Впрочем, во всем есть свой плюс. И когда Амбридж не попрощавшись, покинула гостеприимный дом Дурсли, мы с Дюпре обсудили наши дальнейшие шаги.

В тот же день в Визенгамот поступило заявление от Сириуса Блэка, в котором он требовал у суда изъять права на опеку Гарри Поттера у Альбуса Дамблдора и передать их ближайшему родственнику по магии — крестному Сириусу Блэку.

Это событие произвело эффект разорвавшейся бомбы. Вернее, его бы никто и не заметил, но одновременно с этим вышел экстренный номер Придиры, в котором все это и описали. И уж теперь у Визенгамота не осталось возможности спрятать эту бумажку куда-нибудь подальше в пыльный стол.

В тот же вечер в доме Дурсли появилась Рита Скитер и попыталась с ходу взять у меня интервью. И конечно, она его взяла. За тридцать галлеонов.

— Поттер, ты пьешь мою кровь, — раздражённо заметила Скитер, доставая самопищущее перо. Несмотря на показное недовольство, в ее голосе я уловил и нотку одобрения. — Ты один из немногих, у кого я беру интервью и еще приплачиваю за это. Так что не вздумай трепаться!

— Как скажете, мисс. Только с вас нормальный материал, а не слезливая сказочка.

И процесс пошел.

На следующий день Пророк на первой странице выпустил статью с моим интервью. На самом деле это звучало очень и очень серьезно — в великом и светлом волшебнике, победителе Гриндевальда впервые публично кто-то решился усомниться.

И хотя статья напрямую не предъявляла никаких претензий Дамблдору, сам факт ее выхода говорил о многом.

А потом кто-то влиятельный опомнился, и сразу стало ясно, что в демократической Англии с демократией на деле не так все гладко, как на бумаге.

Началось с того, что Пророк резко замолчал. Только вчера эта газетка буквально кричала о Поттере, привлекла внимание всей магической Британии, а уже сегодня они делают вид, что ничего не произошло и они ничего не знают.

Лишь Придира в лице бесстрашного Лавгуда продолжал резать правду-матку. И хотя тиражи взлетели до небес, мне стало боязно за Лавгуда, и я написал ему письмо. Ксенофилиус ответил мне в своей обычной, слегка шутливой манере, что все прекрасно, и повода для паники нет, а уж с мелкими неприятностями он сумеет разобраться.

Честно сказать, все это не выглядело мелкими неприятностями. На Придиру, вероятнее всего, пытались оказывать сильнейшее давление. И то, что Лавгуд его игнорировал, лично для меня говорило о многом — похоже, за его спиной имеются влиятельные силы, и он не такой одинокий чудак, как многие думают.

Пару раз я встречался с Сириусом и Дюпре. А вот ни Дамблдор, ни Макгонагалл так и не появились и не прислали ни одного письма. Это похоже на некую демонстрацию, но мне наплевать.

Зато многочисленные друзья завалили меня письмами. Некоторые были встревоженными, некоторые недоуменными — мол, чего это я задумал? Герми, Драко и Луна спрашивали, чем могут помочь, а Лонгботтомы так и вовсе предлагали пожить у них, и все в том же духе.

Честно сказать, время выдалось достаточно неприятным и напряженным. Раньше, когда мы обдумывали этот ход с заявлением от Сириуса, я рассчитывал, что у меня будет немного времени для полноценных занятий магией, но в свете новых событий все выходило не так радужно, как я рассчитывал.

Визенгамот, используя различные бюрократические и юридические проволочки, мог откладывать дату слушания на весьма долгий срок. Вот только шумиха, которая не утихала благодаря Придире, настойчивость Дюпре и энергия Блэка сделали свое дело. Тем более, по косвенным данным к процессу присоединились некоторые из аристократических семей, которые были не в восторге от Дамблдора и его политики. И случая поквитаться они не упустили. Конечно, действуя тайно, втемную.

Все вместе они сумели-таки продавить Визенгамот. Суду пришлось назначить дату официального слушания на первое июля.

Сам процесс сделали закрытым от прессы, а слушание проводилось в малом, так называемом сокращенном составе. Такая процедура используется, когда дело считается незначительным.

