– Но ведь труп Теодора Милтона был? Был. Это зафиксировано медицинской службой – Редлифф буквально при каждом слове теребил душку своих очков. – Когда мы прибыли на место его в квартире не было? Не было. И этот факт тоже зафиксирован уже нами по пришествии…

– А обыск в квартире проводили? – не унимался Винстон. – Может быть труп все это время находился и сейчас по-прежнему находится на своем месте, то есть в квартире Милтонов? Ведь, насколько я понял из всех речей, произнесенных здесь, обыска не было.

В душе Майк был ужасно рад, что заразил своих подчиненных этим делом, и такие вот неудобные вопросы, ответы на которые могут быть неоднозначными, способны пролить больше света на это темное дело.

– Нет – упавшим голосом ответил Редлифф, не переставая теребить очки. – Обыск в квартире потерпевших, подчеркну еще раз, ПОТЕРПЕВШИХ, не проводился. Да и был ли в нем смысл, ведь никогда полиция не проводит обыск у потерпевших. В этом нет надобности. Ведь мы априори считаем людей, заявивших о преступлении в отношении себя или своих близких потерпевшими, и стараемся всеми законными способами и средствами защитить их нарушенные гражданские права. И уже потом, при наличии веских оснований, можем кого-либо из потерпевших перевести в категорию подозреваемых и тогда проводить весь комплекс мероприятий по розыску и фиксации следов преступления, улик и сбору доказательств причастности этого лица к совершению преступления. А сегодня утром у нас таких оснований не было. Быть может, сейчас, когда выяснены некоторые обстоятельства, указывающие на причастность сына покойного к совершению преступления – Редлифф многозначительно посмотрел на комиссара, а затем продолжил – Мы могли бы…

– Что мы могли бы? – продолжил свое нещадное разоблачение Винстон. – Провести обыск в квартире Филиппа Милтона, который проживает по другому адресу?

Майку эта перепалка начинала нравиться все больше и больше.

«А ведь действительно, почему мы сразу не предположили, что все это инсценировка. При таких обстоятельствах мы могли бы спокойно провести обыск по поводу возникновения оснований совершения преступления, классифицированного как умышленное сообщение о преступлении, которого в действительности не было. Даже у меня не возникло в этом сомнения, наверное, просто после сна. А ведь молодец Винстон! Ай молодец! Не зря я его держу в отделе. Может же ведь когда захочет».

На последние слова Редлифф не нашелся что ответить, стоял столбом и как рыба машинально открывал и закрывал рот. Майк решил взять на себя ответственность за дальнейший ход дискуссии.

– Мы тебя поняли, Джек. И в какой-то степени я даже согласен с твоими рассуждениями. Действительно, мы должны были еще утром провести обыск на квартире Милтонов. Но время уже ушло, заявление о преступлении зафиксировано в надлежащем порядке и по нему необходимо работать. Но если в ходе расследования мы выясним какие-нибудь обстоятельства, косвенно подтверждающие твои слова, обязательно проведем обыск в квартире Милтонов.

Инспектор юстиции первого класса Винстон хотя и получил ответ на свой вопрос, но было видно, что этот ответ ему не по душе. Он демонстративно отвернулся от Стэмпа и продолжил что-то бурчать себе под нос, ни к кому не обращаясь. А Майк продолжил совещание.

– Итак, подведем итоги нашего собрания. Что у нас имеется в активе? Мы имеем похищенное тело. По крайней мере, по документам – Стэмп внимательно поглядел на Винстона. – Также имеются два вопроса, ответы по которым не установлены при предварительном сборе данных. Имеется завещание, указывающее на Филиппа Милтона в качестве одного из главных подозреваемых. Ну, в общем-то, и все.

Про визитную карточку «РОБОЛЕНДА и Ко», найденную при осмотре рабочего места Теодора Милтона, Майк специально умолчал, дав тем самым себе возможность самому первоначально выяснить историю ее попадания на мусороперерабатывающий комбинат в личные вещи Теодора Милтона, а затем преподнести (если, конечно, будет что) своим подчиненным, дав им возможность обмозговать и эту деталь.

