POV Анастейша
Если вы спросите меня, кто мой муж, я отвечу вам: посмотрите первую строчку богатейших людей Соединенных Штатов по версии Forbes. Именно Джонатан Спенсер два года назад надел на мой палец кольцо с бриллиантом, предложив сделать меня спутницей своей жизни. Еще тогда я даже и не подозревала, чем для меня обернется стажировка в фирме «Спенсер Инк.». Вот, как все начиналось: я была еще молодой и наивной студенткой, лучшей на всем потоке выпускников, которую отправили стажироваться в самой «верхушке» этой иерархии. Поначалу все было довольно просто и даже интересно для меня. Но когда на меня обратил внимание Большой Босс, я одновременно была и напугана, и заинтригована.
Мысли о Джоне заставляли меня краснеть прямо на всяких конференциях, встречах в офисе, которые я помогала его секретарю «обслуживать», ведь он тот еще Черт. Спенсер статный и видный мужчина, и не знает его только слепой, глухой, отрезанный от цивилизации человек. Внешностью он обделен не был: высокий рост, хорошее телосложение, эффектная походка, светлые волосы, которые иногда бывает так волнительно торчат около глаза — и только с левой стороны, тонкие губы. Бриться он не любит, но когда мы только познакомились Джон делал это регулярно.
У нас закрутился роман после того, как однажды мы задержались в офисе, — остались только я и он. Я занесла ему документы, он нечаянно коснулся моей руки, и между нами словно что-то пробежало. Какая-то искра, что ли. О таком я читала только в женских романах и даже не подозревала, что такое возможно в реальной жизни. Наши взгляды встретились, мы застыли, а мой разум прояснился только тогда, когда я ощутила его губы на своих губах. Меня всю передернуло от страха, я подумала, что сама виновата, лепетала какие-то извинения, смущенно опуская взгляд в пол и переминаясь с ноги на ногу. Тогда тридцатипятилетний босс предложил подвезти меня домой, ведь было уже поздно, чтобы бродить по улице одной. С тех пор он пытался как можно чаще встречаться со мной, будто это произошло чисто случайно; а еще на меня посыпались различные подарки: цветы, украшения, книги; да и мужчина настойчиво добивался моей аудиенции, приглашая на ужин.
Я сдалась. Естественно, я поддалась его шарму и обаянию, которые невероятно сбивают с толку. Не знаю, как я умудрилась сохранить свою невинность вплоть до пятого свидания, устроенного у него в особняке. Шикарный дом заслуживает отдельной экскурсии, на его детальный смотр уйдет по меньшей мере несколько дней. Мне вскружила голову вся эта роскошь, но мне никогда не нравилось принимать от него дорогие подарки, и Джон понял это, поэтому всегда придерживался определенных рамок. Спустя четыре месяца после нашей первой ночи вместе нас поймали папарацци, в желтой прессе пошел слух, будто мы обручены. Я же и не думала о замужестве, но спустя еще полтора месяца он попросил моей руки и сердца на благотворительном приеме. Это было прилюдно, красивые слова, шикарное кольцо в коробочке-сердце, алкоголь в моей крови — я сказала «Да».
Когда ко мне дошло осознание поспешности всего происходящего, было слишком поздно. Мы стояли у алтаря, и от меня ждали ответа полтысячи людей. Но я поклялась любить его; и, признаться честно, в тот момент я его любила, уважала и даже боготворила. Я была готова следовать за ним хоть на край света. Наш шикарный медовый месяц прошел на островах вдали от всех, — мы были только вдвоем. Даже его телефон отдыхал от бесконечных звонков. Полных четыре недели мы были во власти друг друга, а затем вернулись в Сиэтл.
Первые дни в городе были весьма насыщенными: мне, как жене самого влиятельного человека, предстояло многое. Я неделю не могла найти время для того, чтобы просто побыть наедине с собой. Все потому, что у меня без конца то и дело брали интервью; снимали мерки для шитья личного гардероба, который готовился, как подарок мужа на свадьбу; бесконечные звонки; в общем, несмотря на то, что я прекратила свою работу в фирме, я была занята.
