– Значит с 23-х до 24-х часов, да? – премьер гипнотизирует секретаря взглядом.

– До 23-х… тридцати. – Мнётся секретарь.

– До 23-х сорока. – Настаивает премьер.

– Ладно, Виктор Викторович, пусть так, но мне будет трудно…

– Ничего, всем сейчас трудно. И тебе тоже, и мне. Свободен. Скажи, пусть Вова зайдёт.

Спиной поворачивается к секретарю, вновь открывает краны, из душевого диска обрушивается вода, разбившись о мраморные плиты на стенах и на полу, разлетается мириадами брызг. Что-то напевая, бормоча под нос, Виктор Викторович намыливает голову. Секретарь выходит, кивает головой личному телохранителю премьера «тебя вызывают, зайди». Вова, на самом деле подполковник ФСБ, вместе с тем и сотрудник ФСО, Владимир Останин, начальник личной охраны премьер-министра, внешне крепкий, под два метра ростом, человек, специально обученный, подготовленный для охраны тела важного лица государства, неоднократный при этом победитель соревнований по боям без правил, различных армейских соревнований по самбо, дзюдо и карате, не считая остального военно-прикладного, вскакивает со стула, легонько пристукнув, открывает дверь.

Не оборачиваясь, премьер спрашивает:

– У тебя всё там готово? Эксцессов в Минске не будет?

– Никак нет, Виктор Викторович. Как всегда. Тьфу, тьфу, тьфу… Всё под контролем… – И со значением осторожно подчёркивает.

– Если вы не будете выходить из машины, конечно… Утверждённые дороги проверены, боковые проезды тоже, снайперы на точках. Резиденция просканирована. Везде выставлены совместные посты. Машины и водители уже на месте. Оба правительственные борта и экипажи на «товсь». Всё как всегда. Представители МИДа с Лавровым, Минэкономразвития с Набиулиной, Газпром с Миллером и двумя замами, наш Протокольный отдел, Песков со своими и трое референтов, девять журналистов и двенадцать телерепортёров с оборудованием уже утверждены, согласие получили, подтверждение пришло, и ваша охрана – всего шестьдесят девять человек, – все до одного проверены и аккредитованы. Я лично все заявки просмотрел. Полетим двумя бортами. Всё в порядке, Виктор Викторович.

– А Лукашенко как, его чиновники, что слышно?

– Не знаю. Готовятся, наверное. Это к разведке и Лаврову, не ко мне. Я же с его службистами разговаривал.

– Понятно. Тебе задание. Сегодня в 23.00, без опозданий, доставишь одного человека сюда. Ты знаешь кого.

– В смысле, Надежду?

– Ну, ты и дуб, Вова! Извини. Я же предупреждал, не называть имён? – Премьер выразительно кивает головой на потолок. – Предупреждал?

– Виноват, Виктор Викторович, предупреждали. – Понимающе соглашается охранник. – Я с этими выборами просто… Извините. Доставлю без сучка и задоринки, то есть без опозданий. Виноват, Виктор Викторович, больше не повторится.

– Ну-ну! – Премьер коротко смотрит на расстроенное лицо бодигарда, растирает тело полотенцем, бросает его в корзину. – А в 23.40 – обратно. – И добавляет. – Всё тихо и без проблем. Понятно?

– Так точно, Виктор Викторович, тихо и без проблем. Сделаем.

– Не сделаем, а ты сделаешь! Лично, ты! Без всех твоих этих… помощников. Понятно?

– Так точно, Виктор Викторович, лично и… без проблем.

– Ну, вот и молодец! Всё, теперь к массажисту.

– Есть к массажисту. Он на месте.

Но премьер не успевает, на столе, рядом со свежим нижним бельём, раздаётся звонок мобильного телефона – новый пиджак на манекене, брюки на вешалах, туфли с носками под поясным манекеном. Выразительно подняв руку с указательным пальцем, премьер останавливается…

– О! Кстати! – замечает он, и машет охраннику. – Ты иди-иди, я сейчас. – Пряча улыбку, возвращается к требовательному сигналу личного телефона, который предназначен только для одного человека. Вовремя она звонит, соскучилась, и я тоже, думает премьер, с улыбкой беря телефон.

– Да, – с улыбкой говорит он, – я слушаю, дорогая.

В ответ звучит другой голос, не тот, который он ждал, а мужской. Хриплый, не знакомый, не узнаваемый.

– Ага, привет, привет, дорогой. Поздравляю с победой на выборах в Госдуму. Можешь подавать документы.

Улыбка сползла с лица премьера, он побледнел.

