— Профессор Коллинз, как и другие твои преподаватели, убеждены в том, что ты в больнице после вчерашнего «обморока». — «Вчерашнего? Я тут уже сутки?!» — Хейли ничего не скажет. Она не видела нас вместе. Но если и видела, ей не поверят, потому что все, абсолютно все уверены, что мы давно с тобой в тесных отношениях, Джен. Тебя никто не будет искать. И, кстати, твоя мать, которую так «неожиданно» отправили на операцию и лечение в Нью-Йорк, тоже остается в полнейшем неведении. А чтобы у нас с тобой все было хорошо, ты позвонишь ей и скажешь, как сильно ты загружена учебой… — Гарри развел руками, будто фокусник, показавший мне невероятную иллюзию. Это и была иллюзия моего мира, в течении суток разрушенного и построенного заново каким-то заигравшимся ублюдком. Стайлс не улыбался, смотрел серьезно и строго, когда заключил: — Мне совсем не нужны твои припадки или истерики. Просто прими все как есть. Я узнаю то, что мне нужно, и ты уйдешь. Возможно. Если я не посчитаю тебя потенциально опасной для моей репутации. Ты ведь, как я успел убедиться, отчаянная дура, раз позволила себе вызвать на меня копов.

Стайлс поднялся, вздыхая и оправляя снова черные, снова узкие джинсы, но на этот раз с рваными коленями, взлохматил свою «гриву», тут же пригладил ее и направился к двери, добавляя:

— Посиди здесь одна, приведи себя в чувства. После поговорим. И да, кстати, собери осколки от вазы. Черт, — вздохнул он со смешком, — моя любимая ваза.

Я снова осталась одна. Он не покинул квартиру. Я слышала, как в гостиной включился телевизор, заиграла музыка. Затем на кухне звякнули столовые приборы, хлопнула дверца холодильника.

Желудок скрутило узлом, когда я еще раз прогнала в голове слова Стайлса. Ведь он прав. Никто не станет меня искать, даже мысли не допуская о том, что я могу бояться Гарри Стайлса, а не бегать за ним, как влюбленная идиотка.

Только бы не плакать. Не хочу этого. Нельзя. Надо отыскать подход к этому ненормальному. Физически я с ним не справлюсь. Значит по-другому. Но, боже, как осмелиться вообще приблизиться к нему?

Мама теперь переведена в Нью-Йорк? И как мне с ней связаться? Ох, нет, я все равно не могу рассказать ей подобное. Она с ума сойдет…

Что я сделала? Я не понимаю абсолютно ничего. Какой-то бред. Толку от меня Стайлсу, правда, какой толк?..

Сидя на полу у стены, я смотрела как на город стремительно опускается ночь. Встать и задернуть тяжелые шторы я не могла. Я вообще не хотела двигаться. Желудок ныл от образовавшейся в нем пустоты, а вода в бутылке уже закончилась.

Яркие огни Бостона, простиравшегося по ту сторону реки уничтожали во мне остатки спокойствия. Я представляла, как множество людей торопятся домой, кто-то сидит в кафе, где-то парочки обнимаются в полумраке парка. А где-то… где-то моя Хейли, напуганная, явно находящаяся в недоумении, сидит и ждет от меня новостей. Или, быть может, она уже обратилась в полицию? Хоть кто-то из студентов рассказал ей обо мне? Ведь Гарри Стайлс, волочащий на руках вырубленную девушку не мог не привлечь всеобщее внимание.

«Я здесь, Хейли, меня похитил на глазах у всех ублюдок, который считает, что мир вертится вокруг него…».

— Да… Что ты, милая, с ней все в порядке… — вдруг донеслось из коридора.

Шаги Гарри стали приближаться к спальне. Я резко отвернулась, снова упрямо уставившись в окно. Поэтому когда Стайлс вошел и зажег торшер, я проигнорировала его. Но руки задрожали от страха.

Он присел передо мной на корточки, и я совершенно остолбенела от его близости. Стайлс неожиданно сказав: «Конечно, Хейли, ты можешь с ней поговорить», протянул мне мой сотовый.

Не веря своим ушам, я, неотрывно глядя Стайлсу в глаза, осторожно забрала телефон и проговорила:

— Да? Хейли, это ты?

— Боже! — облегченно воскликнула подруга. — Боже мой, Дженни! Ты жива! Господи! Я уже подумала самое худшее! Боже-е-е…

— Да…

— Слушай, я в полнейшем шоке. Гарри такой… милый? Мне сказали, он помог тебе! Я изумлена! Он отвез тебя в больницу? Ты как? Куда тебя положили? Я приеду…

Мои глаза остекленело таращились в лицо Гарри. Он смотрел на меня спокойно, однако все равно угрожающе. Сказать, что я была удивлена — не сказать ничего, потому что меня буквально опустошили слова Стоун. Она… неужели она поверила? Что с ней такое?