Единственное событие стало переломным моментом в наших шаблонных отношениях. Джонатана Спенсера словно подменили. Этот совершенно новый мужчина был холоден ко мне, прекратил принимать мою поддержку и понимание из-за сложившейся ситуации, а я все чаще видела на его рубашках женскую помаду, которую оставляла явно не я, потому что я не пользуюсь такими яркими оттенками. Самым страшным было то, что во время его почти нескончаемых депрессий он напивался до беспамятства и, как следствие, начал поднимать на меня руку, обвиняя в несостоятельности, как женщины. Это в корне изменило мое отношение к нему. Он упал в моих глазах, потерял мое доверие и уважение. Но, что я могу с этим поделать? Если я уйду от него, мне не жить. Да и давайте будем честными, разве Джон позволит мне оставить его, когда я делаю ему прекрасную бесплатную рекламу? Нет, этот человек хоть и не испытывает ко мне былых чувств, но отпустит он меня лишь на тот свет…
Очень часто после сношения — а иначе это назвать и язык не повернется: слишком противно для секса и уж тем более для занятия любовью, — вот как сейчас, я задумывалась о том, как мне быть. Знаю, что порвать эти сети никак не выйдет. Но я пытаюсь успокаивать себя мыслями, что это не вечно. Когда-то же это кончится! Я тяжело вздохнула, сдерживая отчаянный всхлип. Хотя, какая разница? Этот пьяница уже давно отключился после оргазма и храпит, отвернувшись от меня. От него так несет алкоголем, что невольно тянет на рвоту, поэтому я выбираюсь из постели и направляюсь в свою отдельную комнату, в которой живу уже как девять месяцев.
Выхожу за дверь, и яркий коридор ослепляет меня светом. Медленно иду по мохнатому ковру, уставшая от того, что мною пользуются, как вещью. Я для него — устройство снятия напряжения, я нужна ему для двух целей: потрахаться и выйти на публику. И самое печальное в том, что мне некому пожаловаться, не у кого попросить помощи. Мои родители далеко: мама с папой живут в Лондоне; лучшая подруга детства, с которой мы вместе учились, вернулась в Великобританию, и у нас даже часовые пояса разные. Как мне довериться людям, когда этот мир пропитан лживостью, интригами, сплетнями и подхалимством?
Перед тем, как лечь в постель, захожу в свою личную ванную комнату и принимаю душ, смывая с себя его запах и прикосновение. Неистово тру себя мочалкой, втирая очищающий гель в кожу. Смываю, и снова повторяю. Эта процедура стала регулярной после половых актов; с тех пор, как он завел себе любовниц, мне противно любое его касание. И это терзает меня изнутри: он единственный, чьи руки могут ко мне притрагиваться. Выхожу из кабинки и вытираюсь полотенцем.
Укладываюсь в постель, укутываясь в теплое одеяло, и отрешаюсь от всего меня беспокоящего. Я засыпаю, но меня мучают кошмары, которые я вижу довольно часто. Я ненавижу их, потому что там всегда главный участник — мой муж. Во сне я всегда знаю, что это не реально, что это только мое воображение, но все настолько правдоподобно, что всю меня сотрясает страх. Более того, есть еще одна отличительная черта: даже осознавая выдуманность этих видений, я никогда не могу заставить себя проснуться. Мне приходится выносить это до самого конца.
Однако ночь уходит прочь, наступает утро и звенит ненавистный будильник, никогда мне не позволяющий проспать «семейный» завтрак. Каждый день я заставляю себя подниматься в семь утра и наносить макияж, нарядно одеваться только для приема пищи. Ровно в восемь я выхожу в столовую, где Гейл, наша домоправительница, уже накрыла на двоих и ставит еду на стол. Я сажусь на свое место и ожидаю появления мистера Спенсера. В это время миссис Джонс приносит мою почту и журнал Time, а со стороны Джонатана кладет BusinessWeek, который он будет изучать вместо того, чтобы поесть. Несмотря на старания и кулинарные способности прислуги, мой муж всегда игнорирует утреннюю еду, довольствуясь лишь чашкой кофе.
— Доброе утро, — позади себя я услышала голос Джона. Вдруг вздрагиваю, когда моего плеча касается его прохладная рука.
— Доброе, — сдержанно и наигранно улыбаюсь, не выказывая своего испуга и раздражения от его появления.
