На самом деле я и правда была хорошим человеком. Просто я не любила слабовольных людей. Именно так я и думала о Уайатте. Но не сегодня. Может, он и сейчас был слабовольным, но я стала относиться к этому иначе.

— За то, что у них больше нет домашних заданий по пятницам, — уточнила я.

Он не спеша кивнул.

— У нее будут домашние задания только по вторникам и четвергам, — сказал он, как ни в чем не бывало.

Уайатт дожевал кусок яичницы и принялся изучать меня.

Сделал глоток апельсинового сока.

У нее будут домашние задания только по вторникам и четвергам.

В этом предложении было нечто такое, что полностью перевернуло все во мне, и сказал это именно Уайатт. Он сделал еще один глоток сока и поставил упаковку на поднос, не переставая смотреть на меня.

Не знаю, что на меня нашло.

Я схватила его за шею и поцеловала.

Я поцеловала его крепко, бедром толкнув поднос так сильно, что он упал на пол с другой стороны кровати.

Его яичница валялась на полу.

Ему было все равно. Мне было все равно.

Будто вкус моих губ нравился ему больше, чем вкус яичницы.

Одной рукой он вцепился в мои волосы.

Он ответил на поцелуй. О, господи, неужели он действительно ответил на поцелуй?!

Я обняла его за плечи, прижимаясь к его груди. Мой стетоскоп застрял между нами, но мне было не до него.

Мы страстно обнимались. Я страстно обнимала Уайатта.

Его рука опустилась ниже, к моей талии.

Я услышала нечто очень похожее на рык, вырвавшийся из его груди, или, возможно, это он так стонал.

Я не хотела, чтобы он останавливался.

— Уиллоу, — пробормотал он хриплым голосом. Он продолжал целовать меня и говорить.

— Это всего лишь домашнее задание.

«Заткнись, Уайатт!» — подумала я про себя.

Для меня это было нечто большее, чем просто домашнее задание. Это значило для меня буквально все.

Будто забыв все, что хотел сказать, он обнял меня одной рукой и так крепко прижал к себе, что я не могла дышать.

Его губы были властными, будто в вознаграждение мне за все его грубые слова и поступки.

Сейчас он действительно хорошо себя чувствовал.

Он стонал от моих прикосновений, поэтому я не переставала ласкать его.

Я запустила руки в его темные волосы, впервые позволив себе взлохматить их. Возможно, ему бы не понравился тот беспорядок, что я натворила в его волосах сейчас, потому что он был перфекционистом и любил выглядеть идеально, но я не смогла сдержаться.

Не отрываясь от моих губ, он застонал, страстно и в то же время раздраженно.

— Прекрати портить мне прическу, Уиллоу, — пробормотал он глубоким, загадочным, и таким своим голосом.

Голос Уайатта мне тоже нравился.

Я положила руки ему на плечи, улыбаясь как идиотка, пока он целовал уголки моих губ.

Или он целовал мою улыбку?

Я простонала в ответ, будто испробовав любимый десерт на вкус.

Уайатт заметил это и продолжил целовать мою шею.

Когда это прекратится?

Я не хотела, чтобы все это заканчивалось, и надеялась, что мне не придется осматривать других пациентов сегодня.

Я могла бы запросто пропустить ланч. Может, мы будем заниматься этим до конца моей смены.

— Целовать тебя просто потрясающе, — сказал он, покрывая поцелуями мою шею.

Его губы приблизились к моему уху.

Я чувствовала его дыхание везде, и это было прекрасно.

Уайатт был на вкус как ментолово-апельсиновый сок.

— М-м-м, да, хорошо, — у меня перехватило дыхание, и я с трудом могла говорить.

— М-м-м, — простонал он в ответ чуть дольше и, как мне казалось, слаще.

Он целовал мои ключицы, и я словно вся горела.

— Это львы? — тихо спросил он.

Его дыхание было повсюду, губы все еще ласкали мою ключицу, и я была не в состоянии ответить на вопрос.

— Что? — пробормотала я.

— Твоя униформа, — сказал он, улыбаясь и возбуждая меня сильнее.