– Простите, кто это? Вы ошиблись номером… – Едва проговорил он, поражаясь не столько самому тону разговора, сколько самим звонком. Об этом номере ни одна душа в правительстве не знала, и не могла знать, в Кремле тоже…

– Ладно, Витя, не забивай себе голову. Не парься, как сейчас говорит продвинутая молодёжь. – С заметной усмешкой произносит грубый мужской голос, явно искажённый либо расстоянием, либо спецсредствами. – Делай что сказали. Подавай заявку.

Кровь прихлынула к лицу премьера, вернулось самообладание, и амбиции.

– Одну минуту, – говорит он сухо и официально, с вызовом, – представьтесь, пож…

Но напрасно, в телефоне слышатся сигналы окончания разговора. Абонент отключился. Премьер впился взглядом в экран дисплея… Нет, на экране телефона номер абонента не обозначился. Следовало срочно установить данные абонента. Срочно! Премьер выскочил в коридор. Охранник Владимир Останин был на месте, ждал.

– На, – почти владея собой, произнёс премьер, протягивая телефон охраннику. – Быстро выясни, кто, откуда и вообще, кто такой звонил по этому номеру сейчас. Всё, всё!

– Есть выяснить! – выдохнул несколько растерявшийся охранник, схватил телефон, и крикнул в гарнитуру своего переговорного устройства. – Дежурный… ФАПСИ срочно. Посыльного ко мне.

И потом, после, всё то-время, пока массажист разминал тело премьера, Виктор Викторович, лёжа на массажном столе, мучительно размышлял, кто мог звонить по этому секретному номеру, и посмел говорить с ним таким тоном и вообще. Кто, кто?

Ещё не успел массажист к расслабляющему массажу перейти, «прорабатывал» мышцы шейного воротника, Владимир Останин появился. Как и положено по инструкции, массажист отскочил от тела премьера, отошёл в сторону, чтобы не слышать разговор, встал в сторонке, разминая стопы ног премьера. Останин, привычно оглянувшись по сторонам, склонившись, доложил на ухо премьеру, что ни в записи, ни в распечатке звонок не значится, вообще. Такового вообще якобы не было. Телефон абсолютно чист.

– Как душа младенца, – осторожно пошутить охранник, и смутился. – Извините. Вообще! – Подчеркнул он официальным тоном. – Что делать… с телефоном, в смысле?

– Этот выбросить, симку уничтожить, заменить на другой. Но… тоже чтоб ни одна душа… Ты понял? Без оформления.

– Конечно. В один момент.

И потом, после, несколько дней подряд премьер думал над этим звонком, вернее о том голосе, который звонил. И был ли тот голос? Не послышалось ли? При той психологической нагрузке, которая лежала на премьере, всё возможно, и не такое может почудиться. Но как человек разумный и в здравом уме – кремлёвские медики еженедельно сканировали его психофизическое состояние, – понимал, звонок был. Был! Был! И его, как спам на компьютере не стереть. Голос был. Он беспокоил, но… Текущие государственные дела отодвинули вопрос на третий план.

Работа!

В тот вечер он успел повстречаться и с президентом, – двадцать пять минут в вагоне скоростного специального подземного метро, подъём на лифте, и он в Доме Правительства, – выслушал преувеличенно-возвышенные, эмоционально-бравурные поздравления от своих вице-премьеров, министров, сторонников-соратников и других «заинтересованных» чиновников и деловых людей с успешным выходом партии «Единая Россия» на первые позиции. Гип-гип, ура, и всё такое прочее. Вместе с президентом обменялся с корреспондентами и телевизионщиками парой фраз, не пресс-конференция, брифинг, и улыбками для многомиллионной аудитории зрителей. Тем же спецвагоном вернулся в Ново-Огарёво. Встретился и с Надеждой. Конечно, тет-а тет. Вова привёз. Надежда!

Надя! Наденька!

