И я собираюсь и еду в Психоневрологический диспансер к врачу суицидологу.

Нет не зря говорят, что психиатры, от общения с пациентами становятся не от мира сего.

Врач к которой я попала, черноволосая, претенциозно разодетая и ярко накрашенная особа с ногтями по сантиметров пять, грубым прокуренным басом и крайне вульгарными манерами.

Она не столько слушает мой лепет, сколько разглагольствует сама и отнюдь не по теме интересующей и волнующей меня, а

о мужчинах, об адюльтере и прочем. Потом словно опоминаясь, пишет какую-то бумаженцию и небрежно подаёт её мне. "Походите в наш стационар, там вам станет легче".

Её поза нога на ногу, жестикуляция рваными жестами, при этом нисколько не меняются.

Спускаюсь вниз к стационару, меня регистрируют и велят приезжать завтра к девяти утра. Я буду у них находится с 9 утра до 19 вечера, а ночевать дома.

На следующий день еду. Встретили показали где раздеться и велели пройти в процедурный.

Здесь всыпали в руку горсть таблеток-две реланиума, две тазепама, две амитриприлина,две элениума и одну витамин.

Смотрю на это ошалевшими глазами, спрашиваю это в течении дня?-Нет это сейчас и при мне, а позже ещё.-А зачем?-Вам положено лечиться, а не задавать вопросы. С опаской выпиваю.

После этого мне рекомендуют пройти в столовую, а потом на трудотерапию. Контингент явно сильно психические больные, но приглушённые таблетками, вяжутся с расспросами, ненужными разговорами. В кабинете трудотерапии необходимо сворачивать экскурсионные проспекты определённым образом, но у меня сильно нарушена координация движений, меркнет зрение, а в голове одна мысль, прилечь.

Может быть для публики, которая там лечится, это нормальная доза препаратов, но для меня она оглушающая. Мне очень плохо и я ищу врача, чтобы сказать о своём состоянии.

Ищу и никого не нахожу, зато вижу раздевалку. Я захожу в неё

и одеваюсь, а потом иду на выход. Мне никто не препятствует.

Выхожу на улицу и на автопилоте иду к остановке, при этом про себя твержу, только не сесть на 163, только не сесть.... На остановке от меня люди отходят в сторонку. Когда подходит автобус, я лезу в него. Это именно 163, который кружит долго по Черёмушкам, прежде чем выезжает к метро.

По дороге я чувствую, что меня кажется сейчас вырвет и вскоре возле меня, в переполненном автобусе абсолютно свободный большой пятачок. То ли я выгляжу сильно пьяной, то ли что, мне со стороны не видно.

Через 40 минут мы у метро, но не с нужной мне стороны. К моему входу нужно либо спустится на Каховскую и там перейти на Севастопольскую, либо перейти две дороги и стоянку автобусов сверху. Видимо плохо соображая, я выбираю второй вариант.

Говорят же пьяных Господь бережёт, видимо и меня он принял за пьяную и позволил пройти везде по краю пропасти.

Все машины успевали затормозить, а на кручение у виска я не реагировала. Мысль одна дойти до кровати и лечь спать. И я добралась. В метро меня осмотрел и обнюхал милиционер и убедившись, что от меня не пахнет, пропустил.

По дороге от метро до дома я твердила, сейчас приду домой и всё расскажу Саше. Я пришла, он моего прихода так рано не ждал, я же говорила, что до вечера и спросил, что случилось, я ответила я сейчас разденусь и всё расскажу,и замолчала.

Он ждал ждал и пошёл смотреть, а увидел меня спящей прямо поперёк кровати в одежде.

Кое-как раздев, приговаривая где ж ты так наклюкалась, он уложил меня на кровать и прикрыл одеялом. А в шесть вечера позвонили из стационара, хватились, что у них больная пропала. Саша позвал меня к телефону.

Из трубки стали на меня кричать, на что я тоже не выдержала и закричала, чтобы они забыли обо мне навсегда, я не чокнутая и не подопытный кролик, чтобы травить меня такими дозами транквилизаторов и что я вообще на них в Минздрав телегу накатаю.

На следующий день оттуда приехал врач, мы с ним побеседовали, он извинился, сказал что примет меры, назначил мне пару успокоительных и укрепляющих препаратов в нормальной дозировке и просил только не писать жалоб. Более я никуда не ходила за помощью, решив справляться сама. Тем более скоро на работу выходить.

А через три дня приехал Женя и прямо с дороги попросил свозить его на кладбище. Мальчики уже тоже были дома, и я потихоньку привыкала снова справляться с обычными делами.

Мы взяли с собой Ваню и поехали втроём, а на кладбище.

Когда Женька еле сдерживая слёзы стоял у могилы, Ванечка вдруг выдал " а давайте её откопаем. Правда у нее все все косточки сломаны, но мы их склеим. Я Ирочку хочу видеть". У Женьки началась истерика и я никак не могла его успокоить. Он всё повторял я хотел её комнату занять, я всё хотел чтобы она ушла, вот и ушла совсем. Я этого не хотел. Я гладила его по волосам и приговаривала, сынок, ты не виноват, никто из нас этого не хотел.

Частично я пришла в себя и видимо машинально, автоматически выполняю всё, что необходимо делать для ухода за детьми. Но в том и беда, что только для ухода. Эмоционально я не с ними. Ездить к Анохиным прекратила, хоть это благо, но на кладбище каждые три дня еду упорно.

Вот незаметно подошло и первое сентября, а значит провожаем в школу Вову. В этом году мы идём в другую школу. Точнее это наша же школа, только теперь она в новом здании, чуть дальше прежней, нужно пройти через сквер и номер у неё стал не 859 а 1173. А учителя всё те же, вот только директор сменился, старая вышла на заслуженную пенсию, всё-таки 70 лет.

Но Володиному классу достаётся учительница не из нашей школы, она переехала в Чертаново из центра недавно, после развода с мужем и теперь пришла работать в нашу школу. Видимо это обстоятельство её личной жизни скажется и на моем ребёнке и на других детях и итогом будет её увольнение, но пока мы этого не предвидим.

Володю пошли провожать только я,Женя и Ванечка, Саша уехал на работу, хотя двух первых мы всегда провожали вместе.

Ильмира Сабировна, так зовут нашу учительницу.

На первом же собрании она произведёт впечатление неуравновешенной нервической особы. Возраст её за пятьдесят. Сначала я думала, что опытный педагог это хорошо, но опыт оказался своеобразным.

Проводив Володю в школу, а Ванечку в садик, я иду на работу. До 12 часов, потом нужно идти за Володей.

На почте мне сразу становится некомфортно, мне действуют на нервы все звуки, гул голосов, обращения ко мне сотрудников. Я не могу ни на чём сосредоточиться, подолгу смотрю на каждый бланк и не понимаю, что мне нужно с ним делать. В общем работник из меня никакой и я ясно это понимаю, поэтому встаю и ухожу курить в комнату отдыха.

Следом приходит Ирина и спрашивает " Плохо?"- Очень-отвечаю я.-знаешь, я лучше уволюсь, не могу....Не могу видеть людей, не могу общаться, не могу работать... Отпусти меня Ир, я уже не работник.-Ну, подожди, не горячись, приходи просто . Посиди хоть здесь, хоть на месте, главное тебе нельзя быть одной-Нет, Ир, мне нельзя быть с людьми, видимо перебор был в общении. Сейчас я видеть никого не могу, боюсь вообще людей возненавидеть.