– Теперь мне бы хотелось выслушать ваше мнение по поводу рабочих версий, по которым необходимо проводить расследование. Наша с младшим инспектором юстиции Редлиффом версия вам только что была представлена и мы намерены дать ей самый полный ход. Я бы хотел услышать что-нибудь новенькое. С кого начнем? – Майк сделал небольшую паузу, хотя уже давно знал с кого будет начата экзекуция – Давай Рубен, вещай.

Видимо, сам Ван Гистон тоже был морально готов к тому, что первым получит слово, когда дело дойдет до выдвижения рабочих версий. Он нехотя встал, тщательно оправил свой китель, окинул взглядом всех собравшихся и начал свой монолог.

– Я уже высказался по поводу рабочей версии Редлиффа – он специально выделил, что версия, только что озвученная комиссаром, с Филиппом Милтоном в качестве главного подозреваемого, принадлежит именно перу младшего инспектора юстиции. Рубен снова посмотрел в сторону Дика.

– Все это туфта! Кстати, если рассуждать трезво, то в словах Джека есть здравое зерно. В самом начале надо было бы провести обыск в квартире потерпевших и покончить с этим вопросом раз и навсегда. Но коль заявление уже зарегистрировано и по нему надлежит провести проверку, то я полагаю, что здесь в качестве основной версии можно рассматривать деятельность неких местных, а может и заезжих трансплантологов или что-нибудь в этом роде. Видимо, кому-то из их клиентов понадобилась какая-нибудь «запчасть» бедного Милтона и они воспользовались случаем отсутствия в доме мужчин, чтобы безнаказанно вынести труп.

«Пошел по пути наименьшего сопротивления, выдвигает версию, лежащую на самой поверхности. Никакой живости ума нет и в помине. Жаль. Но, с другой стороны, ведь именно такая твердолобость и позволила ему добиться должности старшего инспектора юстиции с надеждой на пост комиссара и всеобщее уважение со стороны руководства. Ну что ж, и эта версия жизнеспособна».

– У кого-то есть вопросы к выступающему? – задал вопрос к собравшимся Майк, теперь уже ни на кого не смотря. Для него было очевидно, что вопросов не будет, версия более чем понятна. Но он ошибся.

– Да, комиссар – со своего места поднялся Дик. – У меня есть один очень важный вопрос.

– Слушаю тебя – комиссар не ждал ничего хорошего от Редлиффа, приготовившись к очередной словесной перебранке подчиненных.

– Рубен, а как ты думаешь, много ли в Вурджвилле практикующих трансплантологов, как местных, так и заезжих?

Ван Гистон пожал плечами. Он понятия не имел, есть ли в городе вообще люди с медицинским образованием в области трансплантологии, не то чтобы еще и действующие.

– Нет, не знаю. Не изучал вопрос досконально, но если задаться целью, то к вечеру, наверное, смогу.

– Так вот – не унимался Редлифф, почуявший запах крови противника. – По моим сведениям, достаточно точным, в Вурджвилле есть только два человека, имеющих специальное медицинское образование и наличие медицинской практики. Это Крис Монтье – нынешний патологоанатом и Джон Ватерсон, его предшественник. Ни тот, ни другой в каких-либо криминальных наклонностях, да и вообще, связях с преступностью до настоящего времени замечены не были.

– Ну и что – Ван Гистон, зарядившись отрицательными эмоциями Редлиффа, теперь был готов отстаивать свою версию и перед Редлиффом и перед самим комиссаром.

– Ты сейчас сам сказал, что они не были замечены именно до последнего времени. А что, если кому-то из них срочно понадобились деньги или еще что-то заставило их свернуть с пути праведного. А тут как раз и заказик нарисовался. Да к тому же почему это сделали именно они? Может кто-то из заезжих? Мало ли.

– За последнее время в город не приезжали люди с медицинским образованием.

– А может быть кто-то уже давно приехал к нам, а проявил себя только сейчас? А может быть это вовсе не врачи?

– А кто же тогда? – вопросом на вопрос ответил Редлифф. Его лицо пылало от негодования и ярости, неожиданно возникших в этой короткой стычке с Ван Гистоном.