«Твоя улыбка просто одурманивающая, Уайатт», — подумала я.

— М-м-м, да, львы, — простонала я.

«Львицы тоже», — подумала я, не в состоянии сказать ни слова вслух.

Я была пьяна.

— Я хочу сорвать это все с тебя и оставить только стетоскоп, — сказал он глубоким, гортанным голосом.

Он начал поднимать мою рубашку одной рукой.

— Ты словно животное, — прошептала я.

Я была почти уверена, что он рычал как зверь, и это было так страстно и горячо, так сексуально.

Мое дыхание было прерывающимся, его еще хуже.

— Ох, подожди. О, нет. Стой.

Я положила руку ему на сердце, во мне проснулась медсестра, этот инстинкт мне было не побороть.

А что, если у него случится еще один сердечный приступ?

Он продолжал целовать меня, верх и вниз скользя по моей шее губами. Мне не хотелось его останавливать, но я хотела убедиться, что его сердце в порядке.

Я пыталась сосчитать удары через пульсирующую грудную клетку, но мне это не удавалось.

Уайатт несколько раз поцеловал меня в губы, не открывая глаз. Я не ответила взаимной страстью на этот раз, и он это заметил.

Он открыл глаза, едва касаясь меня губами, медленно положил свою руку поверх моей, лежащей на его груди. На его сердце.

Я не хотела быть той, кто навредит этому сердцу.

— То, что ты чувствуешь, Уиллоу… это не плохой знак, — прошептал он, не отрываясь от моих губ.

Я не знала, верить ему или нет.

— Твое сердце так и должно биться? — прошептала я в ответ.

Я беспокоилась о его сердце.

Он нежно поцеловал меня.

— Оно работает немного иначе, когда я целую тебя вот так, но это совсем не плохо.

— Значит, тебе не больно?

Он снова поцеловал меня.

И снова.

Его нежные поцелуи были очень, очень приятными.

— Не так, как ты думаешь, — ответил он.

Хм. Одеяло между его ногами поднялось как шатер.

Уайатт был по-настоящему возбужден.

Я вздохнула, и он заметил это.

Одной рукой он поднял меня за подбородок так, чтобы снова поцеловать.

Он возбудился от одних поцелуев, и мне захотелось большего, чем просто целовать его.

Я была медсестрой, целующей пациента. Он был возбужден. Но я по-прежнему позволяла ему ласкать меня, целовать, и снова ласкать везде, где он хотел и мог достать.

Это была плохая идея.

— Уайатт, ты возбудился, — выдавила я из себя.

Мы продолжали целовать друг друга, не желая останавливаться.

Но мы должны были это прекратить.

Мы резко прервались. Уайатт быстро остановился, а мне пришлось себя заставлять.

Он нежно коснулся губами моего лба, и я почувствовала, как он вздохнул.

— Мне нужно принять быстрый душ, — сказал он.

Я понимала, что это значит.

— Хорошо, — тихо ответила я.

Я не ушла, когда он встал и отправился в душ.

Я догадывалась, что он был высоким, но не настолько. Его рост был около шести футов.

Выше, чем я ожидала, и мне это нравилось.

Ему шел больничный халат, как бы нездорово это не звучало.

Он выглядел лучше, чем я выглядела в платье.

Я осталась ждать, сидя на краю кровати, когда услышала, как включилась вода в душе. Я ждала, наблюдая, как пар туманом лился из-под двери.

Вот черт, он не принимал холодный душ, он мастурбировал под горячим душем.

Меня это позабавило, и я улыбнулась.

Уайатт мог мастурбировать правой рукой, но не мог сам съесть яичницу, хоть я и не была против того, чтобы кормить его.

Уже нет.

Я встала, чтобы убрать с пола разлетевшуюся яичницу обратно на поднос. Обе упаковки сока валялись на полу, я подняла их, положив неоткрытую на подлокотник кровати, а начатую на поднос. Я также подняла упаковку со столовыми приборами и использованную вилку.

Вышла из комнаты совершенно не в себе, гадая, когда мне вернуться проведать его.