Тут был девятимиллиметровый испанский парабеллум «файрберд» и пистолет «Ллама 9-А» сорок пятого калибра. Револьвер «Астра Кадикс» сорок пятого калибра и дробовик «Марица» – тоже испанские. Еще два ружья – из других уголков европейского континента: бельгийское «континенталь супра де люкс» и австрийское «ферлах» с романтическим названием «Forever Yours»[26].
Управившись с пистолетами, Мальмстрём взялся за бельгийское ружье.
– Тому, кто обрезал этот ствол, самому всадить бы заряд дроби в задницу, – проворчал он.
– Может быть, ему это ружье досталось не таким путем, как нам.
– Чего? Не усек.
– Я хочу сказать, что он добыл его не честным путем, – серьезно объяснил Мурен. – Скорее всего, украл. – Он опять приставил к глазам бинокль и немного спустя сказал: – А все-таки Стокгольм смотрится, честное слово.
– Это как понимать?
– Только им надо любоваться издали. Собственно, даже хорошо, что мы редко бываем на улице.
– Боишься, как бы тебя не обчистили в метро?
– Бывает и хуже. Например, стилет в спину. Или топором по черепу. А попасть под копыта истеричной полицейской лошади – думаешь, лучше? Ей-богу, жаль мне людей.
– Каких еще людей?
Мурен взмахнул рукой.
– Да тех, которые там, внизу, ходят. Представь себе, что ты все жилы из себя выматываешь, чтобы внести очередной взнос за машину и дачу, а твои дети в это время наркотиками накачиваются. Если жена после шести вечера выйдет на улицу – того и гляди изнасилуют. На вечернее богослужение соберешься – сто раз подумаешь и дома останешься.
– На богослужение?!
– Это я так, к примеру. Положи в карман больше десятки – непременно ограбят. А если меньше десятки – шпана со зла пырнет тебя ножом. На днях я прочел в газете, что фараоны боятся по одному ходить. Мол, на улицах почти не видно полицейских и поддерживать порядок в городе становится все труднее. Какой-то чин из Министерства юстиции высказался. Да, хорошо будет уехать отсюда и больше никогда не возвращаться.
– И никогда больше матчи «Хаммарбю»[27] не увидим, – уныло пробурчал Мальмстрём.
– Что за вульгарные пристрастия, – укоризненно произнес Мурен.
И деловито добавил:
– Кстати, в Кумле их тоже не показывают.
– По телевизору иногда кусочки гоняют.
– Не напоминай мне об этом отвратительном сокамернике, – мрачно произнес Мурен.
Он встал, открыл окно, взмахнул руками и откинул голову назад, словно обращаясь к массам.
– Эй, вы там, внизу! – крикнул он. И пояснил: – Как сказал Линдон Джонсон[28], когда держал предвыборную речь с вертолета.
– Кто-кто? – спросил Мальмстрём.
Раздался звонок в дверь. Друзья внимательно слушали комбинацию условных сигналов.
– Похоже, Мауритссон. – Мурен глянул на часы. – Смотри-ка, даже не опоздал.
– Не доверяю я этому фрукту, – заметил Мальмстрём. – Лучше не рисковать.
Он зарядил один из автоматов.
– Держи. – Протянул автомат Мурену, сам взял «Астру» и пошел к двери.
Держа револьвер в левой руке – он был левша, – Мальмстрём правой снял несколько цепочек. Мурен стоял метрах в двух позади него.
Мальмстрём рывком распахнул дверь. Гость был готов к такому приему.
– Привет, – поздоровался он, опасливо глядя на револьвер.
– Здорово, – сказал Мальмстрём.
– Входи, входи, – пропел Мурен. – Привет тебе, милое создание.
Гость был весь обвешан сумками и пакетами. Складывая их на стол, он покосился на разложенное на полу оружие.
– Переворот замышляете?
– Всю жизнь только этим и занимаемся, – подтвердил Мурен. – Но в данный момент ситуация не революционная. Раков достал?
– Откуда вам раки четвертого июля?
– А за что мы тебе платим? – грозно произнес Мальмстрём.
