви особо не нуждаюсь. Вот ты — другое дело, — ты сам себе подписываешь приговор, ибо я сразу понимаю, на что нужно сменить наживку.
— Расслабься, поверь, когда ты доверяешь ей, она тоже доверяет тебе, обнимает своими руками, держит на поверхности, — мы в воде по самые помидоры, плавки намокают. Становится прохладно, спина, всегда такая чувствительная к холоду, покрывается мурашками. Растираю себя руками, разгоняя их.
— Ал, ты решил узнать, сколько это, 20000 лье под водой? — интересуешься, как глубоко подвижный решил зайти в подвижную среду. — Это очень много, даже твое умение плавать не поможет, не выплывешь, — нагнетаешь атмосферу фильма ужасов.
— Не баись! С этим кепом Никто я все детство проплавал, — поражаю тебя в самое сердце глубиной своих извращенных фантазий. — Выплыл же! А сейчас у меня другой капитан, и если он не скажет, за что отшлепал меня вчера, сам глубинометром работать будет, — уподобляюсь моське, что лает на слона.
— Ал, мой глубинометр сказал, что все, дальше не пойдем, — замираешь, как та морская фигура. А фигура-то… м-м-м… Так, не отвлекаться! Оценками экстерьера займемся чуть позже. Пока у меня другие задачи.
— Да ты чего? Смотри, — провожу по поверхности ладонью. — Она поднимает меня, хочет, чтоб я понежился в ее ласках, но я буду нежиться только в твоих, — подмигиваю хитрющим глазом. — Я же обещал тебя научить целоваться под водой. Мне что, за Колюней возвращаться? — изображаю на лице вселенскую печаль. Целоваться с Колей, даже под водой с закрытыми глазами, ушами, губами и в гидрокостюме, не хотелось ни разу, поэтому иду на компромисс. — Ладно, не пойдем глубже, — останавливаю твою борьбу с фобиями. — Надевай очки. Я отплыву от тебя немного подальше. Когда скажу, присядь под воду, — косплею под инструктора по плаванию. — Я нырну и поплыву к тебе. Ты увидишь, как я буду надвигаться на тебя под водой. Как вырвутся наружу пузырьки из моего… — ты подозрительно щуришь глаза. Быстро возвращаю твои мысли в нужное русло. — Носа! Как будут развеваться вокруг меня волосы… — ты задумчиво уплыл в свои эротические фантазии. — Словно я русАл.
