Глава 38 Перемены в рабочей обстановке.

Итак с апреля я выхожу на работу,по договорённости только в вечерние смены. На работе всё очень сильно изменилось, но я к сожалению замечу это не сразу. Новые отношения введённые начальником отделения, к сожалению расцвели буйным цветом, дав богатейшие всходы самых низких человеческих качеств, зависти стукачества, наушничанья, травли неугодных.

Куда-то испарилось домашнее доверительное отношение, все словно напряжены и с подозрением смотрят друг на друга и только я пока по наивности не замечаю этого. Тем горше будет потом, когда глаза откроются.

На самой почте тоже много старых работников, бывших при Нине Владимировне, уволилось, а набранные новые подолгу не задерживаются, то есть процветает текучка, что заметно сказывается на качестве обслуживания и репутации отделения связи.

Резко упали доходы, оттого, что население предпочитает отправлять свои посылки, бандероли, переводы в 525, а сюда ходит исключительно за получением. Вот так неопытный, неумелый начальник может развалить работу и видимо в узле уже озабочены этим, так как Людмилу очень часто вызывают в узел на ковёр и она ходит постоянно злая, раздражённая, но никак не понимает, что причина всего происходящего в её стиле руководства.

Я пока занята разгребанием завалов, Любаша слабенько справлялась с работой и недоделки лезут изо всех щелей. Мне нужно подчищать множество хвостов, наверное поэтому я и не замечаю перемен.

В один из дней, Света Степанова приглашает меня к себе домой, подняться попить чайку. Здесь они уже не чаёвничают.

Когда мы сидели у неё она подсказала мне, чтобы я была внимательнее к Гале, Евдокимовой и Любе, так как старуха Евдокимова явно мутит воду, а Люба и Галя постоянно бегают по всякой мелочи докладывать Смирягиной. Из-за этого и доставщики теперь прибегают на почту только сдать и взять новую работу, но не сидят и ни о чём не общаются, так как всё сразу оборачивается против них, любое неосторожно сказанное слово. Она советует мне быть настороже. Я отвечаю, что понаблюдаю и благодарю за предупреждение.

Самое интересное, что в лицо мне по-прежнему улыбаются, рассыпаются в комплиментах, а за спиной нарастает напряжённость и Людмила всё чаще начинает мне высказывать претензии по работе, хотя я не понимаю, какие функции я выполняю недобросовестно?

А она заявляет, что я должна бывать на работе в утренние смены,так ей легче решать вопросы, на что я возражаю, что вопрос с графиком работы утверждён в узле, с моим непосредственным начальством, следовательно мне так необходимо, о чём она отлично осведомлена.

Но если человеку нужно найти причину придраться, он ищет её.

Вот в такой атмосфере почти до июня течёт моя работа, в то время, как и дома начинает нарастать напряжение.

Саша снова начинает попивать, постепенно наращивая темпы, поэтому Иришка всё чаще крутится с ребёнком до моего прихода, а это начинает сказываться на ней и её учёбе.

К тому же измотанная усталостью, она снижает внимание и однажды Вовка, очень вёрткий и беспокойный ребёнок, в то время, как она уложила его спать на балконе и отбежала в туалет,встал в коляске. Оказывается он не спал, а притворялся. Умел он делать такие фокусы. А когда поднялся и потянулся к ручке, то коляска перевернулась, он выпал, разбив себе бровь о стульчик, на котором сидела Иришка, когда его укачивала.

Пришлось Иришке мчаться с ним в травмпункт, где наложили скобочки. У меня повреждена правая бровь, у сына левая. У меня родимое пятно на правой коленке, у сына на левой. В общем левое моё отражение.

Я пробую уговорить Сашу воздержаться от пьянок, ведь нам трудно, особенно Иришке. Он соглашается, обещает и всё через день-два повторяется снова.

Значит мне, либо бросай работу, либо ищи выход.

Вот так всё и сошлось к июню, все неприятности в одной точке.

В один из дней, придя на работу, я обнаружила, что весь наш коллектив телеграфа собран на кухне и тут же присутствуют Людмила и Нина Константиновна собственной персоной.

-Привет, Вера проходи, мы как раз тебя ждём-сказала она.

Я вошла и встала опершись на дверь.

-Вот такие у нас дела невесёлые, начала Нина Константиновна. В узел поступила докладная от начальника отделения и куча анонимных доносов от работников. Как я полагаю, мы сейчас очень скоро поймём, кем являются эти доброхоты, а тебе, Вера, вот советую почитать,-и она протянула мне листы бумаги.

Пока я стояла и читала, Нина Константиновна продолжала говорить о недопустимости подобных поступков в коллективе, который был раньше дружным и цельным и о том, что одна паршивая овца может испортить всё стадо. В это время подъехала ещё один работник узла, наш ревизор Анна Петровна, её оказывается тоже попросила подъехать Бондарева.

Я читала и приходила в ужас от прочитанного, там указывалось, что я расхищала фонд оплаты труда, посредством оформления своей подружки ученицей телеграфистки, это о Татьяне, о том что я незаслуженно лишала примерных работников премиальных, видимо в собственных интересах назначая их виновными по очереди, о том что я избирательно отношусь к доставщикам и своим любимчикам выделяю более удобные ходки, хотя я даже не занималась экспедиторской работой, девочки привыкли сами подбирать себе ходы.

А так как они были дружными, то никогда не валили работу на одного. Ну и прочие совершенно несусветные вещи. Полный набор очернительства в наличии. Я дочитала и с глазами полными слёз обратилась к Бондаревой:

-Я что должна писать объяснительную по всей этой мерзости?

-Нет, Вера, просто мы приехали просить объяснений у коллектива и попытаться наладить атмосферу и отношения. Нужно выявить зачинщика всех этих поклёпов.

И тут заговорила Света Степанова- А их и выявлять не нужно, вот они все здесь в наличии Евдокимова-запевала, Королёва-заводила и Любочка, пошедшая на поводу. Это их рук дело, это они наушничать к Смирягиной бегают и весь коллектив перемутили.

А Вера пыталась помочь Тане пережить горе, а девчонкам не лишаться постоянно премий, и мы выходит все её любимчики.

Вот Евдокимовой, которую с прежней работы выгнали, а Вера пожалела и взяла, вообще бы молчать, свинья она неблагодарная. И Любе с Галей должно быть стыдно. Сколько раз Вера их помимо отпуска домой отпускала и сама за них работала, а ведь зарплаты их не лишала, себе не гребла, а они вон как отблагодарили.

Тут поднялся общий гвалт, громче всех кричали Евдокимова и Королёва, Любочка стояла вся пунцовая, ей явно было стыдно. А Евдокимова вдруг ни с того, ни с сего закричала: -Да вы хоть знаете, что ваша Вера на учёте в психдиспансере стояла.

Вот так, когда-то давно, в 525-ом, в разговоре по душам, я рассказала об этом эпизоде своей юности, а она сейчас подло им воспользовалась.