– Справедливый вопрос, – подхватил Мурен. – Мне тоже непонятно, почему ты не можешь снабдить нас тем, что мы тебе заказываем.
– Имейте совесть, – сказал Мауритссон. – Я вам все обеспечил, черт дери: квартиры, машины, пушки, билеты, паспорта. Но раки! В июле даже сам король раков не смог бы достать.
– Так то король, – возразил Мурен. – А как по-твоему, чем они занимаются там, в Харпсунде?[29] Пальме[30], Гейер[31], Калле П.[32] и прочие боссы? Сидят небось и обжираются раками! Нет уж, придумай оправдание получше.
– И вашего лосьона для бритья тоже нигде нет, – поспешно продолжал Мауритссон. – Я весь город обегал, словно ошпаренная крыса, – уже который год продавать перестали.
Мальмстрём насупился.
– Зато все остальное принес. А вот почта. – Мауритссон протянул гладкий коричневый конверт Мурену; тот с безразличным видом сунул его в задний карман.
Мауритссон внешне совсем не походил на своих работодателей. Деликатного сложения, рост ниже среднего, возраст – около сорока. Гладко выбритое лицо, короткие светлые волосы. Большинство, особенно женщины, находили его симпатичным. Одевался он неярко, вел себя скромно, в глаза не бросался. Словом, весьма распространенный тип людей с незапоминающейся внешностью. Это было ему только на руку, его уже много лет не сажали в тюрьму, не держали под наблюдением и не разыскивали. Подвизался Мауритссон на трех рентабельных поприщах: наркотики, порнография и добывание дефицита. Во всех этих сферах он действовал умело, энергично и четко.
До странности снисходительное законодательство позволяло вполне легально производить и продавать в Швеции порнографию всех мыслимых видов и в неограниченных количествах. И практически неограниченное количество такой продукции требовалось Мауритссону для экспорта, бо́льшая часть которого направлялась в Италию и Испанию, принося недурную прибыль. Импортировал он преимущественно амфетамин и морфий, но принимал заказы и на другой товар, например на оружие.
Среди посвященных Мауритссон слыл человеком, который может достать все на свете. Говаривали даже, будто ему удалось ввезти контрабандой двух слонов, полученных от одного арабского шейха в уплату за двух юных финских девственниц и ящик прикольных презервативов. Причем девственницы были поддельные, с пластиковыми плевами на клею, а слоны – белые. Правда, история эта была выдумкой.
– Новые кобуры? – спросил Мальмстрём.
– Есть, лежат в сумке под продуктами. Скажите, а чем вас не устраивают прежние?
– Дрянь, – сказал Мальмстрём.
– Никуда не годятся, – подтвердил Мурен. – Откуда ты их взял?
– С главного склада полиции. Зато новые – итальянские.
– Это уже лучше, – сказал Мальмстрём.
– Будут еще заказы?
– Да, вот тебе список.
Мауритссон взял бумажку и затараторил:
– Дюжина трусов, пятнадцать пар нейлоновых носков, шесть маек в сетку, полкило черной икры, четыре резиновые маски с Дональдом Даком, две коробки патронов девятого калибра, шесть пар резиновых перчаток, выдержанный сыр аппенцеллер, банка маринованного лука, пиво «Эланд», ветошь, астролябия… – это еще что за диковина?
– Инструмент для измерения высоты звезд, – объяснил Мурен. – Поищи в антикварных лавках.
– Ладно. Я постараюсь.
– Да уж, постарайся, – сказал Мальмстрём.
– Больше ничего не нужно?
Мурен покачал головой, но Мальмстрём, поразмыслив, добавил:
– Дезодорант для ног.
– Какой именно?
– Самый дорогой.
– Хорошо. Как насчет девочек?
Друзья промолчали, и Мауритссон понял, что они колеблются.
– Есть на любой вкус. А то ведь сидите тут все вечера и киснете. Две резвушки живо помогут вам наладить обмен веществ.
– У меня с обменом все в порядке, – сказал Мурен. – К тому же дамы – народ ненадежный. А от пластиковых плев меня уволь.
