Уайатт смотрел на меня, но не улыбался.

Он был нахмурен, челюсти сжаты. Он словно находился в глубокой задумчивости, а его внешний вид даже пугал.

На нем сегодня были носки, простые белые носки. Волосы не были уложены, и он то и дело запускал в них пятерню.

Неужели это из-за меня он был таким несобранным? Из-за того, что между нами произошло?

Он прокашлялся, и я тут же выпрямилась, стараясь казаться как можно более безучастной.

— Помнишь, ты сказала мне, что я могу с тобой поговорить, Уиллоу? — спросил он мягко.

Я сделала небольшой шаг вперед.

— Да, помню, — ответила я ему тихо.

Он сделал шаг ко мне, я глубоко вздохнула и задержала дыхание. Он стоял всего в двух шагах от меня.

— У меня больше никого нет, и мне очень нужно с тобой поговорить. Мне нужно с кем-то поговорить. Я просто не хочу, чтобы ты скучала по мне, когда меня не станет, — сказал он, смотря мне в глаза.

Под его взглядом я чувствовала, что вот-вот заплачу, впервые за долгое время, потому что было слишком поздно. Было уже слишком поздно.

Но ему не нужно было об этом знать.

— Я медсестра, Уайатт, это моя работа. Я привыкла видеть смерть, моя жизнь крутится вокруг нее. Если ты скоро умрешь, на мне это не отразится, — спокойно сказала я.

Правда была в том, что я стала бы по нему скучать. Я даже не предполагала, что станет со мной и моей жизнью, если в какой-то момент он умрет.

Взглянув в его серебристо-карие глаза, я буквально увидела, как внутри него рушатся стены, когда до него стал доходить смысл моих слов, это было так печально — это первые эмоции, которые я увидела в глазах Уайатта. Я проглотила ком в горле и подняла на него свой взгляд.

— Иди сюда, — прошептала я, протягивая к нему руки.

Его не терзали сомнения. Он хотел обнять меня. Я знала, что он хотел. В глубине души я думала, что, возможно, я хотела этих объятий даже сильнее, чем он.

— Сними свой стетоскоп, — отвлекся он. — И карточку с именем. Я хочу поговорить с тобой, Уиллоу, не с медсестрой.

— Хорошо, — согласилась я, почувствовав, как он убирал здоровую руку с моей талии. Я сняла стетоскоп и бейджик и положила их рядом на тумбочку.

Мы подошли к его кровати и сели на край, я справа от него.

— Еще кое-что, Уиллоу, — сказал он, поворачивая голову и ловя мой взгляд.

— Да? — протянула я.

— Больше не целуй меня, — сказал он твердо. — Это не должно повториться. Никогда.

Он даже не моргнул, его лицо осталось непроницаемым.

Я вздохнула, кивая.

В глубине души я и так это знала. Я знала, что все это было плохой идеей. Я лишь хотела оставить эту ошибку в прошлом. Я так этого хотела, до боли в груди.

— Я больше не поцелую тебя, Уайатт.

Хотя я буду очень скучать по его потрясающим поцелуям.

Он взял мою руку своей правой, здоровой рукой, мы резко сели на кровати, оба скрестив ноги в подобии позы лотоса.

Мы смотрели друг другу в глаза, опасно приблизившись лицом к лицу.

— Говори, как сможешь, — помогла я ему.

Он сжал мою руку, и у меня перехватило дыхание. Он это заметил. Он все замечал.

— Тебе тоже должно быть комфортно, Уиллоу, — подчеркнул он. Его губы скривились в легкой усмешке, давая мне маленькую надежду, но он быстро поджал их в тонкую линию.

Я грустно улыбнулась.

— Мне комфортно как никогда, Уайатт, — пробормотала я.

Я чувствовала такое напряжение, будто огромный пузырь вот-вот лопнет.

— Я не знаю, с чего начать, если честно, — сказал он тихо.

— С самого начала, — пожала я плечами. — Первое, что ты помнишь.

— Размытый образ себя еще мальчишкой, — вздохнул он. — Я помню все о своей матери. Я знаю ее лучше, чем кого-либо, — он моргнул и посмотрел мне в глаза.

— Что ты помнишь о ней? — осторожно спросила я, чувствуя себя детективом, который скоро должен будет услышать невероятно печальную историю, за исключением того, что я беспокоилась за Уайатта и старалась не расплакаться при нем, ради него.