С ней он познакомился недавно. На Селигере. Молодёжная партия проводила там свой очередной слёт-тренинг. Слёт сторонников премьера. В поддержку. Молодёжи собралось много. Очень много. Несколько тысяч, как значилось в местном пресс-релизе. Из центральных федеральных городов и районов. Сторонники правящей партии. Его сторонники, Виктора Викторовича. Финансирование правительством было открыто щедро. Под предлогом обучения молодёжи новым профессиям, трудоустройства, расширения политического кругозора, объединения молодёжи по интересам. И как обратная связь. На самом деле, какая там связь, – опора. Сплочённый монолит, щит, опора. Физическая опора в основном. Бойцы. Ребята собрались молодые, задорные, сильные, красивые, и нагловатые, и задиристые – войско! – и… разные. Такие и нужны были. «НАШИ». Появление премьера тусовка встретила аплодисментами, свистом, бодрыми выкриками: «Ура!», «Мы с вами!», «Мы вас любим!», «Мы победим!». И фотографировались, и песни под гитары пели, и… Премьер с речью выступил, открыл слёт. О том, что в данный текущий момент молодёжь должна быть с властью, должна любить свою Родину, любить Россию, не позволить всяким «чмошникам» и чинушам опережать молодых. Они, молодые, должны быть впереди, говорил он, должны много читать, обязательно учиться, быть готовыми идти во власть, не бояться трудностей, идти по карьерной лестнице, строить свою карьеру. Говорил премьер без бумажки, легко, страстно, прочувствованно, ему верили. Часто прерывали аплодисментами, согласными выкриками. Улыбались, ловили его взгляд. А он приметил одни глаза. Огромные, восторженные, зелёные. Девичьи. И фигуру её, стройную, гибкую, молодую, и руки, и… От глубины и жара её глаз, премьер даже с мысли сбился, испугался, но взял себя в руки. Она сидела почти напротив. Не сводила с него глаз. В них он читал и обожание, и любовь, и готовность следовать за ним, за властью и… Впрочем, как и все остальные. Как и другие люди, на его встречах с народом. А таких встреч у него за эти годы было, о-го-го, не счесть! Но эта девушка выделялась. Он неожиданно для себя почувствовал неодолимую волну восторга, нежности и интереса, как увидел её, приметил. Ооо-ух! Не впервые, конечно, но за долгие последние годы работы в Кремле, позволил поддаться нахлынувшему чувству. Позволил. Да и Кремлёвские психологи-медики порой тонко приватно намекали, что не плохо бы ему расслабиться, и для здоровья полезно, и, значит, для работы, для страны… Таких готовых на всё сотрудниц и в Кремле, и, да в любой точке Земли – найдётся с тысячу, пусть только намекнёт, укажет. А он терпел. Да и прокол Клинтона с Левински хорошо скандалом помнился. Положение и задачи обязывали, а вот теперь… Позволил. Да-да, позволил. Загорелся. Это заметил и Владимир Останин, начальник личной охраны премьера. Возможно и не он один. Но Останину по должности положено. Кстати, он же, точнее его «ребята» все симки у селигерских фотографов изъяли. Превентивно. Вернее без объяснений. Вова и узнал все её данные. С его подачи девушку перевели в Москву, в управленческую структуру молодёжного объединения «НАШИ». Надя… Наденька… Надежда! К тому моменту взаимоотношения премьера с женой отошли далеко на третий план, может и дальше. Давно уже. Должность президента, потом премьера не давали возможность спокойно развестись с ней, расстаться, стали бы сенсацией, и сплетнями. Кормёжкой для досужих конкурентов-завистников и папарацци. Это бы помешало имиджу, карьере, рейтингу, потому и сосуществовали супруги на разных «полюсах». Жена возглавляла какой-то детский фонд, занималась домами престарелых, в основном своими дочерьми, а он – государственными делами. Только. Но ещё спортом, конечно, здоровьем своим. Все остальные вопросы (имиджа, стиля, питания, распорядка дня, дел, его личная безопасность, безопасностью семьи…) занимались другие люди, клерки. Ему оставалось только следовать. Семья отходила… как тот «Титаник» Джеймса Камерона, глубоко в… Хотя дочерей он любил. Он с ними общался. Правда больше по телефону, но не забывал. Дочери – это другой пласт чувств, другой. В редкие часы брал их с собой на горнолыжный курорт, либо на открытие Большого театра, например, как недавно, после ремонта, на гала-концерт. Это же дочери! С другой стороны – общественность должна видеть премьера со своей семьёй. А Надя… Наденька – это особый случай. Это любовь. Возможно первая, настоящая. Особо страстная и всесжигающая, но тайная. Они встречались не часто – порой раз в неделю, когда и два, не более. Государственные дела премьеру не позволяли. И каждый раз встречи длились не долго. Не больше часа. После этого премьер чувствовал себя необычайно бодро и возвышенно. Никто не знал причины, все полагали на необычную энергию премьера, его ауру, харизму, спортивные тренировки, бассейн, заряженность на работу. Восхищались им. Истинную причину знал только Вова. Владимир Останин. Начальник личной охраны. Но ему можно было верить – пока! – и доверять… тоже пока.