Слушание проходило в зале номер девять, в подземелье Министерства. Председательствовал Дамблдор, и ему помогали судьи в количестве семи человек. Среди них я узнал Фаджа и Амелию Боунс. Остальные мне незнакомы.

Все члены суда были одеты в мантии сливового цвета с искусно вышитой буквой «В» напротив сердца.

Дамблдор, как и положено председателю, дело вел сухо, властно и строго. Меня допросили о причинах, по которым я предпринял подобный шаг, о том, чего я хочу добиться и зачем все это затеял.

Я прикинулся дурачком и перевел все стрелки на Сириуса. Мы обсуждали нашу тактику на этом процессе и вместе с крестным и Дюпре пришли к выводу, что лучше всего делать акцент именно на инициативе Блэка. А я ее просто поддерживаю, так как она показалась мне великолепной и перспективной.

То, что мы банально выкручиваемся, поняли все члены суда. Но одно дело понять, а другое доказать.

Суд не занял много времени и Дамблдор ожидаемо оставил собственное право на опеку Гарри Поттера без изменений. Не все члены суда были довольны таким решением, и это читалось на некоторых лицах. Но Дамблдор был пока еще в силе и умел держать всю эту свору в руках.

Он встал, и сохраняя величественный вид покинул зал заседаний, даже не взглянув в ту сторону, где на скамье находились Сириус и я.

Вот только если он думал, что сумел поставить всех на место, то крупно ошибся.

На следующий день Эдуард Дюпре подал кассационную жалобу в вышестоящую инстанцию, то есть, в Международный Магический Суд.

Следует знать, что этот ход для многих стал полной неожиданностью. Консервативные британцы не любили выносить сор из избы, считали себя передовыми магами и на континент смотрели свысока. Поэтому практика обращения за юридической помощью в ММС, хоть и имела место быть на законодательном уровне, на практике уже давно не применялась.

И вот тут у кого-то подгорело.

Прежде всего, как мне потом рассказал сам крестный, Дамблдор посетил его и постарался вправить мозги. Вначале он пробовал сделать это с помощью уговоров и логики, а под конец начал вещать о какой-то мистической опасности и долге.

Вот только здесь коса нашла на камень. Дамблдор не учел, что на всем свете для Сириуса нет ближе и роднее человека, чем я. Он просто до конца так и не понял, что у Сириуса-то и целей никаких уже нет. У него не осталось интересов, друзей, и единственное, что вызывала положительные эмоции и желание жить, это Гарри Поттер.

В общем, Бродяга, который уже не был таким наивным простофилей как раньше, но все еще прислушивался и уважал Дамблдора, впервые не согласился с директором и его мнением. Более того, разговор закончился на несколько повышенных тонах, так как Блэк позволил себе задать парочку неудобных вопросов.

Так что с этой стороны Дамблдор ничего не добился. Меня он навещать счел ниже своего достоинства и отправил Макгонагалл.

Разговор не принес удовольствия ни мне, ни ей. Да и никаких противоречий он не решил.

На прямо поставленный вопрос, чем я недоволен, я так же прямо ответил, что Сириус, в отличие от Дамблдора, сможет реально, а не на словах, обо мне заботиться.

Минерва недовольно поджала губы, но крыть-то ей, в общем, было нечем, так как она прекрасно знала положение дел.

ММС назначил дату рассмотрения дела на двадцатое июля. Мы отправились в Швейцарию, в Цюрих.

Как потом выяснилось, Дамблдор являлся, кроме всего прочего, еще и председателем международной конфедерации магов, и это добавляло ему и авторитета, и уважения. Он попробовал создавать различные бюрократические препятствия и проволочки.

Неожиданно оказалось, что ММС не так легко «согнуть». Более того, данный факт показал, что Дамблдор не имеет на континенте того авторитета, как в Британии.

Здесь он был, что называется, всего лишь участником гражданского процесса, а не Председателем Визенгамота, директором Хогвартса, победителем Гриндевальда, Великим магом и прочими титулами в том же духе и с большими заглавными буквами.