— И хорошее, и грустное. Она умерла в этот день ровно десять лет назад, — спокойно сказал он.

Я быстро набрала воздуха.

— А что насчет твоего отца? — прошептала я, стараясь говорить как можно спокойнее.

— Он умер примерно семь месяцев назад, в тюрьме, — ответил он уже не таким твердым голосом, и, неожиданно сжав зубы, продолжил: — Я ненавидел его, Уиллоу. Я мог бы прожить менее тревожную и более полноценную жизнь, если бы не этот человек.

Мы вздохнули вместе. На этот раз я сжала его руку.

— Он разрушил твои планы, — сказала я, очень боясь услышать, как именно, и надеясь не услышать худшего, о чем я даже боялась подумать.

Он кивнул и отвел взгляд.

— Я видел, как он убивал единственного человека, которого я любил, Уиллоу, — тяжело сглотнул он, словно проглатывая всю печаль, которая сейчас поднималась в нем огромной волной.

Мне казалось, что я сейчас умру. Сжимая его руку все сильнее, я чувствовала каждую каплю боли, которую этот человек испытывал.

— Все четыре раза, — он снова поднял на меня глаза. — Его покрытый пятнами карманный нож, вонзающийся в сердце моей матери, и тот четвертый удар – это и есть мое последнее воспоминание о ней. Я видел, как она издала последний вздох. С тех пор и мое сердце не было прежним.

Слезы стали наворачиваться на глаза.

Слезы потекли по моим щекам.

Уайатт откинул голову назад, не позволяя слезам стекать по щекам, как это сделала я. Он сделал глубокий вдох, в то время как я старалась не шмыгнуть.

— Я впервые заговорил об этом вслух, — прошептал он.

Я глубоко вздохнула, кивая в ожидании продолжения.

— Врачи говорят, что это шумы в сердце, но я называю это несчастной судьбой. Я всего в двух инфарктах от своего последнего. Я верю, что четвертый станет для меня последним, я правда так думаю. Мое сердце медленно умирает с момента того последнего воспоминания.

Он шмыгнул носом, крепко зажмурив глаза. Я не могла говорить. Я не могла остановить поток слез, вызванных болью Уайатта, и осознала, что способна кого-то ненавидеть.

Я ненавидела отца Уайатта за то, что тот причинил ему такую боль и отобрал у него любовь. Я ненавидела его за все плохое.

— Она была красива, Уиллоу. Я помню ее лицо лучше, чем свое. Она любила меня, хоть я и не был ангелом. Она была светом для меня, — сказал он, медленно выговаривая каждое слово.

— Ты любил ее больше жизни, — сказала я.

Он кивнул и посмотрел мне в глаза, скользя кончиками пальцев по моим щекам и вытирая слезы.

— Именно так, — прошептал он, выдыхая.

В какой-то мере я понимала Уайатта. Я не видела смерть Кеннеди, но он умер, а я любила его больше жизни. Но боль, которую испытывал Уайатт, слишком долго томилась у него внутри. Мне казалось, он потерял всякую надежду.

Мысленно я напомнила себе, что надо бы навестить родителей. Мне чертовски повезло иметь таких маму и папу. Они помогали мне пережить боль, вместе с Аннетт и Кейтлин. Я бы пропала без них. Я бы пропала, как Уайатт.

Никогда не думала, что может быть хуже.

Я показала ему свое сострадание через слезы, так как не могла их сдерживать. Я бы не нашла слов, чтобы выразить ему свое сочувствие. Меньше всего я хотела, чтобы он почувствовал себя слабым. Он, должно быть, самый сильный человек из всех, кого я встречала.

— Я старалась не плакать, — призналась я. — Я хотела перенести этот разговор стойко, но твое сердце… — я замолчала, инстинктивно положив руку ему на грудь, туда, где сердце, и села к нему боком. Он сделал глубокий вдох, смотря перед собой, и я чувствовала, как ускорялось его сердцебиение.

— Оно все еще бьется, и я думаю, на то есть причина, — прошептала я.

Мне хотелось, чтобы его сердце было здоровым.

Я положила голову ему на плечо, не убирая руку с его груди. Он замер на мгновение.

— Уиллоу, мне хочется поцеловать тебя, когда ты так вот делаешь, — пробормотал он обеспокоенно.