— Хейли… — сказала я хрипло от сдавивших горло эмоций и прочла по губам Гарри: «Никаких глупостей». — Я… — выжидающий пристальный взгляд, — Хейли, это ошибка… — Что-то звякнуло, и я во все глаза уставилась на вынутый Стайлсом из-за пояса джинсов пистолет. Парень слегка приподнял брови, жестом руки показывая, чтобы я продолжала, и с моих пересохших губ слетело: — Милая, все хорошо. Я у Гарри… Он… он помог мне, да. Это правда. — Голос зазвучал увереннее, но лишь потому, что я вмиг осознала серьезность ситуации. Это были не шутки, не детские игры. Это была темная сторона жизни этого города, о которой я не задумывалась ровно до вчерашнего дня. Вернее, поняла это уже сегодня, когда передо мной сидел Гарри Стайлс, сжимая в правой руке пистолет. — Хейли, я вернусь, как немного поправлюсь, ладно?

— Конечно, Джен… — пролепетала Стоун и добавила: — Только не задерживайся. У нас же куча зачетов и тестов впереди.

— Да, я помню. — Внутри, в самой глубине груди зародилось сомнение в словах подруги, сомнение в ее веселости. Ведь она сама боялась Стайлса. Она знала, какой он. Что-то было не так. Ее явно вынудили убедить меня в том, что обо мне никто не станет беспокоиться… Черт, на что еще способен этот монстр с тяжелым взглядом? — До встречи, Хейли.

— До встречи, милая.

Стайлс выхватил телефон, сам сбросил вызов и улыбнулся мне, говоря:

— Хорошая девочка. А теперь, — он снова перевел взгляд на экран сотового, — любимая мамочка. Смотри, следи за словами, Джен, иначе мой палец нечаянно нажмет на курок. Конечно, детка, я не убью тебя, но покалечить вполне могу.

Я не сомневалась в его угрозах, потому послушно перехватила сотовый и спустя пару гудков услышала голос мамы.

Снова мне пришлось изображать совсем не ту, которая сейчас сидела перед жутким человеком. Я разыгрывала прилежную студентку и заботливую послушную дочь, расспрашивая маму о ее внезапном переводе в другой госпиталь. Она рассказала мне, что главный врач отдал это распоряжение, но по какой причине, никто так и не объяснил.

Через шесть дней проведут операцию, а я сижу в заточении. Мама вернется, вероятно, спустя пару месяцев, но буду ли я жива?

— С тобой все в порядке, солнышко? Ты какая-то расстроенная, — мой испуганный взгляд на Стайлса, который тут же напрягся всем телом. Я заметила, как резко выделились мышцы плеч под его светлой рубашкой. — Я волнуюсь за тебя. Ты там совсем одна.

Мрачная тишина. Потемневшие глаза парня напротив. Пистолет в его руках. И мои слова:

— Мама… — Гарри навис надо мной, я вжалась в стену, зажмурившись. — Мама, я… скучаю!

Все прекратилось. Стайлс, приглушенно хмыкнув, встал, но не отошел. Я сидела и пялилась на его колени, а по щеке медленно скользнула слеза.

— О-о-о… милая… — дрогнул голос мамы. — Все будет хорошо. Во что бы то ни стало, мы справимся. Верно?

— Да. Да, мам, мы справимся. Я люблю тебя.

— И я тебя, солнышко. До встречи.

— До встречи…

Снова повисла тишина. Я швырнула сотовый к ногам Стайлса, и тот, наклонившись, поднял его. После чего Гарри снова присел на корточки и пальцами ухватил меня за подбородок, поворачивая мое лицо к себе.

— Не шути со мной. Я могу отпустить тебя сегодня же, но ты должна мне кое-что рассказать…

— Если бы ты, — додумавшись, начала я, — хотел отпустить, то не стал бы разрушать весь мой устоявшийся мир. Ты лжешь.

До ужасающего холодная улыбка растянула губы Стайлса, когда он кивнул и проговорил:

— Верно. Значит надежду тебе не подавать? Окей, я понял, мисс Психология.

Я дернула головой, освобождаясь из пальцев Гарри, и снова уставилась в окно.

— Хорошо, — услышала его голос, когда похититель уже встал и приблизился к двери, — я покончу с тобой быстро, но только при условии, что ты будешь отвечать честно. — Мой взгляд на него. Без надежды. Никакой надежды не допускать. — Я скоро вернусь, и мы продолжим.